Вскоре показался чуть заметный среди ветвей прозрачный голубоватый дымок. Мы пошли еще осторожнее, перебегая от дерева к дереву, прячась за кустиками.

За густым орешником открылась светлая полянка, заросшая густой невысокой травкой. Посреди полянки стоял шалашик, сложенный из еловых веток, возле него горел костер, над огнем висел закопченный котелок.

У костра сидел человек, очень похожий на одичавшего Айртона из «Таинственного острова». У него была борода до пояса и волосы до плеч, схваченные по лбу зеленой ленточкой. Он помешивал в котелке варево ложкой, привязанной к палочке, и что-то хрипло, вполголоса напевал.

– На Робинзона похож, - шепнул мне Алешка в ухо.
– Иностранец, наверное.

– Откуда ты взял?
– тоже шепотом удивился я такому неожиданному выводу.

– По-английски поет. Ни одного слова не разберешь.

Мы разговаривали очень тихо, почти беззвучно - как шелест листьев в лунную ночь. Но дикий иностранец все равно нас услышал. И, не оборачиваясь, сказал совершенно по-русски:

– Чего прячетесь? Выходи к огню гостевать.

Делать нечего - мы выбрались из кустов и подошли к костру.

– Кушать будете?
– Незнакомец снял с огня котелок.

– Спасибо, мы сыты, - вежливо отказался Алешка, но на всякий случай уточнил: - А что у вас на обед?

– Греческая каша, - похвалился Робинзон, - с мясом. Наваристая.

– Обидно, - с сожалением вздохнул Алешка.
– Греческую кашу мы уже три дня едим.

А я подумал - нет уж, кто его знает, какое там у него мясо? Может, он летучих мышей сварил?

– Ну, коли так, чай пейте.
– И он показал на другой котелок - маленький, который стоял у огня и вовсю парил заваркой.
– Только кружка у меня одна. Вы из нее пейте, а я буду из котелка хлебать.

Мы достали из сумки бутерброды и предложили незнакомцу. Он с удовольствием согласился.

– А как вас зовут?
– спросил Алешка, взявшись за кружку.

– Хлястик, - ответил незнакомец.

Алешка чуть не поперхнулся чаем.

– Это фамилия такая?
– вежливо уточнил он.

– Не, зовут так.
– И пояснил: - Наверное, потому, что от моей прежней жизни один хлястик остался.
– И, видя недоумение в наших глазах, продолжил: - У меня раньше все было, и дом, и жена, и имущество всякое. А теперь - вот оно, все мое достояние.
– Хлястик повел рукой, показывая на костер и шалашик. А может, и на весь лес.
– Да и не так уж мало, - он вздохнул.
– Хорошему человеку не много нужно.

И он, не торопясь, прихлебывая чай, рассказал нам свою грустную историю.

– …Жена у меня хорошая была. И к одному богатому жулику ушла. Потом они меня из дома выжили. Ну и ладно, я не испугался. И поначалу хорошо устроился. В монастыре. В круглой башне, на самом третьем этаже. Там славно. Окошки узкие, не холодно. Печку себе сложил, мебель построил. Так и перезимовал…

– Так это вы, - вдруг вспомнил я, - раскапываете здесь старые боеприпасы и на рынок их носите?

– Брехня!
– рассердился Хлястик. И так взмахнул рукой, что чуть не расплескал чай из котелка.
– Это меня тот богатый жулик достал. Он надумал в монастыре свой какой-то склад устроить. Помещение-то дармовое, платить не надо. Ну, чтоб пацанов отвадить, стали навирать: мол, тут склад в войну был, опасно и все такое. А я куда пойду? Заупрямился: что ж вы меня отовсюду гоните? Вот они тогда про меня слух пустили, тут есть один вредный дед, трепливый такой. А потом гранату в башне рванули и участкового на меня наслали.

Хлястик допил чай, закурил.

– Но я опять не испугался. В лесу устроился. Из лесу уж не выгонят. Да и народ тут славный…

– Какой народ?
– удивился Алешка.

– Ну какой… Всякий. Дерева кругом, птички опять же. От них одно добро исходит и никакой пакости. Но вот как зимовать буду?
– Он покачал головой, и его седая борода печально заколыхалась.

Да, не зря мы сюда забрели. Неплохую информацию сняли.

Загадочная картинка все больше проясняется.

Мы допили чай и стали собираться домой.

– Чего заспешили?
– спросил Хлястик.
– Посидели бы еще.

– На рыбалку торопимся, - сказал я.
– Обещали родителям, что рыбы наловим.

– Где ж вы ее наловите?
– удивился Хлястик.
– Тута негде ее ловить.

– В пруду. Там караси монастырские водятся. Полтора-два кэгэ. Только все время с крючка срываются.

– В пруду?
– ахнул Хлястик и даже шлепнул ладонями по коленям.
– Да вы что? В том пруду ничего живого давно нет. Не то что рыбы, пиявки не водятся!

– А как же… Дед Степа нам говорил…

– Дед Степа - вредный брехун.

И Хлястик рассказал нам, что когда здесь был колхоз, то в старое овощехранилище свалили всякие химические удобрения. И была однажды очень бурная весна, и талые воды все эти химикаты размыли и смыли в пруд.

– В той воде никто не выживет. И купаться там не вздумайте. От этой воды алегри… аллергия наступает. Человек потом целую неделю чихает и чешется во всех местах.

Вот это дед! Провокатор! Он ведь нас все время уговаривает: «Скупайтесь в пруду, скупайтесь».