Великий жулик Большой папа

Аннотация

Отважные и сообразительные братья Дима и Алеша едут в поезде дальнего следования. На одной из станций к составу цепляют еще один вагон - в нем перевозится имущество цирка шапито. И с этого момента в поезде начинают происходить загадочные происшествия. Исчезают проводники, пропадает бригадир состава. Какая таинственная сила скрывается за всеми этими происшествиями? Пробравшись в головной вагон, дверь которого почему-то была не заперта, они дошли до кабины машиниста и ахнули - она оказалась пуста! А поезд мчался все быстрее и быстрее

Глава I НАЧИНАЛОСЬ-ТО ХОРОШО… Папа ворвался в наш дом, как заблудившийся ураган. Мы его никогда таким не видели. Обычно он всегда спокойный и неторопливый. А сейчас папа метался по комнатам, все время за что-нибудь хватался, что-то бросал и приговаривал: – Быстренько, ребята, быстренько! Живо собираемся! Вечером поезд! – Какой поезд, отец? - мама поймала его за рукав и приостановила. - Куда собираемся? – Красивый поезд. Фирменный. В двадцать ноль-ноль за нами придет машина. В Кубанские степи!… - И он вырвался из маминых рук и снова суетливо заметался по комнате. Мы с Алешкой даже отошли подальше, на всякий случай. От этого урагана. – Сидеть! - вдруг железным голосом скомандовала мама. - Смирно! Взять себя в руки! Говорить толком! Папа вздрогнул и сразу успокоился. Он все-таки офицер милиции и привык к дисциплине. И привык слушать старших по званию. И хотя сам он был полковником, но маму почему-то называл «мой генерал». И папа сел в кресло «по стойке смирно», взял себя в руки и заговорил толком, преданно глядя прямо в глаза «своему генералу»: – Мне неожиданно дали отпуск. И нужно поскорее удрать, пока начальство не передумало. Я уже взял билеты на поезд. Целое вот такое купе, - он широко развел руки. - Поэтому нам надо быстро собраться и - на вокзал. Вечером уезжаем. – Отец, - возразила мама, - вечер уже наступил. – Это еще не весь вечер, - папа решительно хлопнул себя ладонями по коленям и встал. - С собой брать только личные вещи. Тут мы с Алешкой переглянулись. У нас уже столько личных вещей накопилось за годы нашей жизни, что в одном - даже «вот таком вот» купе - они не поместятся. Нужно багажный вагон заказывать. Одно было ясно - собираться надо в темпе, папа прав. У него такая работа, что никогда ничего не знаешь наперед. Я уже не говорю про отпуск. Иногда он приходит вечером домой и, разуваясь, говорит: – Привет, друзья! А что у нас на ужин? - Тут же раздается телефонный звонок с его работы, и папа говорит, обуваясь: - Ну пока. Я пошел. Ужинайте без меня. И хорошо еще, если он вернется домой на следующий день утром, к завтраку. А не через месяц. Иногда мне кажется, что преступники всего мира только и озабочены тем, чтобы сорвать наш семейный отдых… И мы стали собирать личные вещи. Особенно мама. Она постоянно окликала папу своими вопросами: – Отец! А Джек Лондон в десяти томах - это личные вещи? Папа вздрагивал и отзывался: – А зачем тебе Джек Лондон в десяти томах? – А вдруг дождь? - объясняла мама. И становилось понятно. Однажды мы поехали отдыхать на Азовское море. Там не было дождей уже двести лет. Дождь начался в тот день, когда мы приехали, и закончился в тот день, когда мы уехали. Оттянулся по полной программе за двести лет. И мы весь месяц спали под зонтиками, потому что за эти двести или сколько-то лет наш домик так рассохся, что протекал во все дырки. И нам было, конечно, страшно скучно. Потому что на всем песчаном побережье и во всей округе не было ни библиотек, ни книжных магазинов. Хорошо еще, что папа развлекал нас, под шум дождя, рассказами о своей далекой бурной молодости. И чаще всего он вспоминал о своих путешествиях по Белому морю. По его словам выходило, что на Белом море вообще не бывает дождей, а только снег и легкий штормовой ветерок… – Никаких собраний сочинений в десяти томах! - отрезал папа. – Боже мой! - тут мама всплеснула руками. - Я же курицу на ужин зажарила! Что с ней делать? Куда ее девать? – С собой возьмем, - сказал папа. - Пусть тоже мир посмотрит. Действительно, какая дорога без курицы? – Курица, - напомнил папа, - смена белья, зубная щетка, кусок мыла на всех… – И кактус! - твердо сказала мама. Ей наша соседка тетя Оля недавно подарила зачем-то кактус в горшке. Похожий на арбуз в длинных иголках. Или на свернувшегося в клубок сердитого ежа. И он вот-вот должен был зацвести. Мама трепетно ждала этого момента. Как Буратино волшебного дерева. Мама поставила горшок с кактусом в полиэтиленовый пакет с ручками и вынесла его в прихожую, чтобы не забыть в суматохе сборов. И все время сборов он, вредный, увеличивал эту суматоху, цепляя нас за ноги своими шипами, торчащими из пакета. На вокзал мы приехали вовремя, состав еще не подавали, но на платформе собрались уже провожающие и отъезжающие. И провожающих было даже больше, потому что состав был небольшой, всего несколько вагонов, новеньких и блестящих. Некоторые пассажиры были налегке, как мы - с одним чемоданом на всех и с одним кактусом в сумке. А некоторые охраняли огромные бастионы из баулов, сумок, мешков и коробок. – Гринь, - все время волновалась одна такая тетка, - как же мы погрузимся, Гринь? – Не боись, Клань, - бодро отвечал ей маленький, шустрый, с бегающими глазками дядька. - Я - подаю, ты - принимаешь. Нет проблем. Не знаю, может, у него и не бывает проблем, но всему вагону он их создал. Вместе со своей Кланей. Когда объявили посадку, дядя Гриня так плотно закидал весь тамбур своими коробками, что тетя Кланя не успевала перетаскивать их в купе. Пассажиры заволновались. Тут пришел начальник поезда - представительный такой, симпатичный и бородатый мужчина преклонного возраста в форменном кителе и в фуражке. А когда его борода распахивалась, то мелькала под ней почему-то полосатая тельняшка. Начальник весело распорядился вытащить весь Гринин и Кланин багаж обратно на платформу. – Когда все пассажиры займут свои места, тогда погрузитесь, - сказал он Грине. – Нет проблем! Граждане пассажиры, поможем мне освободить служебное помещение. Для вашей же пользы. Когда граждане для своей же пользы освободили проход, Алешка, держа перед собой сумку с кактусом, ринулся в вагон за толстой тетей в зеленых обтягивающих брюках. Тетя с большой коробкой с дырками лезла по ступенькам очень долго, как зеленая гусеница, и вдруг взвизгнула и обернулась: – Ты что! Ты чем? – Это не я, - сказал Алешка и показал на сумку. - Это маленький ежик. Вроде большого дикобраза. – Он у тебя бешеный. На людей бросается. А ты… Я не дал ей договорить и поспешно вставил: – У вас брюки лопнули. Зеленая тетя ойкнула, опять взвизгнула и, прикрывая ладонью… брюки, исчезла в вагоне. Хорошо, что родители - они еще стояли на платформе в толпе пассажиров - не услышали этого диалога. – Ты поосторожнее с кактусом, - сказал я Алешке. – Дим, - обиделся он, - я же не нарочно. Врет, конечно. Мы нашли свое купе, и мама сразу же начала наводить в нем порядок. И в первую очередь достала из сумки свой кактус и поставила его на столик. – Не расцвел еще? - серьезно спросил папа. – Нет еще. У него стресс. От этой суматохи. Чемодан наверх уложи и протри столик. Не успел папа забросить чемодан на багажную полку, как прибежала проводница Лелька - она так назвалась - в форменном костюмчике, с ямочками на щеках и пилоткой на локонах. Она протерла столик, застелила его красивой скатеркой, выровняла шторки на окнах, пожелала нам счастливого пути и защебетала в соседнем купе. Когда состав, плавно и незаметно, тронулся, мы с Алешкой стояли в коридоре, прилипнув к окну. Все оставшиеся на платформе пассажиры шли за поездом, махали руками, посылали поцелуи и кричали какие-то советы. И только три фигуры среди них, как нам показалось, занимались делом. Рассекая толпу граждан, вдоль состава быстро и озабоченно шли двое милиционеров в форме и служебная овчарка в наморднике. Они явно кого-то искали. – Папу ищут! - смекнул Алешка. - Отпуск у него кончился. Молчим как две рыбы. Милиционеры с собакой сначала обогнали нас, а потом постепенно отстали и остановились. Собака села и гавкнула. Алешка хихикнул. Да, они действительно искали папу. Но не нашего. Папу с большой буквы. Но об этом мы узнали гораздо позже… В купе было очень уютно. Оно было чуть побольше обычного, и спальные полки были пошире, да еще и мягкие. А в отдельном отсеке, за сдвижной дверцей, был наш собственный умывальник, над которым висел пластиковый шкафчик со всеми туалетными принадлежностями. И все было такое новенькое, чистенькое. Все в купе сверкало и радовало глаз. Похоже, оно и само радовалось своим пассажирам. Папа сказал: нам повезло, мы едем в экспериментальном скоростном поезде. Такие прежде ходили только в Ленинград и в Санкт-Петербург. А теперь вот первый такой поезд отправился в первый пробный рейс в Краснодарский край… – А ты говорил, - возразил Алешка, - в Кубанские степи. – А где, по-твоему, Кубанские степи? В Сибири, что ли? – В Кубании, - уперся Алешка, не очень сильный в географии. – Кубань - это река, - вставила мама, разворачивая кроссворд. - Вот тут написано, по вертикали. - И без всякого перехода прервала наш спор: - Давайте ужинать. Она задернула шторки на окне, включила над столиком матовый плафончик и разложила дорожные припасы. И в купе стало еще уютнее. А тут еще прибежала проводница Лелька и стала щебетать и ухаживать: – Вот вам чаек. Сейчас сахарок принесу. Кушайте, товарищ полковник. - Папа был в форме. Когда проводница Лелька исчезла, мама недовольно проворчала: – И чего она щебечет? – Она в папу влюбилась, - сказал Алешка. Мама внимательно посмотрела на папу и недоверчиво хмыкнула. А папа развернул газету - надо же знать, что происходит на просторах нашей Родины. И за ее рубежами. Не знаю, что там за рубежами, а на просторах нашей Родины темнело, за окном вагона наступала ночь. Поезд неутомимо стучал колесами, вагон мягко покачивался. В стаканах на столике тонко позвякивали, будто напевая, ложечки. Из кактуса сердито торчали иголки. Было очень здорово. Настроение прекрасное. Едем все вместе. Впереди - какие-то вольные Кубанские степи в Краснодарском крае… Тут в нашу дверь кто-то постучал. Она отодвинулась, и возник бородатый начальник поезда. Он отдал папе честь и сказал виновато: – Извините, товарищ полковник. Тут негативная информация от одной гражданки поступила. Вроде как бы в вашем купе животное провозится. Непорядок, стало быть. – Какое животное? - удивился папа. - У нас только дети. – Дикобраз. Бешеный. – А… Да вот он, - и папа показал на мамин кактус. Который все никак не зацветал. – Ишь ты! - начальник поезда посмотрел на него внимательно и задумчиво. - Ишь… Зеленый какой. На родину едет? - И как-то неуклюже подмигнул папе и попрощался. Через некоторое время папа встал и тоже вышел. – Пойду в тамбуре покурю, - и достал свою новенькую зажигалку. Я ее раньше у него не видел. Через некоторое время и я выглянул в коридор. Папа не курил в тамбуре. Он стоял возле служебного купе рядом с начальником и внимательно его слушал. А тот размахивал руками, что-то бубнил и как-то тревожно поглядывал вдоль коридора. Я тихонько задвинул дверь. Ясно - что-то подозрительное произошло в поезде. Или произойдет. Папа скоро вернулся, сказал, что сейчас придет, и снова ушел. Алешка с мамой воевали - кто из них будет спать на верхней полке. – Здорово придумал! - возмутилась мама. - Ты будешь всю ночь падать с полки, а я буду всю ночь тебя ловить и укладывать обратно. – Наоборот, что ли, лучше? - возмущался Алешка. А я все время думал - что же произошло? И куда ушел папа? Стало, честно скажу, как-то тревожно. Но тут пришел папа и уладил все наши проблемы: – Женщины и дети спят внизу, - коротко распорядился он. - Остальные - наверх! …Я очень люблю спать в поезде. Постукивают колеса, покачивается вагон, мелькают по стенкам купе тени и блики. Жаль только, что вполне насладиться этим удовольствием не получается - в поезде засыпаешь очень быстро. И спишь очень крепко… Правда, довольно скоро я проснулся. Наверное из-за разговора мамы и папы. Разговора вполголоса. А когда говорят вполголоса, то всегда очень хочется услышать - о чем… – Значит, ты нас опять обманул? - сердито шептала мама. - Никакой у тебя не отпуск, да? Очередное задание, да? – Приятное с полезным, - оправдывался папа смущенным голосом. - Вы немного отдохнете, я немного поработаю. – Знаем мы твое «немного», - вздохнула мама. – Нет, правда, - виновато шептал папа. - Мне только надо с местными товарищами проверить один факт… – Это не опасно? - встревожилась мама, забывая свое недовольство. – Ничуть!… – Тише! Ребят разбудишь. – Их разбудишь… - Он понизил голос и зашептал так, что я почти ничего не мог разобрать. Так, отдельные фразы. – …Напечатали целую гору фальшивых долларов… Но они исчезли… Есть сведения, что их тайно отправили куда-то на юг, по железной дороге… – В Кубанские степи? - по голосу я понял, что мама усмехнулась. – Возможно… - Папа разделся и забрался наверх. И сказал мне: - Не спишь? Подслушиваешь? Я, конечно, не ответил - что я, дурак, что ли? Только пошлепал губами, будто во сне, и отвернулся к стенке. И мгновенно уснул, подумав, что за папой надо приглядывать. А на самом деле оказалось, что приглядывать-то нужно за нами с Алешкой… Глава II ТАИНСТВЕННЫЙ ВАГОН Утром я проснулся оттого, что поезд стоял. Вернее, оттого, что папа дернул меня за ухо и сказал: – Пошли прогуляемся. Стоянка - двадцать минут. Славный город Курск за окном. Людей посмотрим, себя покажем. Мы выскочили на платформу. Утро было солнечное. Яркие летние лучи освещали здание вокзала с названием города, несколько деревьев и веселых курских теток, которые продавали пассажирам плоды щедрой курской земли. В основном сигареты, сникерсы и орбиты. Ночной разговор я почти забыл - так приветливо светило солнце, столько вокруг было нового и интересного… Мама осталась в купе - красить глаза и губы и приглядывать за кактусом, а мы стали прогуливаться по платформе и поглядывать - что бы нам такое купить, приятное и полезное. Чуть было не купили яблоки, но они были еще такие зеленые, что даже на вид кислые. Тут где-то, в конце состава, раздался мощный металлический стук и побежал от вагона к вагону. – Тронулся! - обрадованно закричал Алешка. Ему, видно, очень хотелось вскочить в вагон на ходу. – Не, - огорчил его стоящий рядом железнодорожник. - Это вам еще вагон подцепили, попутный. Цирк! – Почему цирк? - удивился папа. - Какой цирк? – Обыкновенный. Они на гастроли едут. – Со зверями? - восхитился Алешка. – Не. В энтом вагоне они свое имущество везут. – Пап, посмотрим? – Успеем? - спросил папа железнодорожника. Тот кивнул: – Еще как успеете. Отродясь тута в срок не трогались. Хоть вы и фирменные. Но цирковой вагон нас не порадовал. Он был самый обычный, товарный. С двумя узкими окошками, закрашенными изнутри белым и забранными снаружи решетками. Правда, на вагоне был нарисован тигр, похожий на рыжего кота, и написано загадочное слово «Шапито». И еще почему-то к двери была привернута табличка с собачьей мордой и предупреждением большими буквами: «Осторожно! Злая собака!» А на площадке вагона топтался охранник. Похожий на злую собаку. – А кто такой шапито? - спросил Алешка папу. - Тигр? Папа усмехнулся. – Передвижной цирк. Он ездит по городам и дает представления в брезентовом шатре. – Позавидуешь этому шапито, - сказал Алешка, и мы пошли к своему вагону. – Не расцвел? - спросил папа, кивая на кактус, когда мы вошли в купе. – Не видишь, что ли? - обиделась мама. - Когда он расцветет, вы все зажмуритесь. – От запаха? - спросил Алешка. – От красоты, - еще больше обиделась мама и нежно погладила колючки. – Ты неправильно все делаешь, - с хитрой улыбкой посоветовал Алешка. - Нужно его немного посолить, полить минералкой и сказать ему волшебные слова. – Какие? - заинтересовалась мама. – «Крэкс, фэкс, пэкс»! - И он выскочил в коридор. …Ехали мы без особых происшествий, даже немного скучновато стало. Папа читал газеты, мама разгадывала кроссворд, не сводя глаз с кактусового бутона, похожего на бородавку, а мы с Алешкой валялись на верхних полках и смотрели в окно, как там мелькают города и всякие просторы. Ближе к вечеру мы пообедали в ресторане. Нам очень там понравилось. Особенно то, что вся посуда на столах была металлическая, не только ножи и вилки, а даже вазочки для цветов и салфеток, в которых ни цветов, ни салфеток не было. День пролетел незаметно, под стук колес и шелест папиных газет. И под мамин шепот - она, наверное, уговаривала свой кактус, чтобы он не волновался и поскорее расцветал. А может, шептала ему волшебные слова по рецепту Буратино. …А утром раскинулись за окном бескрайние Кубанские степи. И поезд, словно почувствовав свободу и волю, шел все быстрее и быстрее. Но и степи - это волнующее зрелище - скоро нам надоели. Конечно, и в однообразии есть своя прелесть, как сказал папа, но не в таком же количестве. Со скуки мы обошли весь вагон, перезнакомились со всеми попутчиками, с кем еще не познакомились раньше, попили с ними чаю раз пять, наверное. Только в одно купе мы так и не смогли попасть, в соседнее. Даже заглянуть в него не удалось. Хотя дверь его была распахнута. Но она и не могла закрыться - все купе до самого потолка было заставлено коробками и завалено сумками. И где-то там за ними теплилась жизнь. Слышались приглушенные голоса Клани и Грини: «Ну как же, Гринь…» - «Нет проблем, Клань…» А в пути становилось все скучнее. По крайней мере - мне. Лешка-то не умел скучать. Он даже из мелких проблем и крупных неприятностей умел извлекать массу удовольствий. А я - нет. Я попроще. Я давно это понял и давно с этой мыслью свыкся. Не всем же быть героями, кому-то надо и хлеб сеять. Чтобы героев кормить. Это так меня мама когда-то успокаивала… Поезд все однообразнее стучал колесами. За окнами вагона - все та же однообразная степь. Иногда только покажется в солнечном мареве какая-нибудь далекая станица, где в белых домиках под зелеными деревьями живут себе кубанские казаки и кубанские казачки. Со своими казачатами. Станица покажется, медленно развернется и постепенно исчезнет вдали. А мы едем и едем дальше… Этот экспериментальный «скоростной» поезд только время от времени набирал свою скорость, а в основном неспешно постукивал на стыках и делал такие частые остановки, что Алешка со смешком шепнул мне как-то: «Вроде собачки, которая целый день на улице не была, у каждого столба лапку задирает». Очень похоже. Поезд останавливался на каждой станции, на каждом полустанке и даже на дачных платформах. И машинист с помощником обходили весь состав, снимали показания всяких приборов, заносили их в путевой журнал и докладывали начальнику. Начальник изучал эти данные и давал отправление. И мы ехали дальше… Мама либо разгадывает длинный кроссворд, либо не сводит глаз со своего кактуса. Папа не сводит глаз со своих газет, которые ему приносит симпатичный начальник поезда Юрий Иванович. Мы с Алешкой лениво валяемся на верхних полках, уже все бока отлежали. Алешка со своей высоты заглядывает в мамин кроссворд, я - в папины газеты. – Воинское звание адмирала Нельсона, - задумчиво произносит мама. – Старший сержант, - с усмешкой подсказывает папа. Алешка хохочет, мама обижается и, закусив губу, вписывает в клеточки: «Адмирал». – «Обмирал», - поправляет Алешка. - Перед боем. – Сам ты кактус! - опять обижается мама. - Колючка вредная. А я их уже не слушаю, меня привлекла заметка в папиной газете. Я изо всех сил свесился с полки и стал ее читать, не отрываясь. Заметка называлась «Фальшивомонетчики». Майор милиции А. Тарасов рассказывал в ней о том, что правоохранительные органы обнаружили подпольный цех по изготовлению фальшивых долларов. В этом цехе работали цветные принтеры и день и ночь печатали стодолларовые купюры. «К сожалению, - сообщал майор, - нам не удалось задержать организаторов преступления, им удалось скрыться, и они объявлены в розыск, но от наказания не уйдут». Дальше он пояснил, что задержанные операторы - какие-то бедные студенты - признались, что напечатали огромное количество фальшивой американской валюты. Но куда эта валюта исчезла, объяснить не смогли. Или не захотели. «Есть сведения, - завершал заметку майор А. Тарасов, - что вся партия отправлена по железной дороге. Наши сотрудники взяли под контроль все поезда южного направления. На розыск этих фальшивых долларов брошены все наши силы». «И наши силы - тоже», - подумал я. – Дим, свалишься, - предупредил меня папа, поднимая голову. - Зачитался… – Пап, как ты думаешь, куда они дели эти доллары? – Вывезли куда-нибудь, в другие края. – Чтобы спрятать? – Почему спрятать? Продать кому-нибудь. – Во они влипнут! Покупатели эти. – Ничего они не влипнут. Они же знают, что покупают фальшивки. Я чуть в самом деле с полки не упал. И Алешка тоже. – Они что, дураки? - спросил он. – Далеко не дураки, - усмехнулся папа. И он нам объяснил. Предположим, я напечатал миллион фальшивых долларов. И продал их Алешке. Примерно за треть цены. А Лешка собирает большую команду одноклассников, раздает им доллары и посылает их обменивать на рубли. Причем в таких местах, где наивные люди не смогут разглядеть фальшивки. А поступающие рубли Алешка обменивает в банке уже на настоящие доллары. Не слабо? Конечно, миллион он не наберет, какие-то фальшивки кто-нибудь да распознает, но все равно сумма получится громадная. – Глупость какая-то, - сказал мне Алешка. - Пошли лучше гулять. – Это называется «гулять», - проворчала мама, - шляться по вагонам. – А больше им негде шляться, - заступился за нас папа. Шляться по вагонам - наше единственное, кроме чая, развлечение. И, надо сказать, неплохое. Всегда либо попробуешь что-нибудь вкусненькое, либо узнаешь что-то новенькое. Вообще же мы все больше привыкали к нашему поезду. Обживались, знакомились. Он скоро стал казаться нам многоквартирным домом на колесах со своими жильцами, у которых были свои проблемы. И все жильцы-пассажиры эти проблемы знали и иногда все вместе участвовали в их решении. Только Кланя и Гриня, отгородившись своим багажом, занимались лишь своими проблемами. У них даже в туалет выйти - и то проблема. Они сидели в своем купе, как в осажденном городе. И время от времени остальные жильцы милосердно просовывали в щели между коробками то бутылку воды, то пачку печенья. В общем - дом как дом, среди степей. Несется куда-то вдаль. Но если глубоко задуматься, то и обычный дом, без колес, тоже не стоит на месте. Он тоже мчится вперед. Пусть не в пространстве, но во времени - уж точно. Я даже высказал эту мысль папе. Он внимательно посмотрел на меня и как-то двусмысленно похвалил: – Ты здорово поумнел. Я и не заметил. Мне это показалось обидным. Как это так - незаметно, что человек здорово поумнел! Внутренне, значит, поумнел, а снаружи - дурак дураком остался? А папа продолжил: – Да, Дим, все мы живем в одном доме. И поэтому надо соблюдать в нем нравственную чистоту. – Правильно! - горячо подхватил Алешка. - А то вон в пятом подъезде… – Где, где? - не понял папа. – В пятом вагоне, в шапито этом, - поправился Алешка. Он уже так освоился в нашем «скором» доме на колесах, что по городской привычке вагоны стал называть подъездами, а купе - квартирами. Если дальше так пойдет, то начальника поезда он станет домоуправом величать. А проводницу Лельку - старшим по подъезду. – А что там, в пятом подъезде… то есть вагоне? - уточнил папа. – А то! Окурки в окна бросают, банки из-под пива. – Странно, - задумался папа. И я тоже. Странно. Ведь в этом таинственном вагоне - всего одно служебное купе, а все остальное - багажное отделение. А окурки - Алешка прав - изо всех окон летят. Кто же их бросает? Трапеции и батуты? – Когда будете шляться по подъездам… - посоветовал папа. - По вагонам то есть, скажите об этом начальнику поезда, он наведет порядок. Ну вот, мы теперь в нашем доме - общественность, за порядком будем следить. А там, глядишь, нам и щетки выдадут. И рабочие халаты. Но к начальнику мы зайдем обязательно. И вовсе не из-за окурков. Мы к нему вообще чаще всего заходим. Глава III МОРСКОЙ ГНОМ По пути в первый вагон мы кое к кому заглянули, с кем-то поздоровались, кое-кого на цыпочках обошли. Например, ту тетку в зеленых брюках, которую Лешка кактусом уколол. Но она нас в этот раз подкараулила. Когда мы тихонько пробирались мимо ее «квартиры», дверь вдруг раскрылась, и тетка внимательно посмотрела нам вслед. И вдруг сказала Алешке доброжелательно, со смешком: – Мальчик, у тебя шорты сзади лопнули. Алешка машинально прикрыл руками попу, но не обиделся: оценил юмор. – А из вашей квартиры, - ответил он не без намека, - все время конфетами пахнет. Это в самом деле так. Дверь в восьмое купе всегда была чуть приоткрыта и оттуда тянуло каким-то сладковатым, приторным запахом. Какой-то косметикой. – Это не конфеты пахнут, - вздохнула тетка с сожалением. - Это цветы. Я везу их в Светлорецк на выставку. Но и конфеты найдутся. Заходите как-нибудь вечерком. – Спасибо, - ответил я. - Обязательно. Мы любим цветы. – И конфеты, - строго добавил Алешка. Тетка засмеялась и скрылась в своем купе. А мы пошли дальше, по своим делам. К начальнику нашего многоквартирного поезда. Он нам очень нравился. Начальника я имею в виду. Когда он снимает свою форменную фуражку, то становится похожим на доброго сказочного гнома: посреди головы - розовая лысина, окруженная седыми лохмами, густая седая борода и румяные щеки, словно яблочки. И почему-то из-под кителя виднеются порой полоски тельняшки. – Морской гном, - как-то сказал Алешка. Что он имел в виду? Его не всегда сразу поймешь. Но чутье на хороших людей у Алешки, как у умной собаки, - никогда не ошибается. Нравится нам начальник поезда Юрий Иванович. А его купе нравится еще больше. Оно - особенное. Как бы из двух обычных сделанное. Просторное такое, непривычное. И чем-то неуловимым напоминает каюту капитана на большом океанском корабле. Узенькая койка, всегда аккуратно заправленная; диванчик с подушечкой; столик, на котором все время пыхтит и пускает дым в окошко забавный походный самоварчик, затейливо сделанный в виде старинного паровозика. На перегородке висят стенные часы в виде корабельного штурвала и картинка из журнала, на которой рассекает пенистые валы стальной красавец крейсер. А рядом - смутная такая, старая фотография мальчугана в пилотке и военной форме, с настоящим автоматом на груди. За его спиной видна какая-то стальная громада на колесах и с пушками, торчащими из нее во все стороны. – Это ваш сын? - вежливо спросил Алешка про фотографию. Начальник поезда, морской гном, весело рассмеялся: побежали от глаз к щечкам-яблочкам хитрые морщинки, замелькали в седой бороде несколько зубов. – Это я сам, Леша! В боевой молодости! Когда служил в железнодорожном флоте. Бравый боец сухопутного крейсера - бронепоезда «Беспощадный». Сухопутный крейсер, морской гном… Что ж, в дальней дороге всякое бывает. – Вы, значит, - восхитился Алешка, - в детстве с немцами воевали? – Еще как! - похвалился боевой гном, наливая нам красивый чай в стаканы в красивых подстаканниках. - Во! Гляди, Леха! - Он отодвинул в сторону бороду, и на его кителе, пониже тельняшки, вспыхнули два ордена и три медали - за боевые заслуги! – У нашего папы, - не утерпел Алешка, - тоже полна грудь орденов и значков. – Известное дело, - уважительно вздохнул гном, - он ведь тоже все время воюет… Пейте, пейте чай, ребятишки. Такого чая больше нигде не попробуете. Особенный!… – Ага, - вежливо похвалил Алешка чай, - особенный. Из паровоза. - И громко хлюпает, и гремит ложечкой, пользуясь отсутствием мамы. А наш поезд все мчится и мчится. И что-то в нем происходит. А мы об этом пока не знаем… – Я ведь, ребятишки, с детства и всю жизнь мечтал моряком стать. Плавать на стальном броненосце, охранять морские рубежи Родины. А стал машинистом… – А я всю жизнь мечтал стать машинистом, - сказал Алешка. – Не получилось еще? - с сочувствием покачал головой Юрий Иванович. – Получилось. Один раз, - признался Алешка. Я тогда на эти его слова не обратил внимания. Так они, как-то промелькнули мимо. Как столбы за окошком вагона. Я, наверное, подумал, что он сказал о нашей «домашней» железной дороге - модели. Или о детской железной дороге в Кратове. А ведь Алешка имел в виду кое-что посерьезнее. В общем - проговорился. А я и не заметил… – Был я тогда постарше Лехи, помладше Димки, - ударился в воспоминания Юрий Иванович. - Жили мы возле паровозного депо, батя мой там работал мастером. И мечтал он, чтобы я тоже пристал к паровозному делу. А тут война; батя - на фронт, я - на его место, в депо. Ладили мы там, знаете, что? Бронепоезд. Для фронта. Одевали его в броню, ставили на него орудия и пулеметы. Ну и, конечно, как сдали бронепоезд командованию, как развел он пары, загрузился продуктами и боеприпасами и двинул на фронт, я затаился в тендере, где уголь, и объявился, когда наш «Беспощадный» вовсю стучал колесами на запад. Хотели меня на первой же остановке ссадить да домой отправить - не вышло… – Остановок не было? - догадался Алешка. – Точно! Так и мчались мы до первого боя. Немцы тогда танковый десант бросили, чтобы железную дорогу перекрыть, а мы им со всех бортовых орудий так долбанули! – И вы долбали? – Нет, врать не стану. В том бою не долбал. Помогал кочегару уголек в топку бросать. Так и прижился. Командир бронепоезда приказал мне форму справить, оружие выдать… – И стали вы юный герой! Юрий Иванович немного смутился: – Не сразу, конечно. Но стал. - Он опять раздвинул бороду и показал все свои медали. - Ну, а потом уж - вся жизнь на железной дороге. Машинистом стал, всю страну объездил. Сейчас-то я пенсионер, вот и поставили меня начальником… И вот тут его прервали. Зашуршала трансляция, и чей-то строгий голос произнес: – Начальника поезда просят срочно пройти в кабину машиниста! – Жаль, - сказал Алешка. - А то бы вы нам рассказали про свои боевые заслуги. – Успею еще, путь дальний. - И он заспешил к машинистам. А мы - к родителям. Мама сразу же возмутилась: – Где вы шляетесь? Мы так волнуемся! Но Алешка сразу же ее переключил: – Не расцвел? Мама вздохнула с надеждой: – Вот-вот распустится. Тут поезд стал тормозить - какая-то станция появилась. И мы с Алешкой тут же выскочили на платформу. Мама даже не успела крикнуть нам вслед: «Вы куда?» Станция оказалась так себе. Какая-то мазаная избушка с надписью «касса», два дерева по ее бокам и коза, которая старательно одно из них обгладывала, тряся бородой. От удовольствия. И больше - ничего. Мы тогда сразу помчались к «цирковому» вагону - чем-то он нас привлекал. Какой-то он был загадочный. И даже морда нарисованного тигра казалась нам хитрой и вредной. У нее было такое выражение: «А я что-то знаю, да не скажу!». Охранник вагона «Шапито» вышел на платформу и прохаживался взад-вперед, настороженно и внимательно поглядывая по сторонам. «Осторожно! Злая собака!» Он был в черной форме, с дубинкой на поясе. Подозрительно взглянул на нас. Но Алешку это ничуть не смутило. – Дядь, - спросил он охранника, - а у вас там тигры? Дайте посмотреть. Охранник взглянул на него искоса, сверху вниз, и небрежно бросил: – Иди отсюда! Алешка хамства и грубости не терпел. – Твоя, что ль, платформа? - так же небрежно ответил он. – Ща врежу дубинкой - узнаешь чья! – Врежь! - Алешка остановился напротив него, задрал голову с хохолком на макушке. - А я папу позову. Охранник заржал, как дикий конь. Или зарычал, как дикий тигр. – Зови! И папе твоему достанется. Тут уж и я не стерпел. – А ты знаешь, кто у нас папа? Полковник милиции! – А мама - генерал, - добавил Алешка. – Полковник… Генерал… - проворчал дикий конь. Но уже не так грубо. - Не положено здесь посторонним. Охраняемый объект. – Ну зачем же так грубо, дорогой мой? - укорил его ласковый, прямо мурлыкающий голос. Мы обернулись. В дверях вагона стоял огромный толстый человек, похожий на перекормленного «Вискасом» рыжего кота. Он жмурился от степного солнца, почесывал себя за ухом волосатой рукой и мурлыкал: – Зачем же так грубо, Костя? Такие симпатичные любознательные детишки. - И он обратился к нам: - Жаль, что ничего в этом вагоне интересного не предвидится. – А что предвидится? - спросил Алешка. – Хурда-мурда всякая, - промяукал громадный кот. - Трапеции, турники, батут. – А зверей нет? - разочаровался Алешка. – Звери, дорогой мой, в следующем поезде едут. – Тигры? – И тигры, и бегемоты. - Дядька ловко, несмотря на свои размеры, спустился на платформу, взял Алешку за руку и не спеша пошел вдоль состава. - И всякие другие звери. Но от Алешки так просто не отвяжешься. – Ну хоть злую собаку покажите, - проныл он. – Какую собаку? - удивился кот. - Никакой здесь злой собаки нет… «Кроме охранника», - подумал я. – …И доброй тоже нет. Все дрессированные собачки едут следующим поездом. – Да вот же - у вас написано! - Алешка обернулся и ткнул пальцем в табличку с собачьей мордой. – А… Это… - Какая-то тень пробежала по его лицу и исчезла. Оно cнова стало противно-приветливым. - Это так… Предупреждение для особо назойливых. - Намек на нас, что ли? - Чтобы возле вагона не крутились. А вы в каком вагоне едете? – А вон, - Алешка махнул рукой. – Хороший вагон, - почему-то похвалил его громадный кот. - Мне нравится. – А это наши родители, - Алешка показал на маму и папу, которые стояли у дверей вагона. – Хорошие родители, - промурлыкал кот, поклонился им издали и попрощался с нами. - Заходите как-нибудь на чаек. И родителей пригласите. – Так чего заходить? - откровенно признался Алешка. - Зверей-то в вашем вагоне нет. А чаю у нас своего навалом. – Да, чего нет, дорогой мой, того нет, - вздохнул кот и мягкой походкой вернулся к своему вагону, где не было ни злых собак, ни добрых зверей. Только вот звери-то там были. И не цирковые, дрессированные и добродушные. А вовсе дикие. Но мы этого тогда еще не знали. И узнали, к сожалению, слишком поздно. – Где бегали? - спросил папа. – Зверей смотрели, - сказал Алешка. – Ну и как? – А их там нет. Одна хурда-мурда. И собачья морда. Мама поморщилась на его вольные выражения, но ничего не сказала. Мы поднялись в вагон, и поезд мягко и плавно отчалил от перрона. Глава IV ЧУК И ГЕРДА Вагонная жизнь опять пошла своим чередом. Постукивали колеса, посвистывал электровоз, позвякивали ложечки в стаканах. В нашем купе было совсем как дома. Папа читал газеты, мама шепталась со своим кактусом, мы с Алешкой, лежа на верхних полках, смотрели в окно, за которым ничего особенного не было. Одна только большая, совсем бескрайняя степь, над ней - круглое жаркое солнце, да парят в небе большие, вроде орлов, птицы. Скучновато… Но странно: поезд шел себе и шел, жизнь в нем текла спокойно и размеренно, но мне почему-то казалось, что вокруг нас происходят какие-то тайные события. Будто в театре, за занавесом, во время антракта, какие-то неведомые люди меняют декорации. Мы спокойно пьем в буфете чай с печеньем и не догадываемся, что когда занавес распахнется, то начнется совсем другое действие - таинственное, тревожное, опасное… Я не удержался и тихо спросил Алешку: – Тебе ничего не кажется? – Кажется… - прошептал он. - Кажется, я в туалет хочу. И он стал слезать с полки. Но не успел. Дверь в наше купе широко распахнулась, и на пороге возникла громада нашего знакомого Кота. – Пардон, - улыбнулся он, - я, кажется, ошибся. - Он обежал глазами купе, остановил свой желтый кошачий взгляд на мамином кактусе и вдруг сделал шаг назад, прикрыл глаза рукой. Будто в ослеплении. - Боже мой! - он мяукнул так, словно ему сунули под нос миску со сливками. - Не может быть! - И протянул свою мохнатую лапу в сторону кактуса: - Это же «Аспарагус магикус»! Не так ли, мадам? Наша «мадам» немного растерялась, потом вспыхнула и зарозовела. А папа с интересом вынырнул из-за газеты. – Вы любите кактусы? - спросила мама. - Присаживайтесь. Хотите чаю? – С удовольствием! А мне почему-то подумалось, что он больше обрадовался бы блюдечку со сметаной. По хитрым Алешкиным глазам я понял, что и его посетила та же мысль. Котяра вдвинулся в купе, и в нем стало так же тесно, как у Грини с Кланей. – Позвольте представиться: Тимофей Васильевич, директор замечательного цирка «Шапито». Следую со своим имуществом на гастроли по великим и бескрайним Кубанским степям… А кактусы… Кактусы - это моя любовь с детства. Мне привила ее моя бедная мама. Два экземпляра я даже представил на Международной выставке кактусоводов в Брюсселе… - И он начал, прихлебывая чай, трепаться о своей любви с детства. Мама слушала его, прижав руки к груди и широко, как Алешка, распахнув глаза. А папа дружески кивал головой и чуть заметно усмехался, одними глазами. – Мой кактус скоро зацветет, - сказала мама. - Я жду это событие с нетерпением. Как вы считаете, долго мне еще ждать? Кот Тимофей оглядел мамин кактус, как больной пациента, или, точнее, как кошка дохлую мышь, и сказал торжественно: – На днях! Непременно! Это будет сказочный цветок! А вам известно, что «магикус» цветет только раз в сто лет? – Не может быть! - воскликнула мама. - Как мне повезло! Но эту восторженную беседу и папину усмешку вдруг прервал хриплый поездной динамик: – Уважаемые пассажиры! К сожалению, наш состав не сможет прибыть в город Светлорецк строго по графику. Из-за неисправности путей поезд пойдет объездной веткой. Примите наши извинения. Мы с Алешкой пожали плечами; мама, кажется, даже ничего не поняла, не сводя глаз с кактуса; папа почему-то нахмурился, а Кот Тимофей сладко зажмурился и торопливо распрощался. Он с трудом, но очень ловко протиснулся в дверь и исчез в коридоре, неслышно ступая мягкими лапами. Сорок пятого размера. А наш поезд замедлил ход и свернул с главной магистрали. И не сам по себе, а по расчетливой и злой воле недобрых людей. И направился прямо к ужасным опасностям и страшным приключениям, как говорит друг нашего детства неунывающий Буратино. Но мы этого еще не знали. А динамик снова захрипел и выдал: – Алексея и Дмитрия Оболенских начальник поезда просит срочно пройти в его купе. Мама сделала круглые глаза, а папа усмехнулся: – Никак без вас не могут. …А директор «Шапито» (Котяра Тимофей, как мы его с Алешкой прозвали) стал частенько заглядывать к нам. Или подходить к нашим родителям на платформе, когда состав останавливался в очередной раз. И он все время мурлыкал про кактусы, рассказывал про них необыкновенные вещи (такие необыкновенные, что даже не верилось. Например, он уверял маму, что семена кактусов занесены на нашу планету Земля из космоса, с планеты Марс. Их там, говорил он, навалом - будто сам только что оттуда вернулся с гастролей). С мамой он разговаривал весело и приветливо, а с папой - уважительно. Но когда он вежливо попробовал спросить папу о том, как идет его нелегкая милицейская служба, папа так же вежливо ответил, что он сейчас в отпуске, а когда он в отпуске, то о своей работе старается не вспоминать. – Понимаю, - сочувственно покивал Котяра Тимофей, - у вас столько проблем. Преступность совсем обнаглела. Сажать побольше надо. Чтоб другим неповадно было. – Сажаем, - вздохнул папа. - Только я-то совсем другим делом занят. Я в паспортном столе служу. – Вот как, - мурлыкнул Котяра и, мягко коснувшись папиного мундира, на котором были заметны дырки от орденов, улыбнулся: - А это вам, дорогой мой, конечно, дали за то, что вы своевременно и четко обеспечиваете граждан паспортами? – И за это тоже, - в ответ улыбнулся папа. Но странно. Котяра столько раз обещал пригласить нас к себе на чай, рассказать о проблемах циркового искусства, но так и не пригласил ни разу. И проблемы циркового искусства остались нам неизвестны. Зато вскоре возникли другие проблемы, более для нас актуальные. Сначала мы зашли к «ботаникам». Алешка их так прозвал, очень милое семейство - четвертый вагон, шестое купе. Папа, мама и дочка Настя. Папа и мама - такие умные, жуть. Оба в очках, у обоих волосы на затылке собраны в хвостик, и все время читают. Толстые книги. Что-то в них подчеркивают, что-то выписывают, наверное, студенты. Они и дочку свою припахали. Она во второй класс перешла, и им на лето таблицу умножения задали. Бедная девочка. Сидит у окошка над листком с таблицей и губами шевелит: семью семь - сорок семь. Алешка ее пожалел, шефство над ней взял, стал помогать. По собственному методу. Расскажет Насте какую-нибудь сказку или фильм. А потом по этому рассказу задачку задает: «У одного волка было семеро козлят. И у одной козы - тоже семеро. Сколько будет семью два?» Настя морщит лоб, хмурит брови и отвечает: «Целое стадо!» …«Ботаники» сидели с книгами, как обычно. Настя смотрела в окно, теребила косичку и повторяла: «Семью семь - сорок семь». Мы вежливо поздоровались, я присел в уголке, а Лешка стал заниматься с Настей. Напомнил ей рассказ про Чука и Гека, задал задачку: – Чук принес три полена для печки. И Гек принес три полена. Сколько всего? Настя наморщила лоб, нахмурила брови, задумалась. Алешка подсказал: – Два мальчика принесли по три полена. Сколько всего? – Мало. Алешка терпеливо вздохнул: – Два мальчика умножить на три полена? Сколько всего? Настя задумалась, и вдруг ее лицо осветила догадка: – Два мальчика на три полена! Шесть!… Мальчиков. «Ботаники» рассмеялись, Алешка рассердился. Зашел с другого края, со стороны «Снежной королевы»: – У Кая и Герды был розовый куст. На кусте - три ветки, на каждой ветке по два цветка. Сколько всего? Настя нахмурила брови, наморщила нос, задумалась. – Мы пошли, - сказал Алешка. - Думай. Обратно пойдем - спросим. И мы отправились к начальнику поезда. По пути заглянули к другим знакомым. Где-то чаю попили, где-то по конфетке получили. А вот у Грини с Кланей - облом. Они так и сидели, зажатые своими коробками и сумками. Только Кланя просунула в щель между ними пустую пластиковую бутылку и жалобно попросила: – Мальчики, наберите водички. Набрали, конечно… – Где едем-то? - спросил невидимый Гриня. – По степи, - сказал Алешка. - По Кубании. – Во как! Чтой-то долго. Мы тоже так считали. – Большая степь, - сказал Алешка с сочувствием. - Бескрайняя. В ответ послышалось два протяжных тоскливых вздоха… Юрий Иванович, когда мы к нему зашли, озабоченно просматривал какие-то бумаги и ворчал: – Что они там, слонов, что ли, кормят? – Кто? - спросил Алешка. - Каких слонов? – Да эти… Шапито. На каждой станции Лельку за продуктами гоняют. Их там, в вагоне, всего-то двое. А жрут… простите, едят, будто целая голодная банда. – Значит, они все-таки цирковых зверей везут, - предположил Алешка. - Тайком. Чтобы меньше платить. Юрий Иванович усмехнулся, покачал головой: – Какие звери, Лех? Звери разве пиво пьют? Разве они сигареты «Ява» курят? Окорочка едят куриные? Пельмени «Сибирские»? – Ну… - не сдавался Алешка. И намекнул: - Обезьяны, например. Такие умные среди них попадаются. И пиво пьют, и сигареты курят. И окурки с банками в окна бросают. – Ну, если обезьяны… - Он отложил бумаги. - Я вот с ними разберусь, с окурками, с банками, с обезьянками. И с вертушкой этой, Лелькой. Она первый раз в рейсе. Не хотел я ее брать - молодая, неопытная, а вот навязали. Говорят, она племяшка, что ли, нашему начальнику дороги. Попробуй откажи. - Юрий Иванович вздохнул. - Одни проблемы кругом. Помощник машиниста приболел, с рейса его пришлось снять. – А что с ним случилось? - озабоченно спросил Алешка. - Собака укусила? Юрий Иванович смущенно улыбнулся. – Да нет, никто его не кусал. Детская болезнь приключилась. Съел что-нибудь… Теперь надо замену ему искать. А где? В степи? В чистом поле? - Но тут он перескочил, вспомнив, на другое. - Я вас чего позвал-то? Маршрут следования поменялся, знаете ведь… И я очень рад. Потому что поедем через станцию Солнечная. Поняли? Конечно, чего тут не понять! – Эх вы! Не знаете… А на этой станции - музей железных дорог. Там собраны все старые виды паровозов! Во как! Ты вот, Алеха, знаешь, что такое паровоз? Алешка показал на самовар и нахально заявил: – Паровоз пар возит. Кастрюлька на колесах. Юрий Иванович с огорчением рассмеялся, а я не понял: Алешка дурака валяет или в самом деле так считает? – А что, не так, что ли? Бензовоз возит бензин, молоковоз - молоко. Ну а паровоз - ясно что. Тут Юрий Иванович раскипятился, как самовар. Или как паровоз. И стал рассказывать. Он много чего наговорил. Много лишнего, по-моему. Но самое главное я усвоил: паровоз - великое изобретение человечества. Не менее великое, чем, например, тепловоз, электровоз или космический корабль. – Ему ведь ничего не нужно: ни электричества, ни дизельного, ни ракетного топлива. Только уголь или дрова. Кидай их в топку, разводи пары, поднимай давление - и вперед! – А система блокировки у него есть? - неожиданно и как-то небрежно спросил Алешка. - И дублирующий светофор? Световая сигнализация? Радиосвязь? Юрий Иванович как открыл рот, так и не закрывал его. Довольно долго. Наконец опомнился: – Ишь ты! И они заспорили. Как два машиниста. Старый да малый. А я как дурак хлопал глазами и переводил их с одного на другого. «…Реверс, контроллер, диапазон…» Сначала мне стало стыдно за свою темноту, а потом я сам себя успокоил: и героев кому-то надо кормить. Голодные - какие они герои? – Не слабо! - выдохнул морской гном и положил Алешке руку на плечо. - Я бы с тобой, парень, в дальний рейс пойти не побоялся. – Я бы с вами тоже, - признал Алешка. - А скоро эта Солнечная? – В аккурат через час. - Гном посмотрел на часы. - Я вас позову. Экскурсию сделаю. Директор музея - мой боевой товарищ. - Подумал и признался: - Очень боевой. …Когда мы шли коридором мимо купе «ботаников», нас перехватила счастливая Настя. Она терпеливо сидела на откидном стульчике и вся сияла. – Догадалась! - сказала она. - Леш, я догадалась. Про розовый куст. – Ну? - строго спросил Алешка. - Сколько будет? – Чук и Герда! - выпалила Настя и посмотрела на него ясными глазами. Когда мы добрались до своего родного купе, там почему-то сидели за чаем оба «ботаника» - Зина и Женя. Они приветливо нам улыбнулись. – Какой славный у вас мальчуган, - похвалила Алешку Зина. – Вы его ни с кем не спутали? - осторожно спросил папа. Алешку спутаешь, как же! Разве что с хитрой обезьянкой. – Под его своеобразным руководством, - добавил «ботаник» Женя, - Настя делает поразительные успехи! Ага, очень поразительные. Трижды два - Чук и Герда. Алешка нисколько не смутился от «заслуженных» похвал, забрался на верхнюю полку и свесил голову, чтобы ничего не пропустить из разговора «ботаников» и папы. Я тоже на всякий случай ушки навострил. Но ничего интересного мы не услышали. Взрослые разговаривали вполголоса, короткими загадочными фразами. И вообще - создавалось такое впечатление, будто папа, как Алешка Настю, проверяет их на знание таблицы умножения. – Путевые документы? - спрашивает папа. – Все в порядке, - отвечает «ботаник» Зина. - Мне удалось проверить через контролеров. – А радиоперехват? - спрашивает папа. - Что-нибудь есть? – Глухо, - отвечает «ботаник» Женя, разламывая печенье. - Одни шифровки идут. Условные фразы. – А именно? – «Папа здоров. Колеса вертятся. Родственники готовятся к встрече». Папа молча кивнул, взглянул на наши любопытные головы над полками и предложил Жене: – Пойдемте в тамбур, покурим. Что-то он часто курит. Наверное, из-за новой зажигалки - приятно пощелкать лишний раз. Они ушли курить, а «ботаничка» Зина стала разглядывать кактус. – Прелестный цветок, - сказала она вошедшей маме. - Довольно редкий. Мама расцвела: – Я привыкла к нему, как к верной собаке. Лучше бы сказала: «Как к ручному ежику». Тут вернулся папа, один. И сказал: – Зинаида Петровна, вы оставьте мне ваши записи. – Конечно, я их захватила с собой. – Умница, - похвалил ее папа. А Зинаида Петровна достала из сумочки вовсе не блокнот с записями, а какой-то небольшой предмет и передала его папе. Он сунул его в карман. Алешка мне подмигнул. Я ничего не понял, но тоже ему подмигнул, на всякий случай. Зато папа, кажется, все понял и грозно посмотрел на нас. – А они кто? - спросила мама, когда «ботаники» ушли. Папа равнодушно зевнул. Так равнодушно, будто ему очень не понравился этот вопрос. – Студенты, - сказал он. - Заочники. Я их консультирую. Мама с таким удивлением хлопнула глазами, что послышался шорох ее ресниц. – Вот уж не знала, что ты еще и педагог. – Все мы в той или иной степени учителя, - философски заметил папа. - И ученики одновременно. Жизнь нас постоянно учит. Глава V А ГДЕ МАШИНИСТ? Поездная трансляция зашуршала голосом начальника состава: - Обожаемые пассажиры! Наш поезд прибывает на станцию Солнечная. Стоянка поезда - двадцать одна минута. Пассажиров Оболенских - Алексея и Дмитрия - прошу зайти к начальнику состава. Срочно! Мы с Алешкой выглянули в окошко. Наш поезд, замедляя ход, гремя колесами на стрелках, ворвался в путаницу множества путей, на которых стояли друг за другом огромные паровозы. Как новенькие, окрашенные в черный и красный цвет, с блестящими под солнцем начищенными медными частями, с высокими трубами и разными - громадными и маленькими - колесами. – Музей! - воскликнул Алешка. - Локомотивы всякие! Пошли скорей! – Руками ничего там не трогайте! - успела крикнуть нам вслед мама. – И паровоз не угоняйте! - добавил папа. (Замечу в скобках, что вот это его предостережение через несколько дней стало очень актуальным. Паровоз мы все-таки угнали. Впрочем, обо всем по порядку…) … Дядя Юра ждал нас возле головного вагона на платформе. Он был в белом кителе с золотистыми пуговицами и нашивками. И был, как никогда, похож на капитана дальнего плавания. – Пошли скорей! Времени мало! - Он схватил Алешку за руку, и мы бегом обогнули наш состав и перешли на соседний путь. Паровозы оказались огромные и величественные. Как собственные памятники. И, конечно, они были красивые. Особенно нам понравился маленький старинный паровозик. Точно такой, как самовар начальника. – Ему уже сто лет! - похвалился дядя Юра. Таким тоном, будто сообщил нам о своем собственном столетии. - Он возил вагоны из Петербурга в Москву. У паровозика (дядя Юра называл его «трешкой») была громадная пузатая труба, глазастые фонари, впереди - стальная решетка и очень симпатичная будочка машиниста. Прицепной тендер был полон березовых поленьев, а из трубы валил густой пахучий дым. – Живет, а! - восторгался дядя Юра. - Дышит! Паровозик и вправду пыхтел, будто тяжело дышал, забираясь на крутую гору. Или как закипающий самовар. Мы стояли рядом с ним, задрав головы. Я говорю: паровозик. А на самом деле его колеса были чуть пониже меня ростом, но много повыше Алешки. Вдруг в окошке будочки появился какой-то промасленный дед и радостно закричал: – Юраша! Здорово! Дядя Юра весь заулыбался и отдал ему честь. Дед ловко спустился по железным ступенькам и, вытерев руки тряпочкой, поздоровался с нами. – Куда едешь-то, Юраша? – До Светлорецкой. Пробный рейс. На новом локомотиве. – Молодежь знакомишь, значит? Правильно. Да ты знаешь, - вдруг он опять закричал, - твоего «Беспощадного» восстановили! На седьмом пути красуется. Веди туда юношей, покажи им, на чем воевал! – Не успею, Петруша! Стоянка - двадцать минут. – Успеешь! - весело пообещал дед Петруша. - Я маневрирую. Так я на вашем пути застряну - и все дела! – А начальник станции? – Ерунда! Скажу - реверс заело. Машине-то сто лет! Топайте. Он ловко взобрался в будочку, высунулся, помахал нам и дернул какую-то цепочку. Паровоз весело, задиристо свистнул и, выпустив облако пара, двинул своими шатунами. Колеса с визгом провернулись - паровозик поехал. Шатуны его задвигались все быстрее - будто локти у спортсмена-бегуна. Он прошел вперед, простучал на стрелке, оказался на нашем пути - и медленно остановился. Выдохнул пар, словно устав от непосильной работы. Тут же раздался в динамиках грозный голос диспетчера: – Локомотив номер три! Срочно освободите первый путь! Степаныч, офигел, что ли, убирай своего деда! Сейчас экспериментальный состав отправляю! В ответ раздался, похожий на паровозный свисток, голос боевого деда: – Санек! Погоди, не отправляй! У меня реверс заело! – Пошли, - усмехнулся дядя Юра. - Теперь успеем. Петя - боевой старик. Мы воевали вместе. Он сын полка был, разведчик. С ним не пропадешь. Он один раз трех фашистов в плен взял - двух офицеров и фельдфебеля. А было ему двенадцать годков. Вот так вот! Все это дядя Юра «выпыхтел» на ходу, когда мы бегом пересекали пути, обходя целое стадо паровозов. И вдруг остановились… На седьмом пути стояла грозная стальная громада, выкрашенная в зеленый и желтый цвета плавными разводами. Эта громада была вся закована в толстую броню; шляпки заклепок на этой броне были с хорошее блюдце величиной. На некоторых вагонах высились орудийные башни, из которых торчали стволы орудий. Суров, грозен и мрачен был этот бронепоезд. И в самом деле похожий на морской броненосец. У него даже название было нарисовано на стальном борту - «Беспощадный». Дядя Юра стал по стойке «смирно» и приложил ладонь к фуражке. А потом снял ее и незаметно смахнул со щеки скупую мужскую слезу. Мы тоже торжественно помолчали, а потом Алешка уважительно сказал: – Крепость на колесах. – Ага, - добавил растроганный Юрий Иванович, - железнодорожный крейсер. И мы пошли вдоль всей этой громадины железнодорожного крейсера. Я молчал, немного подавленный его мощью и неприступной суровостью. А Лешка трещал, как воробей. И вопросы из него сыпались горохом. – А что это у него за раскоряки на крыше? – Зенитные пулеметы. Мы ими отражали атаки немецких самолетов. – А почему паровоз в середине состава? – Ну как же! Он, хоть и бронированный, но самый уязвимый. Подобьют его - и всему поезду конец. Потому и командирская рубка у него в тендере, и узел связи там же. – А это что за платформа? Мы уже дошли до передней бронеплощадки «Беспощадного». Сплошная броня, никаких окошек, только узкие бойницы, закрытые толстыми щитками, да всякие люки для доступа ко всяким механизмам. – А это контрольная платформа, - как настоящий экскурсовод в настоящем музее, пояснил Юрий Иванович. – А она кого контролирует? – Она пути контролирует. Положим, заложил враг под рельсы мину. Она где рванет? Под контрольной платформой. – Вот беда-то! - ахнул Алешка. – Никакая не беда, а вовсе даже счастье. Бронепоезду никакого вреда, а на платформе у нас запасы - рельсы, шпалы, костыли, инструмент необходимый. Быстренько путь починили - и дальше вперед. Вот так вот. А на другом конце еще одна такая же платформа. Мы на ней еще один запас держали - грузовик для подвоза боеприпасов, два мотоцикла, бронедрезину… – Какую дрезину? - не понял Алешка. – Броне, - усмехнулся Юрий Иванович. - Броневик на железнодорожных скатах. Для разведки. Подобрались, к примеру, к линии фронта, затаились в лесочке. Спустили на рельсы бронедрезину. Садятся в нее механик, командир да Юрка с автоматом… – Какой еще Юрка? - не сообразил я. – Вот этот! - Юрий Иванович ударил себя в грудь, аж медали зазвенели. - Едем себе да посматриваем: свободен ли путь, да где какие цели для орудий. Вот в одной такой разведке я с Петрушей и познакомился. - Юрий Иванович усмехнулся: - Смешно получилось. Спрятались мы у разъезда, глядь - по дороге что-то странное движется. Пригляделись: два немца, со связанными за спиной руками, без штанов, тянут за собой мотоцикл. За мотоциклом на длинной веревке еще один немец поспешает, офицер. Но тоже без штанов, китель распахнут, фуражка набекрень. А в мотоцикле, в коляске, сидит чумазый пацан с автоматом и погоняет свою упряжку. – Во здорово! А как? – Пусть он вам про это сам расскажет. В это время тяжелая дверь в борту бронепоезда - как ворота в старинном замке - раскрылась, и в проеме появился солдат с автоматом. – Эй, служивый! - крикнул ему дядя Юра. - Дозволь мальцам бронепоезд осмотреть. Петруша разрешил. Солдат посмотрел в одну сторону, в другую и шепнул: – Ныряйте! Мы взобрались внутрь вагона. И вместе с дядей Юрой и часовым прошли по всему бронепоезду. Чего там только не было! Штабной вагон, медпункт, целая мастерская для всякого ремонта в бою и после боя. Даже кухня была (ее Юрий Иванович по-морскому камбузом называл, а столовую - кают-компанией). Целый город на колесах. – Узел связи, - гордо сказал он в небольшом отдельном помещении. - Мое рабочее место, боевой пост. У нас, конечно, телефонная связь была, но в бою ведь как - сейчас связь есть, а сейчас ее и нету, перебило осколками. Вот я и бегал из вагона в вагон, к командирам бронеплощадок: «Перенести огонь второго орудия на цель номер два, осколочным, три снаряда - огонь!» Бывало внутреннюю дверь заклинит, выскакиваешь наружу - грохот стоит, скрежет, разрывы, а команду выполнять надо. Верно? И он нам все объяснял и показывал - и было страшно интересно, и никак не верилось, что добродушный «морской гном», который находился рядом с нами, много лет назад («постарше Алешки, помладше меня») принимал бой с фашистами, в грохоте и скрежете, под пулями и осколками. Я даже как-то стал больше уважать взрослых. Мы думаем, что мы самые умные, а они, надо это понять, прошли в своей жизни очень многое. Суровую школу, иначе говоря. И ума у них побольше. Хоть и не всегда это заметно. Внутри бронепоезда было темновато и холодно. По стенам он был обшит каким-то мягким материалом. – От снарядов, от прямого попадания, - объяснил дядя Юра. - Как даст снаряд в борт, даже если не пробьет его, окалина с металла летит - поранить может… Однако пора. Как бы Петьке не влетело. Мы попрощались с часовым и вышли наружу. И нас сразу оглушил усиленный динамиком охрипший голос диспетчера: – Степаныч! Орел степной! Ты уберешь свой драндулет? Часовой быстренько вскарабкался по трапу на крышу вагона и громко свистнул. Степаныч, видно, его понял. Он свистнул в ответ, звякнул в колокол. – Ну Степаныч! Ну орел! - облегченно прокричал диспетчер. - Начальнику доложу! Он тебе такой реверс вправит! Век будешь помнить! – Это все эрунда! - послышалось в ответ. Мы дунули к своему составу. Юрий Иванович - на свое рабочее место, а мы - к нашему вагону. Возле вагона «Шапито» опять (это довольно часто бывало) мелькнули кудряшки нашей проводницы Лельки. Она передавала в вагон коробки с пивом. Будто она их проводница, а не наша. А потом вдруг подошел какой-то незнакомец и сказал охраннику: – Осторожно… А тот ответил: – …Злая собака! - и пропустил его в вагон. Словно обменялись паролем и отзывом. Странно. Алешка даже все время, пока мы поспешали к своему вагону, оборачивался и что-то бормотал. В наш вагон мы вскочили как раз, когда диспетчер прохрипел: – Экспериментальный! Даю отправление! Мы забежали в свое купе, успокоили родителей, взахлеб рассказали им про бронепоезд и про старинную «трешку», про боевого разведчика Петрушу… то есть Петра Степаныча. Они нас выслушали, но не очень внимательно. А мама все время отодвигала дверь купе и выглядывала в проход. – Что-то она не идет, - с волнением говорила мама. – Мало ли у нее дел, - проворчал папа, - кроме твоего кактуса. Оказывается, наша проводница Лелька обещала принести маме свежей воды, полить кактус. И все никак не шла. – Мы к ней сходим, - сказал Алешка. - Наверное, уже пришла, она в «Шапито» пиво грузила. – Только побыстрее, - попросила мама, - а то он чахнет на глазах. Мы пошли к служебному купе, постучались. Никто нам не ответил, дверь была заперта. Алешка вдруг забеспокоился: – Дим, дверь изнутри закрыта… Может, ей плохо стало? Может, ей помощь нужна? Скорая… – Пошли к начальнику. Еще один сюрприз. Начальника тоже не было. Правда, дверь в его купе была незаперта, но внутри - пусто. Мы переглянулись в недоумении, зачем-то выглянули в окно. Там все быстрее мчались мимо нас необозримые степи. – Что делать? - спросил Алешка. А поезд все набирал ход. – Пошли к машинисту, - сказал я. - Начальник, наверное, там. Я, конечно, знал, что в кабину машиниста посторонним вход строго запрещен. Но не для Алешки. Его куда хочешь пустят, даже без билета. Он обаятельный, как Буратино. Мы заглянули в наше купе, сказали, что Лельку не нашли и идем в туалет, и быстренько двинулись в голову поезда. Само по себе такое путешествие уже не скучно. Здорово идти коридором незнакомого вагона и заглядывать по пути во все раскрытые дверцы купе. Здорово переходить из вагона в вагон по дрожащим под ногами стальным дорожкам. Здорово на вопрос какого-нибудь бдительного проводника: «Вы куда?» - лаконично и убедительно ответить: «Туда!» Но сейчас мы шли почему-то в какой-то неясной тревоге. …Задняя дверь головного вагона была незаперта. Мы вошли внутрь и пошли узким коридорчиком, освещенным рядами круглых плафонов, слыша, как за тонкими стенками ровно работают мощные двигатели. Вот и «заветная дверца» в кабину машиниста. Она почему-то была распахнута настежь. Хороший знак. – Здрасте! - заорал Алешка. А в ответ - ни звука. Мы переглянулись и вошли. Впереди открылась восхитительная картина: навстречу нам мчались блестящие на солнце рельсы и мелькали черные шпалы, а по бокам полотна курчавились степные травы… И мы ахнули. Но не от восхищения. От страха. В кабине машиниста никого, кроме нас, не было. А поезд мчался все быстрее и быстрее… Глава VI НИЧЕГО НЕ ПОЙМЕШЬ!… Алешка повернул ко мне бледное лицо. В глазах его даже не один, а с десяток вопросов. Где машинист? Где проводница? Где начальник поезда? Что случилось? И главное: что делать? Я не успел ответить. Да и что тут ответишь? Надо к папе бежать… Но Алешка вдруг решительно шагнул вперед и решительно сел в кресло машиниста. Оглянулся на меня, будто ждал поддержки. – Не смей! - выкрикнул я. - Поезд угробишь! – Он сам угробится, - холодно прозвучало в ответ, - если его не остановить. И Алешка взялся за какую-то штуку, похожую на половинку штурвала. И стал эту половинку медленно и плавно, даже как-то бережно вращать влево. И вдруг я почувствовал, что громада состава послушно повинуется его детским рукам - поезд стал замедлять ход. Алешка с облегчением вздохнул, потянул какой-то рычаг, нажал какую-то кнопку. Послышался нарастающий визг, и поезд еще заметнее стал снижать ход. А через некоторое время совсем остановился. Я перевел дыхание. Алешка встал и небрежно заметил: – Вот и все. А теперь будем разбираться. …Поезд стоял среди степи. Было тихо-тихо. Только где-то высоко в небе щебетала какая-то птаха. Да ласково шуршали под ветром степные травы… Алешка выдвинул какой-то ящичек на пульте управления, достал из него специальный ключ. Потом пощелкал какими-то тумблерами, отчего на приборной доске один за другим погасли разноцветные огоньки, и сказал деловито: – Обесточил. Пошли к папе. Мы свое дело сделали. Мы вышли из кабины, и Алешка запер ее дверь ключом. Подумал секунду и сунул ключ в щель на стене, возле шкафчика, где замерли за стеклом какие-то стрелки. – А это зачем? - тупо спросил я. Алешка снисходительно улыбнулся, а потом сурово сказал: – Поезд полон врагов, Дим. – Каких врагов? - оторопел я. – Коварных. Ты думаешь, все это случайно? Случайно исчез начальник? Случайно заболел помощник машиниста? А машинист случайно погулять вышел? У меня даже голова закружилась. – И что это значит? - заикаясь, спросил я. – А я знаю? Пошли к папе. Он разберется. Пожалуй, это самое верное. Но в нашем купе нас ждал сюрприз. Мало того, что исчез начальник поезда, так еще исчез и… полковник милиции Оболенский, наш родной папочка. Мама была в купе одна. Встревоженная, как и все пассажиры, неожиданной остановкой поезда среди Кубанских степей. – А папа где? - спросили мы с порога. – Не знаю… - мама растерянно пожала плечами. - За ним зашла проводница и сказала, что его ждут в соседнем вагоне. – Какая проводница? – Ну эта… Лялька. Или Лелька. Вы куда? Вернитесь сейчас же! Последние слова донеслись до нас уже в соседнем вагоне. Но тут - стоп! В тамбуре стоял знакомый охранник «Шапито» зловредный Костик. Он был все такой же, каким мы его невзлюбили. Только вместо дубинки у него в руках был… автомат. – Стоять! - негромко приказал он. - Кругом! Шагом марш! - и угрожающе вскинул автомат. Я заслонил Алешку и сказал: – Где наш отец? Позовите его! – Где надо! - усмехнулся Костик. - Шлепайте отсюда. Неожиданно за его спиной появилась проводница Лелька. И вместо того чтобы встать на нашу сторону, улыбнулась и ехидно сказала: – Идите в свое купе, детки. Успокойте свою мамочку. И свой кактус. А Костик сильно ткнул меня стволом автомата в живот. Неприятное ощущение. Мы молча отступили. Когда мы поравнялись со своим купе, Алешка шепнул мне: – Посиди с мамой, а я за «ботаниками» сбегаю. Они своего учителя в беде не оставят. Толково. Я отодвинул дверь нашего купе и успокоил маму словами: – Папа сейчас придет. Какая-то техническая неполадка. Реверс заело. – Мне кажется, что-то случилось, - сказала мама. - А где Алешка? – К «ботаникам» пошел. Трижды два проверять. Сейчас придет. И он пришел. Но не один. С ним была зареванная Настя. Мама тут же бросилась ее утешать. Оказывается, Настины родители тоже исчезли. И за ними тоже приходила… проводница Лелька, пригласила в соседний вагон. – Она сказала, - всхлипнула Настя, - что их ждет ваш папа. – А! - Алешка бодро хлопнул себя по лбу. - У них совещание! – Какое совещание? - возмутилась мама. – Ну… какое-какое… Будут решать, куда дальше ехать. – А что, - язвительно спросила мама, - у нас есть выбор? Направо или налево? – Вперед или назад, - буркнул Алешка. А моя внутренняя тревога мгновенно превратилась в отчаянный страх. Но я его не показал: рядом со мной - женщина и дети. Тут к нам постучались. Это была еще одна женщина - в зеленых брюках. – Простите, - сказала она, - вы не знаете, почему мы остановились? Я не вижу рядом никакой станции. – Я - тоже, - возмущенно произнесла мама. - А что говорит ваш проводник? – Мы его не нашли. Служебное купе заперто. И никто внутри не отзывается. А мне, представьте, нельзя задерживаться в пути. Если бы они знали, что и машинист «не отзывается»! – И мне нельзя задерживаться, - сказала мама. И тут тетка увидела наш кактус. – О! Вы тоже на выставку цветов? Везете свой экземпляр? А у меня целое купе. – «Аспарагус магикус»! - гордо проговорила мама. - Цветет раз в сто лет. Как раз ему срок подходит. Зеленая тетка по этому поводу особого восторга почему-то не выразила. Да и на кактус как-то равнодушно посмотрела. И как-то странно сказала: – Аспарагус… Вы думаете? Впрочем, очень может быть. Мы воспользовались их развивающимся контактом, сунули Насте горсть конфет и выскользнули из купе. Все пассажиры нашего вагона высыпали в коридор и бурно обсуждали происшествие. – Безобразие! – Что хотят, то и делают! – А я, между прочим, торт своей теще везу, на ее юбилей. Он же теперь прокиснет! – Мало того, что маршрут изменили, так еще и встали посреди поля! – Где проводник? – Где начальник поезда? Вот именно. С этого и надо начинать. Мы с Алешкой протолкались в соседний вагон. Там был такой же бурный митинг. А в головном вагоне никого не было. И купе начальника на этот раз - заперто. Мы постучались и прислушались, прижав уши к двери. Нам обоим послышались в купе какие-то звуки. – Самовар пыхтит, - предположил я. – Юрий Иванович, - предположил Алешка. И тут же скомандовал: - Дим, дуй на крышу вагона и загляни к нему в окно! Только не падай вниз. Во дает! Можно подумать, что я вверх могу упасть. – Забоялся, что ли? - правильно оценил он мою реакцию. - Тогда я полезу! Этого я, конечно, допустить не мог. – Только незаметно, - подсказал Алешка. - А я здесь покараулю. Я безмолвно вышел в тамбур, открыл боковую дверь, огляделся и довольно ловко по узенькому трапу вылез на крышу вагона. Стал на четвереньки, окинул взором окружающее пространство. Оно было удручающим. Впереди блестели уходящие вдаль рельсы. Позади - та же картина. А по бокам - бескрайняя степь. И парящие над ней орлы. Или коршуны, кто их разберет… Собравшись с духом, прямо на четвереньках, среди каких-то выступов и грибков, я двинулся по крыше вагона. Подобрался к самому краю, глянул вниз… И чуть не ахнул! Не двенадцатый этаж, конечно. Но и не первый. Свесившись сколько можно, я заглянул в окно - не то, пустое купе, заставленное всяким железнодорожным имуществом, склад какой-то. Пополз дальше. Снова свесился. На этот раз угадал! Юрий Иванович был на месте. Он… спокойно спал на своем диванчике под картиной боевого корабля. Весь поезд сходит с ума, творится в нем непонятно что, а начальник - гном морской - спит себе спокойно среди бела дня. Я свесился еще пониже и гаркнул: – Подъем! Тревога! Юрий Иванович вздрогнул, как-то неловко повернулся и что-то странно промычал во сне. А глаза у него были открыты, и он изо всех сил ими моргал. Вот тут-то я чуть не грохнулся в степные травы с крыши вагона. Сначала меня удивила его странная борода, а мгновение спустя я понял, что она заклеена пластырем. Не только борода, конечно, а и весь рот. И еще я увидел, что обе руки начальника прикованы наручниками к металлическому подлокотнику дивана. Юрий Иванович моргал и мычал изо всех сил. – Сейчас! - крикнул я. - Иду на помощь! - И уже не таясь, во весь рост, бросился к трапу. Алешка с нетерпением ждал меня. – Леха! - завопил я. - Его приковали к дивану! И заклеили! – Я так и знал! - сказал Алешка. - Ты помнишь, куда я ключ от кабины спрятал? Тащи его сюда! Он аварийный, ко всем дверям подходит. Ключ подошел. Мы отперли купе. Юрий Иванович задергался, замычал еще сильнее и стал глазами показывать на дверь. Я сообразил - запер ее изнутри и защелкнул собачку. – Сдирай пластырь! - скомандовал Алешка. – Как? - растерялся я. - Вместе с бородой? Юрий Иванович показал нам глазами на шкафчик с красным крестом на дверце. Это была аптечка. Алешка перерыл ее и отыскал ножницы… В общем, мы этот пластырь отстригли. Частично с бородой. – Фу! - выдохнул Юрий Иванович. - Спасибо, родные! Зеркальце дайте. – Не надо, - сказал Алешка. - Вы сильно расстроитесь. – Куда уж там сильнее! - воскликнул начальник. - Мой корабль захватили пираты! Алешка ткнул ему под нос стакан с водой. Юрий Иванович сел, приник к стакану, перевел дыхание. – Сейчас мы попробуем наручники снять, - сказал я. – Не надо! Оставьте как есть. Сначала я вам все расскажу… Глава VII ТАКОГО ЕЩЕ НЕ БЫВАЛО! Юрий Иванович занимался своими делами. Изменение маршрута состава, неожиданная болезнь помощника машиниста доставили ему много новых хлопот. Он заполнял необходимые документы, прикидывал, как ему обеспечивать пассажиров питанием, где взять дублера в кабину, где заправлять состав водой и продуктами, и решал много других проблем. В это время к нему зашла проводница Лелька и сказала, что его срочно просят зайти в вагон «Шапито». Тут Юрий Иванович сильно рассердился. – Ну уж нет! Пусть сами придут! Я им покажу, как выбрасывать из окон пивные банки и захламлять полосу отчуждения железной дороги! Проводница Лелька усмехнулась и пожала плечами. Она сказала странную фразу, на которую Юрий Иванович не обратил внимания: – Вам же хуже. Им же проще. И ушла. А вместо нее пришел Тимофей Котяра, а с ним двое незнакомцев с автоматами. – Ваш поезд, - сказал наглым мурлыкающим голосом вредный толстяк, - поступает в мое распоряжение. – Это как? - удивился Юрий Иванович. – Это так! - Котяра уселся на диванчик, а двое его охранников подступили к начальнику поезда. - Сейчас вы отдадите распоряжение машинисту, чтобы он свернул на Любавинскую ветку… – Еще чего! - вспылил Юрий Иванович. - Во-первых, Любавинская ветка давно закрыта для движения, поставлена на ремонт. Она обесточена. Она в аварийном состоянии. Шпалы прогнили, рельсы поржавели. И я не собираюсь рисковать своими пассажирами. А во-вторых, по какому праву вы отдаете мне такие распоряжения? Пошли вон отсюда! Котяра сладко улыбнулся и промурлыкал: – Теперь я - начальник поезда. - И подмигнул охранникам. Те грубо схватили старика, бросили его на диван и пристегнули к нему наручниками. – Вам все понятно, дорогой мой? Мне хорошо известно, что ваш локомотив - новой конструкции. И он оборудован резервными дизелями. Так что не надо пугать меня обесточкой линии. Слушайте дальше. На Любавинской ветке есть давно заброшенный разъезд. Кажется, он называется Ейский. Там вы отдадите распоряжение поездной бригаде отцепить состав от электровоза, подцепить к электровозу наш вагон и - до свидания. Вагончик тронется - состав останется. Вам все ясно? – Ничего у вас не выйдет. Я такого распоряжения не дам, а машинист вас не послушается. – Ну и не надо, - Котяра сладко потянулся. - Если мы не сможем убедить вашего машиниста, - Котяра показал свой грубый кулак, - то состав поведете вы. – Не дождетесь, - сурово буркнул Юрий Иванович. - Я на фронте не сдавался, а уж вам-то!… – И кстати, дядя, не пытайтесь обратиться за помощью. Радиосвязь мы ликвидировали. Охранники, а точнее - бандиты, залепили Юрию Ивановичу рот и бороду лейкопластырем, чтобы он не мог позвать на помощь, и ушли. – Поезд захватили террористы, - завершил свой рассказ Юрий Иванович. - Позовите вашего отца! – Он тоже куда-то исчез, - доложил я. – Неужели? И его захватили? – Это не так просто, - сказал Алешка. – Да, да. - И тут Юрий Иванович спохватился: - А почему мы стоим? Мы рассказали - почему. – Молодцы! - он подскочил на диване. - Я бы с вами пошел в разведку. – Еще придется, - мрачно пообещал Алешка. Тут в коридоре послышались шаги и грубые голоса. – В шкаф! - скомандовал Юрий Иванович. Лег и отвернулся к стенке. Мы с Алешкой втиснулись в стенной шкаф, полный и без нас всяким бельем, и замерли. Дверцу его мы не смогли закрыть полностью, и нам в узкую щель было видно почти все купе. Лязгнул замок, и вошли двое бандитов. – Ну что, дед? - спросил один. - Надумал? Давай, поднимайся, веди состав на разъезд. Юрий Иванович что-то буркнул, не оборачиваясь, и, кажется, скованными руками ухитрился показать им фигу. – Вот так, да? - сказал второй бандит. - Будем по-другому. Смотри сюда. - И он достал из кармана пачку денег. Положил ее на столик. - Здесь тыща баксов, дед. Ты таких денег сроду не видел. Становись за руль, и они - твои. Ты понял? Юрий Иванович обернулся. – Стой, дед! А где твоя борода? – Сбрил, - произнес Юрий Иванович. – Так! - сказал первый бандит и ухватил его за остатки бороды. - Кто здесь был? – Полковник милиции! Бандиты расхохотались. – Твой полковник сидит у нас под замком. Понял? И твой машинист - тоже. Бери деньги, старый дурак! Юрий Иванович вдруг сел и сказал: – Ладно. Ваша сила. Отцепляйте меня, давайте деньги. – Давно бы так. А то строит из себя шибко честного. Даже противно. Алешка так сжал мою руку, что я его понял: Юрий Иванович, старый солдат, не сдался, а задумал какую-то хитрость. Он встал, потер кисти рук после наручников, взял со стола деньги и стал пересчитывать: – Настоящие? - спросил бандитов. Они опять засмеялись. – Почти! - сказал один. – Очень похожие, - сказал другой. – Ладно, - Юрий Иванович сунул доллары в карман. - Зови своего шефа. Обговорить надо. – А ты не дурак, дед, - похвалил его бандит и вышел из купе. – Ну что, дед? - сказал второй. - Чайку попьем? – Попьем, - произнес Юрий Иванович. - С вареньем. И изо всех сил дал ему в лоб. Тут и я сообразил. В долю секунды. Бандит, выронив автомат, летел спиной прямо на наш шкаф. И я тоже изо всех сил ударил изнутри дверцу ногой. Она распахнулась, и они встретились. Дверца и его башка. Бандит грохнулся на пол, ошалело посидел, потом начал медленно, с трудом подниматься: – Ну ты, дед, сейчас пожалеешь, что дожил до старости… И осекся. Прямо напротив него стоял невесть откуда взявшийся пацан в шортах и с хохолком на макушке. Шорты - ладно, хохолок - тоже не беда. Беда в том, что в руках пацана был его автомат. И ствол этого автомата смотрел ему прямо в брюхо. – Ты что? Ты что? - бандит задвигал ногами, отталкиваясь ими, попятился, сидя на полу, к шкафу. - Убери пушку! Сдурел? А я взял его сзади за волосы и проговорил: – Извинись перед героем войны. Пока не поздно. – Ну извини, - поспешно сказал он мне. - Я и не знал, что ты герой. Алешка захохотал, и автомат запрыгал в его руках. Юрий Иванович запер дверь купе. Подошел к бандиту. – Мне извинений твоих не надо, - сказал он. Достал из кармана доллары и отхлестал бандита этой пачкой по щекам. А потом бросил ему в лицо. - Давай руки, щенок! - И он защелкнул на нем наручники. - Сейчас мы с тобой чайку попьем. С вареньем. – Пытать будете? - спросил бандит. - А я все равно ничего не скажу. – Ты такой храбрый? – Не-а. - Признался легко. - Я не храбрый. На фиг надо. Я просто ничего не знаю. Мне сказали - я сделал. А зачем - не моя печаль. Юрий Иванович взял у Алешки автомат, вынул магазин, заглянул в него: – Полный! Это хорошо. На всех хватит. - И спросил бандита, направив на него оружие: - Сколько вас? Тот завороженно уставился на автомат и икнул. – Не понял, - насмешливо произнес Юрий Иванович. – Не помню. Не считал. – Пива сколько брали на станциях? - подсказал Юрий Иванович. – На шесть человек. Шеф пиво не пьет. – И где вы прятались? – В вагоне. В цирковом. – А что там еще, в вашем вагоне? – А я знаю? Коробки какие-то везем. Мы - охрана. Наше дело - доставить, сдать и бабки получить. – Что вы сделали с помощником машиниста? Отравили? – Никто его не травил. Я этого ничего не знаю. Знаю только, что проводница им кофе носила. – Какая проводница? – В кудряшках. Лялька или Лелька. – Где полковник Оболенский? – Его в купе заперли. Вместе с твоим машинистом. И еще там какие-то, с хвостами. – В каком купе? – А я не знаю, я его не запирал. - И он обратился к Юрию Ивановичу: - Дед, отдай автомат. – Щас-с! Даже два! – Все равно наши сейчас придут. – Дим, - сказал Юрий Иванович, - поищи-ка в аптечке пластырь. Я сразу понял, что от меня требуется. Нашел пластырь и замотал бандиту рот еще круче, чем они начальнику поезда. Остатками пластыря я связал ему ноги, туго-натуго. И забрал у него ключ от купе. После этого мы засунули его в шкаф, привалили двумя пыльными матрацами и плотно прикрыли дверцы. – Одним меньше, - произнес Юрий Иванович. Управились мы вовремя. В коридоре опять послышался шум, и в купе дернулась дверь. – Не понял, - услышали мы за дверью голос Котяры. - Шурик! Отворяй! Свои! Алешка чуть слышно хихикнул в кулак. Ручка дверцы задергалась. – Шурик! - заорали за дверью. - Открывай! Уснул, зараза? В дверь стали стучать, наверное, прикладом автомата. Но дверь была крепкая - из отечественного армированного пластика. – Жорик! - опять заорал за дверью Котяра. - Марш на крышу! В окошко загляни! – Я что, дурак? По крышам лазить? - И совершенно другим тоном, виноватым и заискивающим: - Иду, иду, шеф. Я пошутил. - Наверно, Котяра ему оружием пригрозил. Алешка живо задернул шторку на окошке. Но это, как очень скоро выяснилось, не понадобилось. Этот Жорик в самом деле оказался дураком. Он, вероятно, так старался заглянуть с крыши вагона в наше окно, что… перестарался. Послышались короткий вопль и глухой шмяк об землю. – Двумя меньше, - удовлетворенно подсчитал Юрий Иванович. – Жорик! Жорик! - вопил Котяра. - Ну что там? Что видно? За окном сначала все молчало, а потом Жорик глухо произнес: – Что видно? Видно, меня контузило. Окажите мне первую помощь. – Тебя еще в детстве контузило! - выругался Котяра. - Я тебе щас последнюю помощь окажу. – Ну вас на фиг! - отозвался Жорик с какой-то ноющей, протяжной интонацией. - Я домой пошел. Мы выглянули в окно. Жорик, в самом деле, прихрамывая и волоча за собой автомат, медленно пошел от поезда и скоро затерялся в густых и высоких степных травах. – Пятеро осталось, - подытожил Юрий Иванович. - Не считая вертушки Лельки. Справимся. А Котяра тем временем, потеряв терпение, начал биться в нашу дверь всем телом. – Мощно бьет, - Юрий Иванович покачал головой. - Приготовились, ребята. Атас! - И он отщелкнул дверной запор. С треском распахнулась дверь. И грузно ввалился в купе Котяра, грохнувшись на пол. Из руки его вылетел пистолет и остановился у моих ног. Я подхватил его и вылетел из купе следом за Алешкой и Юрием Ивановичем. Мы захлопнули дверь и заперли ее аварийным ключом. – Давненько я не воевал! - начальник поезда, а теперь командир нашего маленького отряда, вытер лоб. - Дуйте, ребятки, в свое купе, а я пойду вашего батю отбивать. Мы беспрекословно подчинились. Во-первых, это уже не шуточки, а во-вторых, надо было успокоить маму. – Ты что-нибудь понимаешь? - спросил я Алешку, когда мы пробирались в свой вагон. – А чего тут не понять-то? - небрежно отмахнулся он. Но объяснять не стал - не в его правилах. Если ты умный - догадайся сам. А если дурак, то зачем тебе объяснения? Умнее от этого все равно не станешь. – Что маме скажем? - спросил я, когда мы добрались до нашего вагона. – Соврем. Ну, это ясно. – А чего соврем? – Чего-нибудь, - отмахнулся Алешка. Еще яснее. Глава VIII ПИКНИК С ТЕРРОРИСТАМИ – Папа не пришел? - ляпнул я, когда мы вошли в свое купе. Да, если бы Алешка и в школе отличался такой же сообразительностью и мгновенной реакцией, то он давно бы стал ее гордостью. – Он улетел, - ляпнул Алешка. - Ты разве не знаешь? - и удивленно хлопнул глазами. – Куда улетел? - мама тоже захлопала глазами - даже ресницы залязгали. Алешка небрежно пожал плечами и полез на свою полку: – Куда, куда? На работу. Мне Юрий Иванович сказал. – Ничего не понимаю, - призналась мама. - Ну-ка, Алексей, - поподробнее. – Его на работу отозвали. Вертолет за ним прислали. Потому и поезд остановился. Он даже попрощаться не успел. – Поезд? - удивилась мама. - С кем? – Папа, - уточнил Алешка. - С нами. Папу из каждого отпуска срочно (обычно на второй день) отзывают на работу. Поэтому мама не очень удивилась, но очень расстроилась. – Ну вот… Опять… А мы как же? – А мы дальше поедем, - весело и бодро отозвался Алешка. - Папа просил передать, чтобы мы не унывали. В Светлорецке он нас встретит. Врать Алешка умел. Но его иногда нахальство подводило. Вот и сейчас он начал путаться. К счастью, мама отвлеклась: – Что это у тебя, Дима? - спросила она. Со страхом. Я, как дурак, промолчал и только переводил взгляд с маминого испуганного лица на пистолет, который до сих пор держал в руке и с которым, оказывается, так и шел по всему составу. – Это папин, - снова выручил меня Алешка. Не моргнув глазом. - Он просил его в чемодан спрятать. Тут мама немножко пришла в себя. – Я его сама спрячу. И запру на ключ. И она двумя пальцами взяла у меня пистолет. – Предохранитель проверь, - небрежно посоветовал Алешка. И так же небрежно добавил: - А то как ахнет! Мама в страхе, как гадюку, отбросила пистолет на одеяло. Я подобрал его, поставил на предохранитель и сунул в чемодан. И мама заперла его на ключ. А ключ положила на столик. И, немного осмелев, скомандовала: – Дима, чемодан - на самый верх! И не смейте к нему подходить! – А то как взорвется! - захохотал Алешка. Так, с одной задачей мы справились. Теперь нужно разгромить захватчиков поезда. Ну, это уже пустяки. Алешка наверняка что-то уже придумал. А поезд все стоял. Задумчиво так. Вокруг него колыхались травы, над ним парили степные орлы. Вдруг зашуршала трансляция: – Всех пассажиров, - промяукало радио, - просят выйти из вагонов. На пикник. - Выбрался Котяра, значит. Мама взяла свою сумочку и стала красить глаза. Мы переглянулись. Этого нельзя допустить. – Я не пойду, - сказал Алешка. - Чего я там не видел? Я лучше с кактусом посижу. А то вдруг без нас расцветет? – Э нет! - спохватилась мама. - Я тебе не доверяю. Я сама с ним посижу. Чего я там не видела? А вы мне потом расскажете. – Обязательно! - пообещал Алешка, спрыгивая с полки. - Два раза. Когда я вышел из вагона (Алешка почему-то немного отстал), меня охватило степное очарование. Прямо над степью высоко в небе сияло яркое солнце. И красиво освещало могучие степные травы. Вблизи они все будто светились зеленым, прямо-таки изумрудным светом, а подальше от нас и поближе к горизонту отливали стальной синевой. Набегавший иногда ветерок мягко их колыхал, и они начинали ходить ленивыми волнами - будто дышало до самой дали необыкновенное море. Но самое главное - это запах. Густой, разнообразный, я бы сказал, смешанный, как в аптеке, где продают всякие сушеные травы. И все время слышался мягкий шелест. И скользили иногда над травами тени легко парящих в небе больших, с распластанными крыльями, хищных птиц… Рядом с нашим вагоном волновалась кучка пассажиров. Они уже почувствовали что-то неладное, и их не обмануло приглашение на пикник. Только один беззаботный дядька в широкополой соломенной шляпе и с пустым чайным стаканом в руке сновал от группки к группке и суетливо расспрашивал: – А че за пикник-то, а? С шашлычком, да? Спиртные напитки будут? Никто ему не отвечал. Над толпой сгустилось и повисло, как грозовая туча, тревожное ожидание. Наши люди, как говорит мама, уже не ждут ничего хорошего от всяких сообщений. Даже если им обещают пикник и «райское наслаждение». Тут в дверях одного вагона появились по очереди два парня с автоматами, спустились на насыпь и, протянув вверх руки, почтительно помогли спуститься нашему знакомцу и знатоку кактусов - Котяре. За ним из вагона вышли еще двое. Котяра потер шишку на лбу, выдвинулся вперед и, требуя тишины, поднял пухлую волосатую лапу. Четверо стали за его спиной. Мы с Алешкой, чтобы не привлекать внимания, ввинтились поглубже в толпу. Хотя во время схватки в купе начальника поезда Котяра, конечно же, нас не мог заметить: он, как влетел, так и грохнулся - лбом в пол. – Ты где был? - спросил я брата. – Мамину безопасность обеспечивал. Запер он ее, что ли? Но я не успел спросить - Котяра начал свою речь, открывая «пикник». – Граждане пассажиры, дорогие мои! Начальник нашего поезда самовольно его покинул и скрылся в неизвестном направлении. Он сделал правильно. Все равно состав по решению Министерства путей сообщения поступает в мое распоряжение. Прошу не волноваться и следовать моим указаниям. - При этих его словах все четверо парней, как по команде, потрясли своими автоматами. - Наша вынужденная остановка скоро закончится. Сейчас мы отцепим электровоз, прицепим к нему вагон со стратегическим грузом и доставим его по назначению. А затем вернемся за вами. Или пришлем другой локомотив… По толпе прошел возмущенный гул, и началось волнение. – Безобразие! - раздались не очень уверенные выкрики. - И так уже задержались! – Я цветы везу на выставку! Опаздываю! Кто мне оплатит убытки? – А где шашлык? Где спиртные напитки? – А у меня торт прокис. Теща не простит! – Так ей и надо! - отмахнулся Котяра. - Небось старая ведьма… – Не старая. И не ведьма. Крутая женщина. В Армавире два рынка держит. И еще два крышует. Котяра насторожился. – Крышует? Как фамилия? Или кликуха? – Фамилия у ней простая. Не тебе знать, - строго ответил пассажир с прокисшим тортом. - А кликуха у ней - Зануда. – Все! Понял. Поедешь с нами. Мы тебя на поезд до Армавира пристроим. Отходи в сторонку, дорогой мой. Картина стала проясняться. Не только для нас с Алешкой, но и для всех пассажиров. По толпе вместо ропота зашелестел тревожный, опасливый шепот: – Террористы… – Бандиты… – А может, еще ничего… Постоим здесь, погуляем. Спиртные напитки попьем… Но Котяра сразу внес ясность: – Все ценные вещи и деньги, а также мобильные телефоны сдать на хранение моему заместителю. - И он указал на одного из парней со стриженой головой, похожей на футбольный мяч. - Кто не сдаст, не получит питания и питьевой воды. – И спиртных напитков? - выкрикнул мужик со стаканом. – А тебе есть что сдавать? - усмехнулся Котяра, а его парни презрительно заулыбались. Мужик снял шляпу, поскреб затылок. – Сдавать? А чего у меня есть? Только оружие. Сдавать? – Обязательно! - подпрыгнул Котяра. – А вот фиг тебе! Меняю на спиртные напитки. «Пикник» затягивался. – Отойди в сторонку, - сказал ему Котяра. - Потом с тобой разберусь. Двое парней тут же шагнули к мужику со стаканом, ловко обыскали его, достали что-то из внутреннего кармана, посмотрели, пожали плечами, усмехнулись. И снова втолкнули его в толпу пассажиров. – Граждане пассажиры! - опять взял слово Котяра. - Есть среди вас работники железной дороги? Шаг вперед! Никто вперед не шагнул. Алешка было попытался, но я его придержал. – Это плохо, граждане пассажиры. Разойтись по своим купе до особого распоряжения. Подготовить деньги и ценности к сдаче. Все свободны! В коридоре Алешка обогнал меня, что-то сдернул с двери нашего купе и сунул вначале под майку, а когда мы вошли - пересунул под матрац. – Ну что там? - спросила мама. - Как пикник? Спиртные напитки были? – Ерунда всякая! - сказал Алешка. - Цветочки собирали. - И он протянул ей горсть травы, которую успел ухватить по дороге. А мама ахнула: – Леша! Это же ковыль! Красивейшая трава! – Из породы кактусов? - спросил Алешка. - Да я тебе этой травы на всю зиму нарву. – Как тебя понять? - насторожилась мама. - Я тебе что, корова? Зачем мне трава на всю зиму? – Ты ее в вазочки расставишь, - выручил я Алешку. - Во всех комнатах. – Это другое дело. - Мама взяла пустой стакан и поставила в него ковыль. - Как красиво, да? Особенно рядом с аспарагусом. А когда мы тронемся? Что там начальник говорил? – У него реверс заело, - вспомнил я. – Ага, - сказал Алешка. - Починяют. А мы можем пока по степи побродить. Цветочков наберем. Аспарагусы поищем. Их тут, наверное, полно… Лешка сообразил, что бандиты пойдут сейчас по всем купе - собирать деньги и вещи, пассажиры будут сидеть по своим местам. Значит, маму можно спокойно прогулять по степи. Что мы и сделали. И опять Алешка немного отстал и догнал нас уже в тамбуре. Мама остановилась на пороге, оглядела бескрайнее море трав и всплеснула руками: – Какое очарование! Мы помогли ей спуститься и стали обращать ее внимание на всякие цветы: – Мам, это мак, да? А это? Не знаешь? Надо у Зеленой тетки спросить… Так мы уводили ее подальше от поезда, чтобы она не заметила что-нибудь подозрительное. И не догадалась, что мы все стали заложниками бандитов. Мама набрала целый букет. Можно даже сказать - охапку цветов и трав. Получилось очень красиво. Мы помогли ей затащить эту охапку в тамбур и проводили до купе. Теперь мама будет целый час составлять букеты и расставлять их на столике. Значит, мы с Алешкой можем спокойно обсудить положение. – Пошли на улицу, - сказал Алешка. - Там нас не подслушают. Иди, я догоню. Вечно у него секреты! И я у дверей тамбура назло обернулся. И мне показалось, что Алешка что-то прикрепил к двери нашего купе. Заминировал, что ли? Мы спустились на насыпь и отошли от вагона. Алешка повалился в траву и задрал ноги. – Ты чего резвишься? - недовольно сказал я и повалился рядом. Только ноги не стал задирать. Не то настроение. – Я, Дим, деньги нашел, - похвалился Алешка. И признался: - Кажется… – И много? - усмехнулся я. – Целый вагон. Я усмехнулся еще больше: для Алешки и десять рублей - вагон денег. – А чего ты там с дверью химичишь? – Ну я ж тебе говорил. Обеспечиваю мамину безопасность. – Это как? - я привстал и облокотился на руку, покусывая жесткую травинку: интересно стало. – Да ерунда, - Алешка явно увиливал от ответа. - Табличку вешаю. – Какую табличку? «Заминировано»? – Да нет. Обычную такую. Знаешь… Эту… Ну как ее?… «Не влезай! Убьет!» И череп там нарисован. С молнией. Ни фига себе! – И где это ты ее добыл? – Валялась. А я подобрал. Она валялась… Он подобрал… Небось отодрал где-нибудь. С трансформаторной будки, например. То-то я заметил, пассажиры мимо нашего купе на цыпочках проходят. А для бандитов это не преграда. Но я ошибался. Потому что Алешка мне немного соврал. Впрочем, все по порядку. – Дим, ты что-нибудь понимаешь? – А чего тут понимать? Террористы… Захватили поезд… – А зачем? Этим вопросом он поставил меня в тупик. Как старый паровоз. Пар еще есть, а ехать уже некуда. Действительно. Террористы - мы уже хорошо знаем их повадки - захватывают заложников и выдвигают требования. Ну там денег немерено. Или там политического убежища. А эти? Захватили - целый пассажирский поезд и ничего не потребовали… – Потребовали, - перебил мои мысли Алешка. – Что потребовали? - не понял я. – Электровоз. – А зачем им электровоз? - я даже заорал во весь голос. – Ну, мало ли… Съездить куда-нибудь. – За пивом, что ли? Алешка как-то странно посмотрел на меня и покачал головой. Ну и ладно! Не всем же быть умными героями. И в то же время я подумал, что все не так просто. Может, не такой уж я дурак? И Лешка не такой уж умный? Просто он кое-что знает, чего не знаю я. Впоследствии оказалось, что знал Алешка не больше моего. То есть знал то же, что и я. Но он задумался и сделал выводы. А я не задумался и выводов не сделал. Ну, не всем же быть умными героями! Алешка долго смотрел в ясное небо. Мечтательно так, задумчиво. А потом сказал: – Знаешь, чего мне хочется? – В туалет? – Мне хочется совершить героический поступок! Вроде как дядя Юра во время войны на бронепоезде. Иди дед Петруша на мотоцикле. Я засмеялся. – А чего тебе не хватает? Бронепоезда? Возвращайся по шпалам на Солнечную - там здоровенный бронепоезд стоит. С пушками и раскоряками. Как ахнешь по бандитам из главного калибра! – Ты угадал. - Алешка перевернулся на живот и примерился накрыть ладошкой веселого кузнечика. И как только ему это удалось, в дверях вагона появился Котяра. – Эй! - крикнул ему Алешка, вставая. - Нашли машиниста? – А… - ухмыльнулся Котяра. - Сын полковника и генерала… Не скучаешь без папы? Алешка строго глянул на него, снизу вверх, и сделал несколько шагов: – Я спрашиваю: вы нашли машиниста? – А тебе-то что? У тебя он есть, что ли? – Есть! - сказал Алешка. Котяра оживился. – Ну! Это кто? – Это я! - Алешка разжал кулак, и зеленый кузнечик спрыгнул с его ладони и затерялся в траве. Глава IX АЛЕШКИНЫ ДОРОГИ Тут я должен сделать одно важное отступление в недалекое прошлое. Как стало известно, этим летом наш Алешка совершенно секретно совершил ужасное озорство. И вот какое. В раннем детстве он очень увлекался моделью железной дороги. Я-то к ней быстро охладел, а Лешка увлекся. На день рождения, на Новый год и по другим праздникам он получал в подарок то новый электровоз, то пару вагончиков или цистерн, то автоматическую стрелку, а то и целую станцию, которую нужно было склеивать из отдельных миниатюрных деталей. И вскоре Алешка уже гонял по рельсам несколько составов среди совсем как настоящих городка, сельской фермы, по глубокому тоннелю и красивым мостам. Он так увлекся, что заявил однажды: – Вы как хотите, а я буду машинистом. – Ну будь, будь, - невнимательно согласилась мама. - Только очень далеко не уезжай. - Она давно уже привыкла, что детские Алешкины мечты обновляются иногда по несколько раз в день. А вот насчет того, чтобы «очень далеко не уезжай», она как в воду глядела. Вскоре Алешке наскучило играть в машиниста. Ему хотелось настоящей работы. И он приступил к ней. Мы, конечно, об этом не догадывались. Алешка прекрасно знал, что можно делать, а что нельзя. И великолепно делал то, что нельзя, под видом того, что можно. Вначале он попробовал себя в роли машиниста метро. Сдружился с двумя веселыми парнями, которых приметил на нашей станции - она у нас конечная. Как только из тупика подходил состав, Алешка возникал у кабины машиниста и робко так, ненавязчиво заглядывал в нее. – Что, пацан, интересно? - спросил машинист. – Еще как! - Алешка распахнул глаза и поднял хохолок на макушке. – А хочешь с нами прокатиться? Туда и обратно. – Еще как! - он сделал вид, что не верит в такое счастье, хотя именно на него и рассчитывал. Помощник машиниста вышел из кабины, посмотрел на всякий случай вдоль состава, загородил собой дверь от взглядов пассажиров и дежурной по платформе и шепнул: – Ныряй! Алешка «нырнул»… Конечно, это было счастье. И полный восторг. Мчаться в кабине машиниста в полутемном тоннеле, освещенном рядами тусклых лампочек, видеть, как возникает вдали светлое пятно очередной станции, и вылетать на нее с плавным торможением. Короче, обратный путь он уже проделал у пульта управления. Конечно, под контролем машиниста, его помощника и поездной автоматики. Полдня Алешка проездил по нашей ветке. И в следующую смену уже опять со скромной надеждой в глазах стоял у головного вагона на нашей станции. Так и началась его «трудовая биография». Он в совершенстве освоил управление метропоездом. И мог водить его вполне самостоятельно. Конечно, машинистам могло здорово попасть за такие вольности. Но как они могли отказать пацану, который с таким уважением относится к их профессии. И у которого таким восторгом светятся глаза, когда он стоит у пульта. Однако его ежедневные длительные отлучки в конце концов не остались незамеченными. – Ты где бегаешь? - как-то спросила мама. - Что-то я редко тебя вижу. – Марата подменял, - деловито отозвался Алешка. - У него насморк. – Какого Марата? – Машиниста. На нашей линии. – Фантазер, - усмехнулась мама. Обошлось на этот раз. Но Алешка не привык останавливаться на достигнутом. Освоив метропоезд, он вскоре появился на платформе Ленинградского вокзала. Там как раз начались регулярные рейсы нового скоростного поезда «ЭР-200». Алешка, задрав голову, зачарованно разглядывал красавец электровоз. История повторилась. – Что, пацан, интересно? – Еще как! - чуть слышно выдохнул Алешка. – Хочешь кабину посмотреть? – Еще как! Кабина электровоза привела Алешку в еще больший восторг. Она была как кабина воздушного лайнера. Кругом приборы, циферблаты, кнопки, огоньки… …И однажды Алешка исчез рано утром, а появился поздно вечером. – Где ты бегал? - рассердилась мама. - Я тут с ума схожу! – У бабушки. Навестил. А то мы совсем про нее забыли. – Молодец! - похвалил его папа, отрываясь от газеты. - Ей было приятно? Ты передал от нас привет? – Не успел, - как-то странно ответил Алешка. Но никто на это не обратил внимания. А на самом деле он соврал только наполовину. Он и в самом деле побывал у бабушки. Только не у той, что живет рядом с Москвой, в Малаховке, а у второй нашей бабушки. Которая живет в Ленинграде. То есть далеко, в Санкт-Петербурге. Эта история стала мне известна только сейчас. Правда, вскоре после Алешкиной поездки в кабине «ЭР-200» в Санкт-Петербург мы получили от второй бабушки странное письмо. Сначала-то, в первых строках, ничего необычного (как здоровье, как поживаете, как учитесь и работаете?). А потом такие слова: «Очень рада была повидаться с Лешенькой. Такой самостоятельный стал. Только зря вы его отпускаете одного в такую даль». Папа, прочитав эти фразы, нахмурился и пробормотал расстроенно: – Постарела мамаша. Чудить начала. Вот такая история. – Я - машинист! - похвалился Алешка. Котяра в ответ погрозил ему кулаком. И скрылся в вагоне. – Ничего, - злорадно сказал Алешка ему вслед, - война придет - хлебушка попросишь. И он оказался прав. …Мы пролезли под составом и уселись почти под вагоном, где шло бандитское совещание. Кое-какие голоса мы уже знали, и о чем идет речь, частично поняли. – Что же, блин, делать? - сказал кто-то расстроенным басом. - Нас ждут. Сроки истекают. – Куда же Кешка делся? Наш машинист? – Сбег. Как Жорик. Забоялся - и сбег в последнюю минуту. Я так думаю. – Ты, дорогой мой, думай, что делать? - это Котяра прошипел. – Ихнего машиниста надо заставить. – Заставишь его! Не кормим, не поим, а он ни в какую. Не сдается. – Морду ему набить! – Набили уже. Два раза. – Что же делать, братцы? – А может… Это… Пацану этому поверить? – Сдурел? Завалит нас под откос со всеми бабками. – А что? Вон в Америке пацаны самолеты водят - и ничего, получается… – Надо попробовать, братцы. Может, этот пацан на детской железной дороге ошивался. Ну-ка, покличь его! – Сюда нельзя! Ты что? Пацан шустрый, глазастый. Сам схожу… Через секунду мы снова валялись в траве по другую сторону состава. Как ни в чем не бывало. Котяра появился в дверях. – Эй! Пацан! Иди ко мне! – Больно надо! - фыркнул Алешка. – Ладно тебе, - примирительно, даже немного виновато мурлыкнул Котяра. - Я был не прав. Ты в самом деле в поездах разбираешься? – Запросто! Я в Кратове… – Что за Кратова такая? – Там настоящая детская железная дорога, - терпеливо, как дураку, пояснил Алешка. - Я два лета там состав водил. У меня и дед машинистом был. И отец - машинист. – Что врешь-то? - рассердился Котяра. - Твой отец - мент! – А это не мой отец! - засмеялся Алешка. - Попутчик. – Еще больше врешь, дорогой мой. Какой еще попутчик? – Случайный. Ему нас наши родители подсунули. Ему, как полковнику, бесплатный провоз детей полагается. Дорогой мой… Котяра призадумался. И было над чем. Мы еще тогда не знали, а он угрожал папе: «Учти, мент, тут твои дети в поезде. Как бы с ними чего не случилось». «Ну-ну, - ответил папа, - только это не мои дети. Попутчики». Совпало! Только мы еще этого не знали. – Ладно, - Котяра махнул лапой. - Пошли в кабину, дорогой мой. Я тебя проверю. Если справишься, пять баксов заработаешь. Если набрехал, дорогой мой, оборву ухи. Обои. Вернее - все четыре. Это он, наверное, еще два моих прибавил. Мы забрались в поезд и пошли по вагонам за Котярой. По дороге мы обогнали группу «сборщиков». Они, с двумя сумками в руках, продвигались медленно. И, судя по всему, дело у них не очень-то спорилось. Пассажиры сообразили попрятать свои деньги в купе и отдавали бандитам всякую мелочь - она так и брякала у них в сумках на каждом шагу. Но и бандиты были не промах. Там, где им сдавали мало денег, они выгоняли пассажиров в коридор и делали в купе обыск. И, как правило, что-нибудь находили. Котяра на ходу поинтересовался, как идут дела, какие успехи. Один из бандитов встряхнул сумку - в ней звякнуло. – Дурак! - бросил на ходу Котяра. И мы пошли дальше. В кабине машинистов Алешка сразу же произвел выгодное впечатление своим уверенным видом и решительными действиями. Он уселся в кресло, нахмурился, как профессор медицины перед сложной операцией. – Так… Даю напряжение. Проверяю выходные данные сигналов. Отключаю стояночные тормоза. - Все эти загадочные фразы он сопровождал щелканьем тумблеров и нажатием кнопок. Под его руками кабина оживала - заиграли огоньки на пульте, что-то тихо зажужжало. С мягким шумом поднялись пантографы. Алешка снял с пульта микрофон и важно произнес: – Внимание, обожаемые пассажиры. Даю отправление. Соблюдайте осторожность. Не прыгайте на ходу. Начинаю движение. - И взялся за контроллер. И, послушный ему, электровоз мягко тронулся с места, стал плавно набирать скорость. Котяра стоял у Алешки за спиной и все шире разевал рот. Казалось, он сейчас завопит во всю кошачью пасть в восторге от порции валерьянки. – Хорош! - сказал он. - Тормози. Можешь! Как прибудем на место - пять баксов твои. – Пятьсот, - холодно сказал Алешка. – Что - пятьсот? - не сразу врубился Котяра. - Это за что же пятьсот? – За вредность. – Твою, что ли? - оторопел Котяра. – За профессиональную. Тут кругом блуждающие токи. – И чего они?… – Спиндилез вызывают. - Алешка проделал все манипуляции в обратном порядке и остановил состав. - Ищите себе другого машиниста. А я за такие бабки даже из дома не выхожу. Научился с бандитами разговаривать. Мне даже неловко стало. И боязно. Жаль, что пистолет в чемодане. – А что за спиндилез такой? - обеспокоенно спросил Котяра. – Скоро узнаете, - пообещал Алешка, вставая с кресла. - Пошли, Дим. Котяра выскочил из кабины первым и засеменил перед нами, оборачиваясь на ходу и убеждая: – Нет, дорогой мой, не горячись. Ты же деловой человек. Так дела не делают. Твоя цена? – Я уже сказал. – На хрена тебе такие деньги? - не выдержал жадный Котяра. – На молоко. За вредность. – Ладно. Четыре сотни. – Две вперед. Мы уже шли по нашему вагону. Остановились у нашего купе. Котяра достал бумажник, но… Тут его взгляд упал на табличку на двери. – Это что? - как-то безумно ткнул в нее пальцем. – Сами знаете, - Алешка снял табличку и сунул ее под футболку. Это была совсем не та табличка: «Не влезай! Убьет!» Это была другая. На ней была нарисована оскаленная собачья морда и написано: «Осторожно! Злая собака!» Где-то я недавно такую видел. Но вот где? А! На «Шапито»! Но почему она произвела на Котяру такое впечатление? Он тут же вручил Алешке деньги, сказал: – Ну-ну, дорогой мой, - и поспешил в свой вагон. – Маме не проболтайся, - предупредил меня Алешка. - А то еще обидится. Еще бы! Мы ведь ее и гулять выводили! Не соскучишься с этим сорванцом. Но в чем же волшебная сила этой таблички? Люди без совести и чести, с автоматами в руках не боятся злых собак. Они сами как бешеные собаки… – Я тебе все потом объясню, - пообещал Алешка. – А спиндилез? - с надеждой спросил я. - Что за собака такая? – А я знаю? - Алешка с искренним удивлением распахнул глаза. - Какой-то дядька в кино хвалился. Я и вспомнил. И мы вошли в свое купе. Оно благоухало степными ароматами. Но мама была грустна, скучала без папы. Правда, была спокойна. Алешка своей табличкой обеспечил ее безопасность. А как быть, если мама пойдет, например, в туалет? Не повесит же он табличку ей на спину? Хотя, кто знает? Этот сорванец всегда находит оригинальные решения проблем. – А чего мы опять встали? - спросила мама. - Не знаете? Проехали немного - и встали? – Реверс заело, - объяснил Алешка. - Скоро тронемся. А поесть чего-нибудь найдется? Алешка знает мамины слабости. И умеет ими пользоваться. Ей все время кажется, что он голодный. И любой неприятный или опасный разговор можно тут же направить в мирное русло. – Ой! Ну как же! - мама засуетилась. Стала переставлять свои букеты на папину полку. Только кактус не тронула. Алешка с аппетитом стал уплетать остатки жареной еще дома курицы - какая дорога без курицы? – К нам никто не заходил? - спросил он, прожевав. – Нет, кому мы нужны? - она с удовольствием наблюдала, как Алешка ест. А как я ем, ее не интересовало, я-то - старший. Почти взрослый. Вообще, я стал чувствовать какую-то незаслуженную обиду. В поезде творится черт знает что. Алешка садится за штурвал электровоза. Зарабатывает сотни баксов. И самое главное - что-то знает. И что-то собирается натворить. А я? Брожу, как в тумане, натыкаясь на стулья… Впрочем, какие там в тумане стулья? Опять на подхвате. «Сделай то. Сделай это. А я тебе все потом объясню». Хватит! Надо тоже проявить инициативу. Герой, конечно, из меня не получится. Но на роль отважного рядового бойца и я сгожусь. А какой боец без оружия? И я, обглодав куриную косточку, стянул незаметно ключи от чемодана, забрался на верхнюю полку и, пользуясь тем, что мама радостно смотрит Алешке в рот, тихонько отпер его. Приоткрыл крышку, нащупал в глубине тяжелую холодную сталь пистолета, вытащил его и сунул в багажную сетку, накрыв скомканным полотенцем. А попутно прихватил, думая, что это запасная обойма, какой-то небольшой предмет. Это оказалась та самая штучка, которую Зинаида Петровна, «ботаничка», передала папе. И вовсе не обойма. А магнитофонная кассета. – Мне пора, - сказал тут Алешка. - Меня начальник ждет. Пошли, Дим. – Из вагона не выходить, - предупредила нас мама. - Поезд, наверное, скоро тронется. – Без меня не тронется, - уверил ее Алешка. Мама усмехнулась - фантазер, - не догадываясь, как он прав. Мы вышли в коридор, прошли его и остановились в тамбуре. Я показал Алешке кассету. – Здорово! - сразу же сказал он. - Я сейчас! Лешка вернулся в купе и прихватил свой плеер. – Давай сюда. - Он вставил кассету и включил звук. То, что мы услышали, не стало для нас особой новостью. Это была хрипучая, не ясная запись каких-то переговоров. Тех самых, о которых папа беседовал у нас в купе с «ботаниками». Значит, точно - Зина с Женей наши люди. И они как-то из своего купе наладили прослушку вагона «Шапито». И докладывали о ее результатах папе. Ученики такие, студенты… Там, в записи, упоминался какой-то папа, но явно не наш. А потом и наш - тоже. И эта фраза нас очень огорчила. «Нужно полковника нейтрализовать. Но осторожно, в поезде наверняка есть его люди». А мы не люди? – Дим, - сказал Алешка, - я еще не обо всем догадался. Но знаю, что надо делать. Здорово! Он не догадался, но знает, что надо делать. – И что? - усмехнулся я. – Во-первых, мы угоним их вагон. Что у них там, я точно не знаю. Но они хотят этот вагон где-то спрятать и кому-то передать. За деньги. – А во-вторых? – Во-вторых, нужно найти и освободить папу. И тогда мы их всех положим на пол мордами вниз. – Их сколько? - с сомнением уточнил я. - Пятеро. Не считая Лельки. А нас? – Четверо. Мы с папой да еще юный герой Юрий Иванович. Ну, конечно, сейчас он не очень юный. Но - герой. – И тебе тоже хочется побыть героем? - ревниво спросил я. – Нет, - как-то спокойно ответил Алешка. - Просто я не могу сидеть сложа руки, когда такой беспредел. А ты можешь? – И я не могу. – Действуем? – Действуем! – Реверс не заест? – Когда надо - заест. Алешка засмеялся. И мы пошли воевать. Возле кабины машиниста топтался бритый бандюга. Но в кабину не входил. Спиндилеза опасался. – Ну давайте, пацаны, трогайте. Двигайте до разъезда. А там вам скажут, что дальше делать. А я за вами пригляжу. Хоккей? – Приглядывай, - сказал Алешка. - Только в кабину не лезь. Не положено. – Ишь ты! Гордый какой! – Я не гордый, - уточнил Алешка. - Я вам необходимый. – Твое счастье, - пробормотал парень и посторонился, пропуская нас в кабину. Алешка тронул состав и повел его к разъезду. Я с гордостью смотрел на него. На его сосредоточенное лицо и уверенные руки. Тонкие, слабенькие. От которых сейчас зависело столько людей. Двинулись навстречу шпалы, столбы, побежала по сторонам широкая степь. Совершенно пустынная. Только трава да солнце. И парящие орлы. Глава X МАНЕВРЫ НА РАЗЪЕЗДЕ Поезд шел. Постукивал колесами на стыках. Набегал на бесконечные рельсы и оставлял их за собой. – Надо посоветоваться, - шепнул мне Алешка, поставив управление на автомат. Я его понял. Бритоголовый амбал стоял за раскрытой дверью и курил, стряхивая пепел на пол. Хотя рядом была пепельница, привинченная к стене. Я обернулся и сказал: – Закройте, пожалуйста, дверь. Он хмыкнул. – Дымок беспокоит? Какие вы нежные. – Блуждающие токи. Спиндилез, - напомнил я. Он опять хмыкнул, но уже не так нагло. – А вам, значит, они нипочем. – Мы еще молодые, нам не страшно. – Сам закроешь, - и он отошел подальше, сел на откидное сиденье. Я закрыл дверь. – Дим, они куда-то хотят перегнать свой «Шапито». Так? Я кивнул. Это даже мне ясно. – Что у них там за сокровища, мы не знаем. Хотя, - он хитро прищурился, - я, кажется, догадываюсь. Красиво сказал, тактично так: «Мы не знаем, но я догадываюсь». – Может, наворованное прячут. Может, оружие или деньги. А может, своих беглых бандитов перевозят в безопасное место. А что? Они все время из тюрьмы бегают. По телевизору каждый день их рожи показывают. А что? Это все ерунда. Заплатил сторожу денежки и беги куда хочешь. Не так, что ли? Я вздохнул. – И знаешь, что я придумал? - продолжил Алешка. - Когда мы на этот разъезд приедем, когда отцепим состав и подцепим «Шапито», то мы его угоним. Понял? – А как? – Повыкидаем бандитов и умчимся. – А папа? А мама? Алешка на секунду задумался. Только на секунду. – Папу они наверняка в своем вагоне заперли. А маму мы в электровоз заманим. – А это как? Кусочком сыра? – Кактусом. Это я беру на себя. Слишком много он берет на себя. Как бы не лопнул. Оказывается, он на себя не все взял. – Твоя задача, Дим, разведать, где папа. И облегчить его участь. Или освободить. Уж как у тебя получится. – А как облегчить? – Ну, ему же пить не дают. Голодом морят его. Придумай что-нибудь. Войди к ним в доверие, покажи себя с плохой стороны. А как? Окна, что ли, в вагонах перебить? Тут дверь распахнулась и появился Котяра. Мы уж соскучились. – Выдь на минутку, - сказал он Алешке и вежливо поманил его в коридор. Я стал прислушиваться. – Ты, дорогой мой, неглупый отрок. – Я знаю, - скромно согласился Алешка. – Я машиниста тут поспрошал. Про блудливые токи… Про этот… спиндилез. Про вредность, в общем. Он все подтвердил да еще целую кучу наговорил. Так что, дорогой мой, я тебе верю. Алешка пожал плечами - это, мол, ваше дело. – Так ты вот что скажи, где ты эту табличку с собакой взял? – Мне ее дали. - Алешка сказал это каким-то многозначительным тоном. – А кто? - Котяра перешел на шепот. Алешка поманил его пальцем, Котяра нагнулся к нему - весь внимание. И Алешка не разочаровал его. Гаркнул в самое ухо: – Папа дал! Против удивления, Котяра не обиделся и не разозлился. Казалось, он даже одобрял Алешкино упрямство. Вот уж кто умеет входить в доверие и показывать себя с плохой стороны! Котяра даже, кажется, был готов погладить его по голове и дать конфетку. Или пинка, с досады. – Далеко еще? - спросил он. Алешка вернулся в кабину, взглянул на бортовой компьютер. На мониторе мерцало что-то вроде карты со всякими населенными пунктами, мостами и цифрами километров. Красная точка, двигавшаяся по экрану, обозначала положение нашего состава. – Еще двадцать километров, - сказал Алешка. - Готовьте бригаду. – Какую бригаду? - оторопел Котяра. – Сигнальщика, сцепщика. Не я же буду вагоны отцеплять. – А! Понял! И Котяра ушел. И вместе с ним ушел бритый амбал. Видимо, мы уже заслуживали доверие бандитов. Тут и я спохватился. Побежал следом и заорал: – Эй! Гражданин! Котяра остановился. – Чего тебе? – Вы не знаете, где начальник поезда? – А тебе зачем? – Сообщить хочу. – Мне сообщи. – А вам-то зачем? Вас это не касается. – Меня все касается. Говори, дорогой мой. – Я всадников видел. – Где? Во сне? – В степи. Они за нами мчались. На лошадях. – Ну и что? – Мне показалось, что они хотели догнать поезд. Они даже махали саблями. И стреляли вверх. Котяра в задумчивости прикусил губу. – Что ж ты раньше не сказал? – А я не знал, что это вам интересно. – Мне все интересно. Если снова увидишь, сразу ко мне. – А где вас искать? – В штабном вагоне «Шапито». Больше ничего не заметил? – Заметил. Вертолет. – Тоже за нами гнался? – Нет. Он в сторонке летел. Параллельно. Будто наблюдал. – Что ж ты раньше не сказал? Начинается старая песня. – Теперь буду все вам докладывать. Ему понравилось. Я произвел на него хорошее впечатление. И вошел, кажется, в доверие. Хотя никакого вертолета я не видел. Да и всадников тоже. Вернее, мне вроде показалось, что где-то в глубине Кубанских степей скачут на лихих горячих конях кубанские казаки. Или мне это приснилось? Так или иначе, но теперь я со всякой ерундой буду бегать в штабной вагон и, может быть, что-нибудь разузнаю про папу и нашего машиниста. И я вернулся к Алешке. У него было все в порядке. Электровоз послушно бежал по рельсам. На экране приближалась зеленая точка с отметкой: «Разъезд Ейский». – Дим, - сказал Алешка. - Нам предстоит очень сложная операция. Когда к нам подцепят вагон «Шапито», надо сделать так, чтобы в нем не оказалось никого из бандитов. – Они свой вагон без охраны не оставят. – Оставят! - уверенно заявил Алешка. - Мы им такую демонстрацию устроим! Они сразу в одно место сбегутся. А мы в это время удерем. Угоним их вагон с их тайным грузом и с нашим полковником Оболенским. – А мама? – Твоя задача. Ты ее должен заманить либо в электровоз, либо в «Шапито». – Но как?! - завопил я. - Ты же сам хотел ее заманить! – Спокойно. Ты меня напугал - я чуть рельсы не потерял. А как? Твое дело. Хватай кактус и беги. Мама - за тобой. А что, это мысль. – Все равно будет общая паника. – Чегой-то она будет? Откуда возьмется? – Отсюда, - Алешка кивнул на маленький шкафчик, прикрепленный к стене. - Там всякие прибамбасы должны быть - я знаю. Все! Не мешай - разъезд приближается, беги за Котярой. И я помчался в вагон «Шапито». Как я и ожидал, в тамбуре этого вагона мне преградил путь человек с автоматом. – Куда прешь? Двигай назад! – Мне надо к этому… - Я чуть было не сказал «к Котяре». - К вашему начальнику. Доложить, он мне сам велел. Человек с автоматом недоверчиво покачал головой, но согласился. – Щас позову. Стой здесь. Как же, и не надейся. Как только за ним закрылась дверь, я тут же шмыгнул в вагон. В небольшом тамбурочке никого не было. За его дверью - коридор, и сразу, слева, купе, где и сидел Котяра. Со своими амбалами. – Ты чего приперся? - набросился на меня охранник. - Тебе что было сказано? – Некогда ждать. - Я обратился к Котяре: - Разъезд на носу. – Молодец! За мной, ребята. Перед разъездом Алешка остановил состав. И сказал Котяре: – Вон туда, где столбик, пошлите кого-нибудь посообразительней перевести стрелку. Котяра подумал и сказал мне: – Давай, дорогой мой, действуй! Что ж, заработанное доверие надо укрепить. Я схватил красный флажок, соскочил на насыпь, побежал к стрелке и перевел ее - дело знакомое по нашей домашней железной дороге. И помахал флажком Алешке. Состав послушно двинулся и свернул на новый путь. Пока он вползал на него, я осмотрелся. Ничего себе - разъезд! Какая-то заколоченная будочка и два пути. Такое впечатление - будто здесь не только поезда не ходят, а и людей-то давно нет. Не случайно его бандиты выбрали. Состав втянулся на второй путь и встал. Я вернулся в электровоз. Алешка продолжал командовать. – Отцепляйте состав. – А как? - удивился Котяра. - Мы не умеем. Воровать да грубить они умеют. – Давай, дорогой мой, действуй. - Котяра положил мне лапу на плечо. – Я тоже не умею. – Я попробую, - сказал один бандит. - У меня дядька кассиром на вокзале работал. Как-нибудь разберусь. В общем, как-то разобрались. Отцепили состав. Алешка перегнал электровоз на первый путь, дал задний ход, вернулся на второй путь. Здесь подцепили вагон «Шапито», отцепили его от состава. – Готовность номер раз! - провозгласил довольный Котяра. - Где у тебя главный микрофон? Ну-ка, включи. Котяра взял микрофон и сказал речь: – Граждане пассажиры! Соблюдайте тишину и спокойствие. Оставайтесь на своих местах. К двадцати часам ноль-ноль минут мы вернемся за вами и доставим вас в целости и сохранности в славную станицу Светлорецкая. Даю отправление! – Все? - подозрительно ледяным тоном осведомился Алешка. – А что еще? – Да вроде ничего. Кроме того, что вас никто не слышал. – Это как? - безмерно удивился на грани возмущения Котяра. – Это просто, - лениво пояснил Алешка. - Состав-то отсоединили. Со всеми коммуникациями. Вы пробубнили себе под нос. Котяра растерялся так, что даже скосил глаза к своему носу. – А что делать? – Да я сейчас сбегаю и предупрежу их. Слово в слово. – А ты запомнил? – Еще как! - похвалился Алешка. – Дуй, дорогой мой. Алешка выхватил что-то из шкафчика, похожее на продолговатую петарду, и помчался к составу, бросив мне на ходу: – Займись кактусом! И я побежал выполнять его приказание. И сделал все великолепно. Четко и ясно. Героем, оказывается, может стать любой. Если сильно захотеть. Ворвался в наше купе, схватил со стола горшок с кактусом и бросился в коридор. Мама, как и было задумано, бросилась за мной. Вернее, за убегающим кактусом. – Дима! Что случилось? Разве пожар? И, словно в ответ на ее слова, в конце состава раздались дикие панические вопли: – Пожар! Горим! Все сюда! А то ща как взорвется! Последнюю фразу, мне показалось, проорал мой братишка. И я, конечно, как дурак, побежал в последний вагон, с кактусом в руках. За мной скакала мама. А за ней вся бандитская группировка «Шапито». А Лешка в это время по насыпи мчался к электровозу. Он влетел в кабину и в два счета подготовил электровоз к бегству. «Сейчас здесь будут Дима и мама. И мы все вместе помчимся на свободу!» Но Дима и мама (вместе с кактусом) в это время в толпе взволнованных пассажиров переживали возле последнего вагона покинутого состава. Там же пребывал и весь бандитский состав. А ведь всю эту суматоху устроил Алексей. Это он вытащил из аварийного шкафчика так называемый фальшфейер. Это такая штука для экстренной сигнализации. Трубка, начиненная сильной горючей смесью. Чтобы подать тревожный сигнал или привлечь внимание в аварийной ситуации, помощник машиниста поджигает фитиль, и фальшфейер полыхает высоким факелом с обильным дымом. Алешка специально все это устроил, чтобы вся бандитская свора помчалась к предполагаемому очагу возгорания - не потушить, так хоть посмотреть. Не помочь пассажирам в опасности, а полюбоваться, как они спасают от огня свои вещи. Но я-то этого не знал. И по своему незнанию сорвал всю Алешкину операцию. …Алешка нас не дождался. Вместо нас пришли раздраженные бандиты. – Какой-то дурак, - сказали они, - бенгальские огни зажег. Видно, хотел на помощь позвать. Поехали шеф. И Алешке ничего не оставалось делать, как взяться опытной рукой за контроллер и повести электровоз с одним вагоном, с поганой бандой и с ее пленниками. А куда - бог весть… Глава XI ДОПРОС «ЯЗЫКА» – Значит так, - поставил ему задачу Котяра. - Едешь все прямо и прямо. Потом направо. И там станешь. – А где направо-то? – Я скажу, дорогой мой. А мы в это время стояли у догорающего, чадящего на всю степь фальшфейера, воткнутого в какую-то дырку у сцепки вагона, и смотрели вслед уходящему цирку «Шапито». Я держал в руках кактус. Мама, приложив ладонь ко лбу, смотрела, как исчезает в горячем степном мареве тигриная морда. – Куда это они? - спросила она. – Заправляться, - машинально соврал я. - Или реверс менять. Подождем, да? – А Лешка где? – В кабине машиниста. - Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Мама покачала головой и усмехнулась, вздохнув: – Фантазеры… Она поправила свои красивые волосы и снова вздохнула: – Пошли домой. Кактус не урони. Домой… Где он, наш дом-то? В туманной дали. За бескрайними просторами. Где Алешка? Где полковник папа?… Я перехватил поудобнее кактус, и мы пошли… домой. В свое купе. А Лешка тем временем перевел состав, по указанию Котяры, на какую-то заброшенную ветку с совершенно ржавыми рельсами, лежащими на гнилых шпалах. На шпалах и между ними росли грибы-поганки. Шпалы под колесами погружались в трухлявую насыпь и вяло поскрипывали. Это и была та самая, обесточенная ветка. Перед поворотом на нее пришлось опустить пантографы и запустить резервные двигатели - дизельные. Алешка и с этим справился - а что, дело знакомое: «дед - машинист, отец - машинист…» Дизели фыркнули, состав снова двинулся. Ехали по гнилому пути довольно долго. Незаметно состав втянулся в какие-то заросли, которые вскоре превратились в густой дремучий лес. Лес становился все гуще и теснее. По ветровому стеклу кабины порой скребли длинные ветки - поезд словно вошел в зеленый тоннель, из которого - кто знает, где выход. Даже в кабине чувствовалась пахучая лесная сырость. Даже грибами запахло. Ненадолго лес распахнулся, и впереди показалась небольшая голубая речушка, вся заросшая по песчаным берегам зелеными тростниками. Через речушку был переброшен хилый древний мостик. – Ея, - сказал Котяра. Он стоял за спиной у Алешки, в дверях кабины, не желая подцепить таинственный спиндилез. – Чего? - не понял Алешка. – Река такая, дорогой мой. Ея называется. – Бывает, - равнодушно отозвался мой брат - юный машинист поезда дальнего следования. – Река моего детства, - как-то хвастливо добавил Котяра. Будто он сам, в своем далеком счастливом детстве, проложил русло этой реки. А Лешка, наверное, подумал: неужели у бандитов тоже бывает детство? Состав медленно и осторожно перебрался на другой берег реки счастливого детства и снова углубился в лес. – Скоро заворачивать будем, - предупредил Котяра. - Я тут все знаю. Тут где-то моя историческая родина. Действительно, через полкилометра от основного ржавого пути отделилась еще более ржавая ветка. – Мы тут в партизан играли, - ударился Котяра в воспоминания. - Вражеские составы подрывали. – Оно и видно, - буркнул Алешка. - Постарались. Путь, и правда, был не только ржавый, но и кривой. – Все! Приехали! Глуши мотор. Электровоз остановился в совершенно глухом месте. Кругом - лес и какая-то одинокая развалюха. Видимо, бывшая крохотная станция. Котяра собрал свою команду и отдал распоряжения: – Так, дорогие мои, отцепляем вагон, отпускаем электровоз и располагаемся на отдых. - Он достал из кармана рацию и вышел на связь: - Олег! Поздравь с благополучным прибытием. Товар в сохранности. Потери в личном составе незначительны. В заложниках - полковник милиции с сотрудниками. Он помолчал, послушал, что ему отвечают. Потом сказал: – Вас понял. Перехожу в режим ожидания. Присылайте транспорт. А мы пока отдохнем на природе. Шашлычки забацаем, в речку окунемся. Чао, дорогой мой. - И он повернулся к своей братве: - Что рты разинули, дорогие мои? Отцепляйте штаб-квартиру. – Вы полковника-то отпустите, - сказал Алешка. - Чего с ним связываться, с ментом? – Щас! Мы его отпустим, а он на нас спецназ натравит, волкодавов. Нам еще сутки здесь сидеть. Давай, дорогой мой, отправляйся. - И пошутил: - Дорогу-то найдешь? – А деньги? – Хватит с тебя. Подумаешь, порулил в свое удовольствие. По-хорошему, с тебя еще содрать за проезд. Да уж ладно, я добрый. Очень добрый. Но очень жадный. Алешка понуро забрался в кабину и отправился в обратный путь, просигналив перед отъездом несколькими длинными и короткими сигналами. Бандиты ничего, конечно, не поняли. А папа понял. Он сам научил нас нескольким важным морским сигналам, когда мы плавали с ним на лодке по Белому морю. Алешка очень кстати вспомнил об этом и дал сигнал: «Иду на помощь!» К сожалению, за шумом дизелей он не услышал прозвучавший из вагона «Шапито» прерывистый свист: «Отставить! В помощи не нуждаюсь!» Первым делом, когда мы встретились, Алешка отругал меня за несообразительность. Он мягко и тактично укорил меня: – Ну и дурак же ты, Дим! Сорвал такую операцию. И что теперь делать? Я промолчал - упрек был справедлив. Да, героем стать не просто. Даже если очень хочется. Мы молча сидели в своем купе и думали, что делать дальше. Тут, очень кстати, нашелся начальник поезда и взял на себя всю заботу о пассажирах. Мы рассказали ему все, что знали сами. Но сначала мы спросили: где он был? – А прятался, - просто ответил Юрий Иванович. - Сначала обыскал весь состав, полковника надеялся обнаружить. Но, конечно, в «Шапито» проникнуть не удалось. При первой же попытке враги меня обнаружили и бросились в погоню. Я от них оторвался и сховался сперва в одном туалете. Как шум затих, стал в окошко вылезать. Глянь - а из моего купе, тоже в окошко, Котяра лезет. Застрял, конечно. Замяукал. Ну, тут его «котята» прибежали. Кое-как его выдернули, на ноги поставили. А я в другой туалет перебрался - подозрительно ведь, если один все занят и занят. Так я во всех туалетах и посидел. А уж потом в дизельном отсеке засел - найди меня там, сам чуть не заблудился. Ну, а когда состав тронулся, думаю, надо ночного времени ждать. А потом выбраться и по-фронтовому «языка» взять. И тут он вспомнил про бандита, который до сих пор сидел в стенном шкафу его купе. – А ведь «язык»-то у нас имеется! Сейчас мы его допросим, - злорадно сказал Юрий Иванович, - и все от него узнаем. А уж там решим, что делать дальше. Главная обида - радиосвязь они попортили, помощи не попросишь. Юрий Иванович собрал всю оставшуюся поездную бригаду, даже повара, отдал распоряжение готовить состав к отправлению и, в первую очередь, успокоить и накормить пассажиров. А потом мы пошли с ним в его купе, допрашивать пленника. Тот мирно спал себе в шкафу, растеряв свою агрессивность. Юрий Иванович вытащил его на свет божий и содрал пластырь со рта. Бандит хлопал глазами. – Тебя как звать-то? - спросил начальник поезда. - Шурик, вроде? – Шурик. - Подумал и добавил: - Вроде… – Ну вот, вроде Шурик. Я - старый вояка. Всю войну прошел с оружием в руках. Ты кино про войну смотрел? Шурик кивнул. – Видел, что делают с пленными, которые молчат на допросе? Шурик опять кивнул. – Ты головой не тряси. Отвечай членораздельно. – Их… это… расстреливают. – Молодец, Шурик. Все понял. И не кивай, а говори языком. – Я все понял. – Сообщники твои далеко. А мы рядом. – Все скажу, гражданин начальник, что знаю. – Что везли в твоем вагоне? – Честное слово, не знаю. Тут Алешка не выдержал и дал ему в лоб щелбан: – Не ври, Шурик. Я - и то знаю. Деньги там, в вашем «Шапито». Фальшивые доллары. Шурик поник головой. – Кому вы их везли? Шурик опять замотал головой. – Опять врешь, - сказал Алешка сурово. - Олегу вы их везли. А он их заберет на свой транспорт. В общем, какой-то странный допрос получился. Юрий Иванович спрашивал бандита Шурика, а отвечал на его вопросы юный герой Алешка. И когда он все разнюхал? Короче говоря, от бандита Шурика мы ничего не узнали. Все рассказал нам Алешка. В этом вагоне «Шапито» бандиты тайно везли свои фальшивые доллары, чтобы продать их местным жуликам. Это, наверное, те самые доллары, о которых писал свою заметку майор милиции А.Тарасов. Теперь эти деньги прячутся где-то в пойме реки Еи и ждут своих новых хозяев. Которые должны их забрать и рассчитаться настоящими деньгами. – Юрий Иванович, - задумчиво спросил Алешка, - а вот этот их вагон… – Товаро-пассажирский, - уточнил Юрий Иванович. – Этот вагон снаружи не запирается? – А как же, Алексей! В нем же грузы перевозят. И запирается, и пломбируется. – Пломбировать нам ни к чему, - все так же задумчиво сказал Алешка. - А вот запоры… – Что надумал? - сразу понял Юрий Иванович. – Я еще не все продумал, - увильнул Алешка от прямого ответа. - Многое будет зависеть от вас и вашего боевого друга. – Сделаем, - пообещал Юрий Иванович. - Мы хоть и деды, но деды боевые. - Он опять посмотрелся в зеркало. - Ну думай, думай… А я все-таки побреюсь. – Может, потерпите? - посоветовал Алешка. Юрий Иванович еще раз изучил то, что осталось от его красивой в недавнем прошлом бороды. Эти неравномерные клочья. Издалека - будто пенек, заросший мхом и лишайником. А посреди - красным мухомором торчит курносый нос. – А чего ради терпеть это безобразие? - Юрий Иванович все чаще советовался с Алешкой, полагаясь на его здравый смысл. Здравый-то здравый, но уж очень порой неожиданный. – Вы понимаете, - вежливо начал Лешка пояснять. - У нас много врагов… Их надо в страхе держать. Юрий Иванович не обиделся. Он засмеялся и сказал: – А может, тогда какой-нибудь камуфляж наведем на нее. Одну сторону в один цвет покрасим, другую сторону - в другой, а? Как думаешь, Леха? – Ну… - уклончиво не согласился Лешка. - Вы понимаете, у вас ведь и друзья есть… – Как бы их не растерять, так? – Как бы не разбежались, - сказал я откровенно. Глава XII НОЧНОЙ ДЕСАНТ Жизнь в поезде наладилась. Бригада приступила к своим обязанностям. Юрий Иванович встал к штурвалу корабля. И повел его малым ходом назад к станции Солнечная. Куда мы вскоре и прибыли. Здесь он передал состав на попечение местного начальства, а сам ненадолго исчез. Вернувшись, он таинственно поманил нас в свою капитанскую каюту и доложил обстановку. – Значит так, товарищи бойцы. Состав здесь постоит. Будет ждать комиссию и милицию… – Почему? - спросили мы. И Юрий Иванович ответил с суровой прямотой: – Потому что начальник у них - дурак! Он мне не поверил. Как глянул на мою бороду, так и не поверил. Говорит: «У тебя, Иваныч, старческие глюки. Заблудился, говорит, как Мальчик-с-пальчик. Будем, говорит, разбираться и тебя отстранять». Во такие дела. А мы, значит, действуем по обстановке. С Петькой я договорился. Он разводит пары на «трешке», и под покровом ночи мы отправляемся на разъезд. – Лучше бы на бронепоезде, - сказал Алешка. – Ты видел, какие там пути? Они его не выдержат. Алешка вздохнул. – На бронепоезде орудия все-таки. Юрий Иванович подмигнул ему: – Ты что ж думаешь, я с бородой и голову потерял? Не, вот она, - и он звонко похлопал себя по лысине. Он выглянул за дверь, в окошко посмотрел. И прошептал: – Мы с Петькой одну, как ты говоришь «раскоряку» с бронепоезда сняли. – Пулемет?! - в восторге ахнул Алешка. – Ну! - и признался: - Он, правда, без затвора. И без патронов. – И здорово! - подскочил Алешка. - Мы его вашими петардами зарядим. Как ахнем! – Как бахнем! - подскочил и дед Иваныч. Старый да малый. Им бы лишь ахать да бахать… Но я, наверное, так от зависти подумал. Но ничего, и на моей улице будет праздник. И я когда-нибудь ахну и бахну. Мало не покажется… Тут прогремел голос диспетчера: – Начальнику спецпоезда номер один срочно зайти к начальнику станции. – К директору вызывают, - подмигнул нам Юрий Иванович. - На родительский комитет. А вот фиг ему! Пошли к Петруше. Но мы сначала зашли к маме. Алешка наврал ей, что наш поезд немного заблудился, но теперь он на правильном пути, и скоро мы прибудем в станицу Светлорецкая, где папа примет ее в свои объятия. – А вы куда? – Паровозы смотреть. – Руками не трогать. Они все в саже. Вас потом не отстираешь. Мы, как партизаны, пробрались на запасные пути и нашли там маленький паровозик под кличкой «трешка». Сын полка Петруша уже вовсю там трудился. Он деловито ходил вокруг паровоза с какой-то жестяной лейкой с длинным носиком и щедро поливал из нее маслом все суставы, узлы и агрегаты локомотива. – Ага! - сказал он, вытирая руки ветошью. - Прибыло пополнение! Ставь его на загрузку. - И нам объяснил: - Вот эта штука у паровоза называется «тендер». Понятно? Вот. Этот тендер нужно загрузить дровами и водой. Понятно? Вон тама, с другой стороны, - наш стратегический запас: поленница сухих березовых дров. Становимся в цепочку и - пошло! Ну и пошло! Два часа мы перекидывались этими тяжелыми поленьями, пока не загрузили весь этот самый тендер. Наконец бравый сын полка все той же масляной тряпкой вытер чумазый вспотевший лоб и сказал: – Молодцы! А теперь водичку зальем. Тыщу литров. – Ведрами? - ахнули мы. Петруша снисходительно усмехнулся: – Еще чего! У нас - автоматика. - И он ловко забрался на тендер. На самый верх. А рядом стояло какое-то сооружение вроде жирафа. Петруша потянул какую-то цепь, и шея жирафа послушно повернулась и остановилась над тендером. Тогда Петруша дернул еще какую-то цепочку, и из пасти жирафа хлынула в паровоз толстая струя воды. – Куда нам столько? - спросил Алешка Юрия Ивановича. - Взяли бы пару бутылок «Пепси» - и все. – Это не нам, это в котел паровоза. Дрова - в топку, воду - в котел. Пар получится. – Ага, - понял Алешка. - Пар будем возить. Паровоз… Юрий Иванович засмеялся. – Это нас пар повезет. – Да? - с сомнением согласился Алешка. Ну тут Юрий Иванович стал объяснять. Вода нагревается, получается пар, он двигает поршни, а поршни крутят колеса… – А реверс не заест? - усмехнулся Алешка. – У нас не заест! - это спрыгнул с тендера Петруша. - Все готово. Разводим пары и держим их до ночи. А ночью - в рейд. Какая наша задача? Тут Алешка и объяснил нашу задачу. Решив ее, мы обезвредим бандитов Котяры, освободим папу и конфискуем фальшивые деньги. – Здорово! - согласились старые бойцы. А Петруша добавил: – Еще и по медали получим. За боевые заслуги. – Тебе своих мало! - усмехнулся Юрий Иванович. А я подумал: «Может, кто-то и получит медали, а как бы мы с Алешкой по другому месту не получили. За боевые заслуги». Ближе к ночи мы посидели с мамой, поболтали о том о сем, нагородили ей кучу чепухи. Да еще начальник поезда добавил: мол, все в порядке, утром состав тронется своим путем, а задержки, вроде этой, постоянно случаются в пробных рейсах. Мама слушала его очень вежливо и внимательно, не сводя глаз с его бороды. Но тактично этого безобразия не замечала - мало ли что случается в пробных рейсах. С бородами начальников. – Ну, отдыхайте, - попрощался Юрий Иванович. - Пойду к себе. Часиков в одиннадцать проверю все свои службы и - отбой на судне. Мы поняли - в одиннадцать он нас ждет. И мы совершим ночной партизанский рейд в тыл противника. И беспощадно обезвредим его. Мама вскоре заснула. Только иногда вдруг вздрагивала во сне - ей, наверное, снилась борода начальника поезда. Когда она задышала ровно и спокойно, я запустил руку в багажную сетку и выудил оттуда пистолет, сунул его под подушку и стал ждать одиннадцати часов. Кругом была тишина. Даже диспетчер угомонился. Только доносилось издалека легкое пыхтенье маленького паровоза. Я стал думать о том, что нам предстоит. И как мне отличиться в этой операции. Вот мы мчимся на паровозе в ночи, вот подкрадываемся к вагону «Шапито», вот откуда ни возьмись налетают всадники на горячих конях, с блестящими шашками, вот… И тут мне послышался какой-то тихий звук, а потом сердитый шепот: – Это кто же спит на посту? Уже полночь! Я вскочил так, что чуть не пробил головой потолок вагона. Проспали! Разбудил Алешку, сунул за пояс пистолет. Мы тихонько выбрались в коридор, обулись. Юрий Иванович стоял рядом, с автоматом. – Пошли, - тихо сказал он. - В тыл противника. И мы пошли. Стояла глубокая ночь. Луна пряталась где-то в степях. Было тихо. И почти темно. Только вдоль платформы на высоких столбах тускло светились редкие фонари. И волки не выли, и ночные птицы не чирикали. И вроде все спали. Только мы, спотыкаясь в темноте о шпалы, пробирались к старому паровозу. Вскоре мы увидели невдалеке что-то вроде небольшого зарева в туманном облаке. Это был наш паровоз. Он был окутан белым паром, который бил из него во все щели. А над трубой прямо в ночное небо струился мощный столб черного дыма. И все это озарялось через распахнутую дверь кабины жарким пламенем ненасытной топки. Картина была таинственная. Даже какая-то жуткая. Эта ночь, это зарево в облаках пара. Но главное - это то дело, которое мы задумали. Мы по очереди, по железным ступенькам, забрались в будку машиниста. Здесь было очень светло и очень жарко. В открытой топке полыхало пламя. В каких-то приборах дрожали за потными стеклами черные стрелки, угрожающе приближаясь к красным черточкам. Изредка где-то над крышей вдруг раздавалось резкое шипение. Это, как я понял, срабатывал предохранительный клапан и выпускал в черное небо избыток белого пара. Чтобы не взорвался котел. У Алешки, конечно, сияли от восторга глаза. У меня немного дрожали коленки. Тоже от восторга. Петруша исчез в темноте и появился снова, как сказочный гном, с какой-то коленчатой штуковиной в руках. – Во, братцы, пулеметище притащил. Крупного калибра. Он втащил его в тендер и с помощью мощной струбцины привернул к стальному борту. И вот тут-то эта «раскоряка» сразу же стала выглядеть внушительно и авторитетно. Крупнокалиберно. – Ну что? К бою? - это наш начальник с кривой бородой сказал. - В путь! Петруша взялся за тросик, дернул его и подержал. Ночную тишину разорвал тонкий визгливый свисток. А Петруша еще и дернул медную цепочку - и где-то наверху мелодично звякнул веселый колокол. – К отправлению! - Петруша с усилием повернул маховик большого колеса. И паровозик дрогнул. Стал пыхтеть как-то ровно и ритмично, с нарастающими вздохами. Будто старик просыпался. Он вдруг дернул свои локти-шатуны и провернул большие колеса. На месте. – Песочек дай! - подсказал Юрий Иванович. И Петруша дернул другую цепочку. Оказывается, наверху у паровоза была еще одна труба. Но это была не труба, а емкость для мелкого песка. Если вдруг нужно было резко затормозить, то этот песок попадал между колесами и тормозными башмаками. А если паровоз буксовал, то песок сыпался под колеса на рельсы. Мудрые были все-таки наши предки. Петруша дернул нужную цепочку, песочек лег на рельсы под колеса. Колеса еще разок крутнулись на месте, и… паровозик, пыхтя и чавкая, раздувая белые усы, потихонечку попер задом. – Почему задом-то? - взволновался Алешка. – А у нас сцепка только сзади. Зато автоматическая. Здорово, но малопонятно. Но как ни крался паровоз вдоль станционных путей, диспетчер все-таки проснулся и сонно сказал: – «Трешка»! Куда прешь? – Шатун прокатываю! - заорал в окошко Петруша в жестяной рупор. – Ща начальника разбужу! А ну вернися! Это «вернися-я-я!» донеслось до нас уже за пределами Солнечной. Паровозик, мельтеша своими локотками, постукивал на стыках, посвистывал гудочком. Петруша включил мощный передний фонарь, и мы видели, как убегают назад светящиеся рельсы и как все чаще мелькают тени черных шпал. Наконец вдали вспыхнули и погасли огни станции, и нас окружила черная степная ночь. Задний фонарь, на корме тендера, светил тускло, всего на несколько метров. И впереди нас было только небольшое желтое пятно, в котором скакали шпалы и змеились рельсы. Картина, наверное, со стороны была знатная. Допотопная машина несется в ночи, вся в пару; ее озаряет пламя топки, сзади (или точнее - спереди) сияет круг фонаря, а над всем этим стелется все расширяющийся шлейф дыма. – Здорово идем! - похвалился Петруша и постучал масляным пальцем по стеклу какого-то прибора. - Сорок верст в час уже набрал. Он и в тыща девятьсот втором году так не бегал. – Точно! - подхватил Юрий Иванович. - Сорок узлов набрали. Как крейсер идем. – А ну, братва! Поддадим жару! И мы стали кидать из тендера в кабину березовые поленья. Я - Алешке, Алешка - Петруше. Юрий Иванович распахивал дверцу топки - оттуда дикий жар и пламя. Петруша бросал туда полено, Юрий Иванович - лязг! - тут же захлопывал дверцу. – Чтоб калории зря не пропадали! - пояснил он свои действия. Калории не пропали даром. Вскоре стрелка скоростемера показала уже пятьдесят верст в час. – Мировой рекорд шестнадцатого года! - гордо сказал Петруша. - Ай да мы! И мы мчались ночной степью, с паром, с дымом, с громадными искрами, которые вылетали вместе с дымом и гасли в небе, как далекие звезды. Коленки у меня уже не дрожали. Руки немного дрожали, от усталости. А на душе была песня. Летим себе стальными путями с мировой скоростью шестнадцатого года! Как сейчас врежемся в этот гадский «Шапито» на всем ходу! Как останутся от него одни пустые пивные банки! А от нас? Березовые поленья? И пар над ними, с угольками… И мои коленки снова дрогнули. Но тут Юрий Иванович сказал: – Давай потише, Петя. На цыпочках подкрадемся. Разъезд рядом. Петруша стал снова вертеть какое-то здоровенное колесо, и послушный ему паровозик стал замедлять ход. – Поддувало закрой! - скомандовал он. Вскоре стало совсем тихо. Только ровное пыхтение и постукивание колес по стыкам. А вокруг - темно. Как в безлунной степи ночью. – Петруша, - вдруг сказал Юрий Иванович, - расскажи-ка экипажу, как ты немцев в плен брал. А то что-то приуныли хлопцы. – Ерунда! - отмахнулся дед Петруша. - Это когда было-то! – Молодежь должна знать своих героев, - насел на него дед Юраша. – Они сами герои, - похвалил нас Петруша. «Только не я», - невольно подумалось мне. – А дело так было. Ходил я в разведку. И у самой линии фронта гляжу: на озерке три немца. Рядом - мотоцикла. Сели они подзакусить. Ну и я тут как тут. Оборванный, с торбочкой через плечо, сопливый, конечно, и босиком. Подхожу, эссен попросил, пожрать, значит. Ну, обругали, как положено, автоматом погрозили. Отошел я в сторонку и в ложбинке залег, наблюдаю. Поели немцы, шнапсу своего выпили, решили искупаться. Двое разделись и сразу в воду полезли, гогочут, брызгаются. А третий на бережке сидит, охраняет. Наскучило ему, автомат отставил, губную гармошку взял. Тут, значит, я подкрался и за автомат: хенде, говорю, хох. Руки вверх, значит. Немец гармошку выронил, глазами хлопает. Вот такая ерунда… А паровозик бежал себе и бежал, тихонько бежал, будто тоже к рассказу прислушивался. – Ну вот… Велел я им друг друга связать, запряг в мотоциклу и прямо голяком погнал к нашим. – А как же вы с ними разговаривали? - не удержался Алешка. - По-немецки? – А у меня переводчик был. Вот вроде этого. - И Петруша кивнул на автомат, висевший на плече Юраши. - Тут каждый поймет. «Это точно», - подумал я, вспоминая, как встретил нас охранник Костя в вагоне «Шапито». – Вон он! - вдруг шепотом сказал Петруша, высовывая голову в боковое окно. - Вижу! Спят сволочи! Наворовались - и спят. Ничего, щас мы их побудим! Готовь пулемет, Иваныч. – Леха, где заряды? - спросил начальник поезда. Лешка протянул ему черную сумочку. Юрий Иванович покопался в ней, перебирая какие-то цветные трубочки. – Поздоровше выбирай! - посоветовал Петруша. – Оно так! - Юрий Иванович отдал Алешке сумку и полез в тендер. Через секунду: - Первое орудие готово! Заряд фугасный! Трубка ноль-ноль. Прицел шестнадцать, прямой наводкой. – Огонь! - рявкнул Петруша. И что тут было! И что тут стало! Завопил свисток, зазвенел колокол. А из тендера вылетела с шипением и треском голубая огненная трасса и прошла прямо над крышей «Шапито». Мы с Алешкой с разных сторон спрыгнули на насыпь, обогнали паровоз, подбежали к вагону «Шапито» и - раз-два! - накинули стальные запоры на дверях. В это же мгновение паровоз «трешка» ударил своей автоматической сцепкой буфер вагона, продвинул его по инерции вперед, замедлил ход, остановился и заработал локтями назад. Поехали! Мы догнали паровоз, вскочили на его лесенки. Старики втянули нас внутрь. – Десант на борту! - доложил Петруша. – Полный вперед! - скомандовал Юраша. И мы уже нормальным ходом - не задом наперед - помчались в обратный путь. Волоча за собой вагон с пленными врагами. Представляю, что у них там сейчас творится. Но пока ничего особенного не творилось - ни стука в дверь, ни криков, ни выстрелов. – Крепко спят, - сказал Юрий Иванович. - Хорошие сны видят. – Ничего, скоро побудим, - с угрозой сказал Петруша и дал длинный победный свисток. Глава XIII И ГДЕ ОНИ ВСЕ? Паровоз, раздувая белые усы, мчался по степи. Постепенно бледнело перед ним световое пятно круглого фонаря - то ли светало, то ли луна, наконец, поднялась. – Во, - сказал Петруша, когда позади остались река Ея, шаткий мостик и густой лес, - хорошее место. – Чем хорошее? - не поняли мы. – Для разборок хорошее. Щас мы с ними разберемся. Паровозик замедлил ход и остановился, попыхивая, среди цветущих трав, неподвижно застывших под лунным светом. Мы спрыгнули на землю и пошли к вагону. Остановились возле двери. Юрий Иванович поднял автомат. Петруша помахивал увесистым поленом. Я вскарабкался по ступеням, откинул засов; выхватив пистолет и отодвинув дверь, живо отскочил в сторону. – Народный спецназ! - объявил Юрий Иванович громовым голосом в жестяной рупор. - Выходи по одному! Без оружия! В ответ - тишина. Ни звука. – Не боись, братва! - добавил Петруша. - Без суда не расстреляем! Выходи по одному! Ни звука. Тишина. – Боятся, - сказал Алешка. - Спрятались. - И прокричал во весь свой звонкий голос: - Полковник Оболенский! Выходите! Вы свободны! И Оболенский не отозвался на призыв родного младшего сына. – Странно, - пробормотал Петруша. - Заходи, Юраша. Я прикрою. - И он поднял полено над головой. Юрий Иванович взял автомат на изготовку, осторожно поднялся на площадку и исчез в темноте вагона. Через секунду там вспыхнул слабый свет. И начальник снова появился в дверях, освещенный сзади аварийной лампочкой. – Никого… - изумленно произнес он. Мы ринулись в вагон. Там действительно никого не было. Кроме беспорядка. Сразу за тамбуром валялись разорванные и смятые коробки из-под бумаги для принтеров. Весь пол был усеян… долларами. Мы бродили по колено в деньгах, но ничего не обнаружили. Кроме двух пулевых дырок в перегородке, да блеснула под столиком медная гильза. Юрий Иванович поднял ее. – Пистолетная, - сказал он. - А у них - автоматы. Это обнадеживает. Да, картина обнадеживающая. Повсюду - следы борьбы, кучи денег, остатки еды и банки из-под пива. Дырки от пуль. Очень обнадеживающие. – Думаю, повязал ваш батя бандитов, - покачал головой Петруша. - Опоздали мы. Я его уверенности не разделял. Алешка, похоже, тоже. Мы еще раз облазили весь вагон, осмотрели, но ничего существенного не нашли. Странно. И подозрительно. Исчезли бандиты… Ну, на это, в общем-то, наплевать. Но исчез и наш папа. И куда-то делись «ботаники». Пленного машиниста тоже нет. И никаких следов. Только затоптанные деньги и рваные коробки, в которых они, видимо, лежали. – Чего делать-то? - Петруша почесал затылок концом полена. – Назад поедем, - решил Юрий Иванович. - Милицию призовем. Разберутся. Ну да, мы-то уже разобрались. Мы закрыли и заперли дверь. Взобрались на свой паровоз. И запыхтели обратно к Солнечной. Таща за собой злосчастный «Шапито». – Петруша, - вдруг положил ему руку на плечо Юрий Иванович, - глянь-ка туда. И мы все высунулись в правое окошко. И где-то далеко, казалось, прямо в степи, увидели слабо светящийся огонек. Двигающийся в том же направлении, что и мы. – Дрезина вроде, - предположил Петруша. - Со стороны сто двадцать шестого прет. На нашу линию выходит. – Перехватим! - решил наш командир. - Может, из них кто. Или из наших. Поддай пару. И мы поддали. Да еще как! Но эта самая дрезина оказалась проворнее. Вскоре она выскочила из-за лесополосы, перескочила на наш путь и помчалась впереди нас. Это было какое-то странное сооружение. Четыре колеса и больше ничего. Ну и, наверное, бензиновый движок. Потому что мы видели, как за дрезиной вьется и растворяется синий дымок в свете нашего фонаря. – Кажись, двое там, - сказал Петруша, вглядываясь в даль. - Ну-ка я их окликну. - И он схватил свой рупор: - Говорит борт локомотива номер три! Немедленно остановитесь! Или открываю огонь на поражение! А дрезина только пуще задымила. И погасила свой огонек. – Пару! Пару! - скомандовал Петруша. Мы неслись на всех парах светлеющей ночью. Азарт погони захватил нас. Березовые поленья одно за другим исчезали в топке, лязгала дверца, стрелка манометра дрожала у красной черты. Над головой то и дело раздавалось ужасающее шипение - клапан сбрасывал излишки давления. А локомотив номер три чухал и чухал, попыхивая, бешено вертел колеса своими стальными локтями шатунов и кривошипов. И время от времени свистел гудком и шипел паром. Прямо какой-то Змей Горыныч. Маленький, но ужасный. Скороварка на колесах, как сказал потом Алешка. Погоня между тем длилась. Мелькали впереди шпалы, мелькали по сторонам покривившиеся столбы с провисшими проводами. Прыгала над нами тускнеющая луна. – Немедленно остановитесь! - снова прокричал Петруша. - Кормовое орудие - огонь! И снова жахнул наш беззатворный пулемет. И прямо над дрезиной мелькнула и погасла где-то вдали голубая стрела. Впереди пути сдвоились, разошлись, снова сдвоились. – На Незамаевку пошли, - решил Юрий Иванович. И вдруг заорал Петруше прямо в ухо: - Тормози! Там мост разобран. – Ерунда! Проскочим! - не сразу врубился дед Петруша. Но тут же завертел большое колесо тормоза. Змей Горыныч застонал, нехотя стал снижать скорость. – Песочек, песочек давай! - крикнул Юрий Иванович. Внизу раздался скрежет, и скорость еще более заметно стала падать. – А ведь не поспеем! - сказал Петруша и повернулся к нам: - Братва, не робей! Как скомандую - прыгай разом в обе стороны, подальше от пути. «Как это разом в обе стороны прыгну», - подумал я озабоченно. Но додумать не успел. Впереди показалась ложбинка. С остатками небольшого моста. На дрезине попытались затормозить. И все произошло в одну секунду. Дрезина взлетела над рекой и плюхнулась в нее, как с трамплина, подняв огромный столб воды. Змей Горыныч взвыл и остановился, подрагивая, у самого обрыва. Мы выскочили из будки (разом в обе стороны) и помчались по берегу. – Опоздали, - вдруг сказал Юрий Иванович. - Не взять. И точно. На тот берег реки выбрались две фигуры - маленькая и побольше - и шустро скрылись в прибрежных зарослях. Петруша почесал затылок. – Тама их не сыщешь. Ушли, однако. – Скоро светать начнет, - сказал Петруша. - Домой пора. Пока нас не хватились. – Поехали, - согласился Юрий Иванович, - не все ж победы одерживать. А вы, хлопцы, не журитесь. В другой раз мы их заловим. И батю вашего найдем. Сказал вроде как-то спокойно. Но в его словах было столько уверенности, что мы приободрились и забрались в будку. Петруша дал свисток и тронулся задним ходом. – Юрий Иванович, - вдруг через некоторое время спросил Алешка. - А что такое 126 км? – Станция тут когда-то такая была. Возле нее шоссе близко проходит. И мост есть. Раньше бойкое место было. А ты почему спрашиваешь? Алешка ответил не сразу. И задал еще один вопрос: – А как вы думаете, что такое А и Д - 126 км? Юрий Иванович пожал плечами. Тогда Алешка протянул ему стодолларовую купюру. – Посмотрите. Юрий Иванович взял банкноту, повертел ее в руках. Опять плечами пожал: – А чего мне ее смотреть? Я эти баксы сроду в руках не держал. – Ну приглядитесь. - Алешка был настойчив. - Может, я ошибаюсь… Юрий Иванович поднес купюру поближе к плафону, всмотрелся. – С другой стороны, - подсказал Алешка. – Ну и что? Дим, ну-ка глянь. У тебя глаза-то помоложе. Я стал рассматривать бумажку. Серого цвета. С каким-то президентом. И тоже ничего особенного не заметил. Да я и не больно-то эти деньги видал. – Номер и серию посмотри, - сердито и нетерпеливо подсказал Алешка. Посмотрел. Серия АД, а номер… а в номере аккуратно зачеркнуты лишние цифры, так что остались только один, два, шесть. И к ним добавлено коротенькое «км». Папиной рукой! Точно! – «АД» - это «Алеша и Дима», - уверенно сказал Алешка. - А 126 км - и так ясно. Это папа для нас оставил! – Сомнительно, - проворчал Петруша. - Такой кавардак в вагоне… – Вот именно! - горячо прошептал Алешка. - Такой кавардак! А бумажка эта лежала на столе, прижатая банкой от пива. А ведь логично! – Дуем на сто двадцать шестой! - решительно скомандовал Юрий Иванович. А мы и так уже к нему приближались. В свете фонаря мелькнул погнутый столбик с цифрой «132». – Поддай-ка пару! - и Петруша распахнул дверцу топки. А мы опять начали швырять в нее поленья. Ну и ночка! Снова мы неслись по темной степи, и слева от нас неслась над степью круглая желтая луна. На сто двадцать седьмом километре Петруша начал притормаживать. – Нам лишний шум ни к чему. Кто его знает… Может, засада там. Вражеская хитрость. Можно подумать, что наш паровоз подберется к 126 км на цыпочках. Он даже когда на месте стоит - хоть уши затыкай. Тем не менее к полустанку мы подъехали тихонько, малым ходом. Готовые, в случае чего, дать деру на полном пару. Стали. Попыхивая. От луны было довольно светло. Мы осмотрелись, не выходя из паровоза. Петруша так и держал руку на реверсе, готовый в любую секунду дать ход. А в другой руке держал свое любимое полено. И сначала мы ничего особого не увидели. Впереди - мостик, блестит под луной речка… Какое-то строение без крыши и без одной стены. Кусок платформы. И вдруг в глубине строения мелькнул и замигал огонек. – Нам сигналит! - ахнул Юрий Иванович. – Ясно - нам! - согласился Петруша. - Вопрос - кто? Друг или враг? – А вот я сейчас узнаю! - Юрий Иванович по пояс высунулся в окно и гаркнул на всю степь в жестяной рупор: - А ну выходи по одному! А то как врежу короткой очередью! – Не стреляйте, Юрий Иванович! - послышалось в ответ. - Свои! – Степа! - прогремел Юрий Иванович. - Беги сюда! Машинист мой, пропащий, - пояснил он нам. - Вот он сейчас все и расскажет… Глава XIV А ДАЛЬШЕ ЧТО? – Покушать что-нибудь есть? - жалобно начал свой рассказ машинист. - Нам ни пить, ни есть не давали. Ну, от жажды я уже не страдаю. Полреки выпил. До сих пор в животе булькает. А жрать хочу - хоть поленья грызи. У запасливого Петруши оказался бутерброд с котлетой. Машинист Степа так в него впился, что даже заорал. Точнее - вскрикнул, оказывается, за палец себя тяпнул. – Ну вот, - он вздохнул, проглотив последний кусок. - Поплыл. – Кто поплыл? – Бутерброд. В животе плавает. Вы как здесь оказались-то? – А ты? – Расскажу по порядку. Стучат в кабину: «Проверка!». Открываю дверь - двое в камуфляже, с оружием. «Пройдемте с нами!» «С ума сошли? - говорю. - А состав?» - «У нас замена есть. Кеша, садись за баранку!». Меня под руки и повели в вагон «Шапито». Еле успел автоматику включить… А у вас, правда, поесть ничего больше нету? Ну вот, привели в «Шапито», тут я и врубился. Понял - террористы захватили поезд. Закрыли меня в купе, говорят: «Посиди здесь. Молча». Наручниками - к столику. Да… Сижу, думаю. На душе, конечно, тяжко. Но надежда есть. Сделают они свое дело и меня вернут на место. А тут опять приходят. Злые и, я бы сказал, напуганные. Этот, главный, который на кота похожий, говорит: «Иди в свою кабину. Поведешь поезд, куда мы тебе скажем!». Нет, думаю себе, это дело так не пойдет. Мало ли куда они скажут! А если в Америку? Так и сказал… - Вздохнул тяжко. - Ну, вломили они мне. Мало не показалось. «Сиди, - говорят, - думай». Сижу, думаю. Битые ребра считаю. Слышу - опять шум, топот, ругань. Ну, догадался - еще кого-то схватили. И верно - втаскивают они полковника милиции… Тут мы с Алешкой вздрогнули. – Это батя ихний, - мягко сказал Юрий Иванович. – Ну! Ну мужик! Ну боец! Мы аж расцвели вовсю. – Он, значит, тоже в наручниках. Но они его, видно, здорово побаиваются, осторожно держатся. Ушли. Меня перед уходом опять «погладили». «Ничего, - меня полковник успокаивает, - все идет, как надо. Держись, парень, и дальше молодцом». А как надо? Кому надо? Ничего не поймешь. «Нет, - подумал я, - что-то стало проясняться. Не зря, значит, папа в форме своей поехал». – Через некоторое время опять приходят. Стали полковника обыскивать. Меня-то они уже раньше обшмонали. Все им мало. У полковника тоже все забрали. А главное - этот Котяра рыжий его зажигалку в карман сунул. Позарился! Да вот незадача, эта зажигалочка-то непростая. Это у него рация была. Помрачнел полковник, но все равно духом не упал. Тут мы тронулись. И слышу, мой электровоз вроде как бы сигнал подал. Будто точка-тире просвистел. Полковник вскочил - и к окошку. И как свистнет. Заливисто так. Тоже вроде сигнал. И мне: «Я ж говорил, кругом наши люди»… Вот он, этот свисток! А мы его не засекли! И зажигалка. То-то папа все время покурить выходил. И что-то своей зажигалке бормотал. – Ну а дальше-то что? - не выдержали мы. - Где он? Что с ним? – А я знаю? - машинист беспомощно развел руками. - Там такое началось! Ну хоть корочка-то у вас есть? – Приедем - я тебя обедом накормлю! - пообещал Юрий Иванович. – И ужином. И завтраком, - поставил условие машинист. – Два раза, - вставил Алешка. – Так что началось-то? – Они еще двоих взяли. Такие… ну… очень мирные с виду. – «Ботаники»! - вырвалось у Алешки. – Во-во! Очень похожие. Тут и началось. Как бандиты ушли, так полковник как-то очень ловко снял со всех нас наручники, а как те вернулись - начали они их крушить! Я было помогать - мне по башке прикладом. Очнулся - в каких-то развалинах. Голова забинтована, в руке - записка. – Какая? - вырвалось у меня. – А вот, - машинист полазил по карманам, достал клочок бумаги. Протянул мне. Я его выхватил и сразу, еще не прочитав, узнал папину руку: «Степа, оставайся здесь. Жди помощи. Ты молодец! С.» – Что за «С» такая? - недоумевал машинист Степа. – Это наш папа! - взвизгнул Алешка. - Полковник Сергей! – А я так и думал! Сергеев так Сергеев… Все перепутал с голодухи! За этим длинным разговором мы и не заметили, как подъехали к Солнечной. – Петруша, - подсказал Юрий Иванович, - правь на третий путь. Там товарняк стоит, за него спрячемся. Мы спрятались за товарняк, и Петруша сразу же занялся паровозом. – Устал, родимый, - нежно приговаривал он при этом. И что-то протирал, что-то подкручивал. Да, ночка та еще была! Повоевали! Но где папа? И что нам делать дальше? – Поспать надо, - словно услышал мои мысли Алешка. - Сил набраться. И мы, тепло попрощавшись с Петрушей, спотыкаясь, побрели «домой». Все спало вокруг. В тишине и спокойствии. И вдруг в этой тишине раздался громкий жестяной голос: – Спокойной ночи, бойцы и командиры! Благодарю за службу! Отбой! И тоненько свистнула уставшая «трешка». Будто сладко зевнула. Когда мы пробрались в наше купе, уже совсем рассвело. Мама спала, как всегда, аккуратно: на правом боку, подложив сложенные ладони под щеку. Спала крепко. Только ресницы у нее подрагивали. Наверное, ей папа снился. Напротив сопела во сне и чуть шевелила губами Настя. Считала поленья и Чуков с Гердами. И кактус тоже дремал, опустив колючки. Никак не хотел распускаться. Мы тихонько забрались на верхние полки. Я сунул пистолет в чемодан и закрыл глаза. И сейчас же побежали навстречу ржавые рельсы в ярком световом пятне. И я уснул… Разбудил меня тихий разговор. Мама с Настей бубнили таблицу умножения. И, надо сказать, довольно успешно. Алешка еще спал. И вздрагивал во сне. Наверное, вел по степи пыхтящий паровоз с неисправным реверсом. Тут к нам постучались, и вошел молодой человек в белом с подносом в руках. – Ваш завтрак, - сказал он, склонив голову с ровным пробором. И начал составлять на столик тарелки, накрытые салфетками, и стаканы с чаем. - На четыре персоны. Мама немножко удивилась, но это ей понравилось. Такой милый сервис. Мы предупредили Юрия Ивановича о том, что наша мама ничего не знает. И он согласился. И пообещал нам помочь в этом. И уже начал выполнять свое обещание. – Молодой человек, - обратилась мама к официанту, - вы не знаете, когда мы отправляемся? – Мне это неизвестно, мадам, - он опять склонил свою причесанную голову, - у меня свои обязанности. Мама поблагодарила его и начала нас будить. Со мной она справилась быстро. А с Алешкой пришлось повоевать. – Ишь, разоспался, - сказала мама. - То не уложишь, а то не добудишься. Ты что, всю ночь дрова возил? – В топку кидал, - пробормотал сонный Алешка. – Фантазер! - усмехнулась мама. - Слезай завтракать. Мы быстренько умылись и быстренько позавтракали. А сразу после завтрака к нам пришел Юрий Иванович (без бороды) и сказал маме: – Доброе утро. Хочу вас проинформировать. Мы еще здесь какое-то время постоим, на путях неполадки устраняют. Но для желающих поданы автобусы. Часть пассажиров уже уехала в Светлорецк. Хотите присоединиться? – Я даже не знаю, - растерялась мама. - Вы как? - спросила она нас. – Мы никак! Мы здесь останемся, - сказал я. - Чтобы папа нас сразу нашел. Когда прилетит на вертолете. – И Настю девать некуда, - добавил Алешка. – Кстати, Юрий Иванович, - спросила мама, - вы не знаете, где ее родители? – Они, наверное, вместе с вашим полковником улетели, - осторожно предположил Юрий Иванович. - Они, кажется, его сотрудники. «Нам тоже так кажется», - подумали мы с Алешкой. – Бросить такого ребенка… - мама пожала плечами. – Они его не бросили, - вступился Алешка. - Они его нам отдали. – Насовсем? - спросила Настя. – На время, - успокоил ее Алешка. - Пока кактус не зацветет. – Ну, решайте, - поднялся Юрий Иванович. - А я пошел. Если надумаете, дайте мне знать. – Спасибо, - сказала мама. И добавила ему вслед: - А без бороды вам тоже неплохо. – Плохо, - признался, вздохнув, Юрий Иванович. - Я к ней привык. И она ко мне - тоже. Нам было грустно расставаться. – Ничего, - сказал Алешка, - вырастет новая. Лучше прежней. – Может быть, - Юрий Иванович покачал головой. - Но это будет уже другая борода. Эта Настя нам очень кстати пришлась. Мама с кактуса и с нас переключила на нее все свое внимание и все заботы. Это нам развязывало руки. Для действий. Но вот что нам делать, мне было неясно. Алешке, думаю, тоже. И после завтрака мы пошли к начальнику поезда. У него в купе уже был полный - морской - порядок. И даже самовар пыхтел на столе. И они с машинистом Степой вовсю хлебали чай. Ну и нас, конечно, усадили за стол. Ну и мы, конечно, не отказались. Машинист был уже в свежей повязке. И не такой голодный. – Вот тебе дублер, - указал Юрий Иванович на Алешку. - Знаешь, как он состав водит? Как песню поет. - И он рассказал всю эту историю. – Молодец! - похвалил Алешку машинист. - До самой Светлорецкой в моей кабине поедешь. - И добавил: - Мне спокойней будет. – А когда мы поедем? - спросил я. – А как милиция «добро» даст, - ответил Юрий Иванович. - Я их уже проинформировал, пассажиров они поспрошали. Шурика из шкафа вынул, сдал. Но, чудится, не очень-то мне поверили. А я подумал, что, конечно, здешняя железнодорожная милиция ничего не знает. Эта операция намечалась в большом секрете. – И ко мне начальство претензии имеет, - пожаловался Юрий Иванович. - Грозятся с рейса снять. – Ничего, - сказал Алешка. - Мы со Степой вас в кабине повезем. А ночевать в нашем купе будете. Степа засмеялся и похлопал его по плечу. И тут опять диспетчер захрипел: – Начальника поезда номер один - к начальнику дистанции! Срочно! – Подождите меня здесь, - проговорил Юрий Иванович и надел свой белый китель с золотыми пуговицами. – Боевой старик! - сказал Степа, когда начальник ушел. - Пусть только попробуют его снять, мы им такую забастовку устроим! – И мы добавим, - пообещал Алешка. - Уговорим папу, и он всю милицию забастует! И Степа опять засмеялся. Он, вообще, веселый был. Добродушный. Юрий Иванович вернулся довольно скоро. – До Светлорецкой, говорят, командуй. А там, мол, посмотрим. Как себя вести будешь, старый хулиган. Давай, Степа, в кабину. Отправление через двадцать минут. – Кружным путем? - уточнил Степа, надевая фуражку на забинтованную голову. – Ну! Там и впрямь что-то с линией. Размыло, что ли? А я подумал: «Ничего там не размыло. Обыкновенная диверсия. Наверняка это все подстроили сообщники Котяры. Чтобы свернуть состав в нужную им сторону, на заброшенную ветку». Мы забежали к себе в купе, обрадовать маму. И похвалились, что поедем в кабине машиниста. Мама вздохнула: – Ничего там не трогайте. А то еще не в ту сторону поедем. Мы пообещали и выскочили в коридор. А Настя - за нами. И схватила Лешку за рукав: – Леш, - зашептала она. - Я придумала… – Что придумала? - нетерпеливо спросил Алешка - торопился занять свое почетное место. Настя огляделась и шепнула: – С кактусом. Чтоб скорее зацвел. Ну, понятно - заинтересованное лицо. По «ботаникам» своим соскучилась. – Интересно, - сказал Алешка. - А что? - и он наклонился к ней, и Настя что-то ему нашептала. – Это мысль, - согласился Алешка. - На первой же остановке сделаем. Молодец! Иди, таблицу учи. Глава XV СОБЫТИЕ! Состав медленно выбирался из путаницы рельс, стрелок, всяких станционных служб, послушный рукам дяди Степы и сигналам семафоров и светофоров. Вот проплыли заслуженные красивые паровозы, вот шутливо отдал нам честь «служивый» с крыши бронепоезда, а вот рядом с нами засеменила героическая «трешка». Из ее окна высунулся наполовину Петруша и, смеясь, что-то кричал в окно купе нашего начальника. Наверное, вызывал на соревнование - кто скорей до Светлорецкой доберется. Но вот он начал отставать, дал длинный пронзительный свисток и затрезвонил в колокол. И тут же донесся хриплый голос диспетчера: – «Трешка»! На место! Освободи путь! Наш состав выбрался на волю и весело застучал колесами… На это раз мы ехали без приключений и наслаждались дорогой. По очереди вели электровоз. По правде говоря, вели - это преувеличение. Современный локомотив - это умная и сложная машина, вся на автоматике. А вели - это значит сидели в кресле машиниста. То я, то Алешка. А дядя Степа рассказывал нам про все устройства. Потом мы ненадолго остановились где-то в цветущей степи - пропускали встречный поезд. Алешка тут же помчался в наше купе. – Мам! - крикнул он. - Стоянка! Мы Настю прогуляем! – Что значит - прогуляем? - возмутилась мама. - Выбирай выражения! Но Алешка уже выхватил Настю из купе. И они соскочили с подножек. А я так ничего и не понял. Догнал их, когда они, путаясь в травах, что-то искали и вовсю спорили. – Вот этот! - показывала Настя на какой-то цветок. - Он очень милый! – По цвету не подходит, - возражал Алешка. – А этот подходит? - бросалась Настя к другому цветку. – Мелкий какой-то. – А этот? – Вялый. Я их слушал, как инопланетян. Щебечут, а что щебечут - попробуй пойми! Наконец они что-то выбрали, пошептались - и тут как раз раздался свисток локомотива. И мы помчались в вагон. А Лешка при этом что-то осторожно прятал под футболкой - придерживал одной рукой, а другой тащил за собой Настю. Перед дверью купе они опять пошептались, Алешка ей что-то передал, она это что-то положила в кармашек и скрылась в купе. А мы снова пошли на свой пост. – К вечеру будем, - сказал Юрий Иванович маме. - Состав поставят на запасный путь. Я вам советую в купе остаться. В городе вам пока нечего делать. Вот как полковник вернутся… – И мои родители, - добавила Настя. – Пожалуй, вы правы, - согласилась мама. - В гостиницу что-то не хочется. А у вас так уютно. Юрию Ивановичу эти слова пришлись по сердцу. А Лешка загадочно пообещал: – А скоро еще уютнее будет. И они переглянулись с Настей. Чук и Герда… Мы опять торчали в кабине машиниста, когда впереди показались огни небольшого города. – Светлорецк, - объявил нам дядя Степа. - Теперь - внимание. Слушаем диспетчера. И он плавно и осторожно провел наш небольшой состав на запасный путь. – Прибыли! Поезд совсем замедлил ход и встал. И будто вздохнул с облегчением - это мягко опустились пантографы. – Благодарю за службу! - весело сказал нам дядя Степа. – Рады стараться! - ответили мы. Ночь тоже прошла спокойно. На запасном пути. Правда, где-то под утро меня на секунду разбудил Алешка - спускался с полки. Ну, надо - значит, надо. И я снова уснул. И снова меня разбудил - уже утром - восторженный возглас мамы: – О боже! Наконец-то! Сбылось! Я свесил еще мутную со сна голову. В солнечном луче, упавшем через щель в занавесках на столик, ярко сиял на боку у кактуса нежный алый цветок. На том самом месте, где еще вчера вечером торчала грубая бородавка. Разбуженные маминым возгласом Настя и Алешка таращились на волшебный цветок невинными глазками. Напуганный маминым воплем, в купе ворвался Юрий Иванович. С автоматом. И сразу оценил обстановку: – Ишь ты! Расцвел! Видать, от радости. Он, верно, местный уроженец. Прибыл, значит, на родину и расцвел. А хорош! Светится. Цветок и вправду светился. В солнечном луче. Прямо сиял. И мама сияла. А Настя сказала: – Сейчас мои родители вернутся. И - точно! Волшебный цветок! В дверь стукнули, очень вежливо: – Можно к вам? - И вошли оба «ботаника». Такие же, как всегда, - в очках, скромные. Только у Жени под левым глазом назревал здоровенный фингал. А у Зины под распахнутой курточкой мелькала под мышкой рукоятка пистолета. Настя бросилась к ним и по очереди на них повисела. И тут же выдала с гордостью все свои успехи, начиная от Чука и Герды и кончая «семью семь - сорок семь». – Спасибо вам за помощь, - сказала Зина. И тут увидела цветок. - Какая прелесть! Это что-то… Но тут ее Алешка прервал простым вопросом: – А наш папа где? – Скоро будет, - пообещал Женя. - Он еще немного занят. – Знаем мы его «немного», - ответила мама. - Ой, где это вы так? Женя тронул пальцами под глазом. Усмехнулся: – Зинаида Петровна удружила. Я упал, а она об меня споткнулась. Каблуком. Зина засмеялась. – А ты не падай, где попало! Все ясно - это результат той схватки в «Шапито», о которой нам рассказал дядя Степа. – Давайте завтракать, - предложила мама. И волшебный цветок тут же исполнил ее желание. В дверь опять вежливо стукнули, и появился официант с пробором и подносом, склонив голову: – Завтрак, мадам. На шесть персон. Мама благодарно взглянула на цветок и, наверное, с грустью подумала, что на полковника милиции его волшебной силы не хватает. Полковник появится сам, в свое время. В нужном месте. Как и положено настоящему милиционеру. После завтрака мы с Алешкой отпросились в город. Людей посмотреть, себя показать. Мама не возражала. Она увлеченно беседовала с «ботаниками», но не сводила глаз со своего цветка. Городок Светлорецк нам понравился. Небольшой такой, уютный, на берегу речки Светлой. И жители в нем приветливые, разговорчивые. Полно всяких киосков и обменных пунктов. И всяких казино с рулетками. Мы пошлялись, поглазели. Потом решили взять по мороженому. Уселись за столик под пестрым зонтиком. И только принялись за мягкие вафельные стаканчики, как присоединился к нам какой-то дядька с пивом и газетой. Он сидел напротив меня, отгородившись газетным листом. И поневоле я «с изнанки» пробегал глазами крупные заголовки. И ничего интересного не видел. А потом вдруг наткнулся: «А где же Папа?» Понятно, что заметка меня очень заинтересовала. Я тоже не прочь был узнать - где же наш папа? Я перегнулся через столик и махом ее прочел. Обернулся к Алешке и увидел его большие глаза и открытый рот - он, оказывается, от меня не отстал. В заметке говорилось, что «на днях краевые правоохранительные органы при содействии столичных оперативных работников задержали большую партию фальшивой валюты, в основном - долларов США, на очень крупную сумму. Проведенная операция позволила обезвредить серьезную преступную группировку. К сожалению, непосредственный руководитель, сопровождавший преступный груз из Москвы, избежал ареста. Остался в тени и главный организатор преступления, известный под кличкой Большой Папа. По имеющейся информации ему удалось скрытно перебросить в наш край и большую сумму настоящей валюты для продолжения преступной деятельности. Жаль, что он не попал в поле зрения наших доблестных сыщиков». В последней фразе была плохо скрытая ирония. Даже издевка. Его бы туда, этого писаку, на заброшенный ночной полустанок. Или в вагон «Шапито». Мужчина допил пиво, свернул газету и ушел. – Дим, - Алешка быстро пришел в себя. - А ведь этот Папа в нашем поезде ехал. – Откуда ты взял? – Вспомни. Когда Котяра допытывался у меня, где я взял эту собачью табличку, я в шутку, чтобы он отстал, брякнул: «Папа дал!» А он даже немного испугался и стал совсем вежливым. Как котенок. Я задумался. В Алешкиных словах был смысл. – И я, кажется, знаю, в каком купе он вез эти доллары, - сказал Алешка. - И как зовут этого Папу. Я даже спрашивать не стал, все равно не скажет. Алешка действует наверняка. Он не любит допускать ошибок. Маленький, но расчетливый. Мы еще поболтались по городу и наткнулись на два объявления. Вернее, это были две афиши на здании, похожем на бывший Дом культуры. На одной афише был нарисован рыжий тигр, похожий на Котяру, прыгающий через горящий обруч. Очень символично. Над Котярой - то есть над тигром - плясали разноцветные буквы «Шапито». На другой афише был нарисован громадный букет цветов, перехваченный красной лентой. А на ленте написано: «Выставка цветов. Конкурс. Приглашаются все желающие попасть в волшебное царство флоры». – Надо маме сказать: пусть свой цветущий кактус покажет. Алешка кашлянул и протянул: – Да ну… Не стоит… Может быть, и так. Мне, например, совсем не хотелось попадать в какое-то волшебное царство. Чудес вокруг нас и так хватало. А вот насчет цирка… Я бы не отказался. Несмотря на неприятные ассоциации. Но у нас не было денег. – А баксы? - вспомнил Алешка. - Честно заработанные нечестные баксы? Пошли, обменяем. Не обменяем. Нужен паспорт. Расстроенные, мы вышли из обменного пункта. И тут же к нам подскочил невысокий такой, очень шустрый дядька. – Баксы меняете, хлопцы? – Меняем, - мрачно сказал Алешка и честно признался: - Только у нас фальшивые. Шустрого дядьку это нисколько не смутило. – Сколько у вас? – Двести. – Как за пятьдесят заплачу. По рукам? По морде - хотелось ответить мне. Но я воздержался. Дядька отсчитал нам деньги, забрал наши бумажки и исчез. Будто его и не было. Мы вздохнули и пошли в цирк. Взяв еще по мороженому. Представление нам понравилось. Там было все, что положено. Смешные клоуны, ловкие акробаты, грациозные наездницы, бесстрашный укротитель. Особенно нас очаровал иллюзионист. У него здорово все получалось. Только очень уж однообразно. Он все превращал в деньги. Даже свою изящную ассистентку. В конце номера он превратил ее в тугой мешок, на котором был нарисован знак доллара и было написано: «Один миллион». Что ж, это примета нашего времени. Как сказал бы папа, сейчас только ленивый не делает денег из воздуха. А уж он-то знает… Когда мы с Алешкой, в толпе зрителей, выходили из шапито, уже смеркалось. Целый день пролетел. А мы и не заметили - как! – Домой? - спросил Алешка усталым голосом. - В родное купе? В это время мы как раз проходили мимо громадного дерева. И под его сенью нам послышались голоса. Сначала мы, конечно, не обратили на них внимания, а потом… – Не, Тимка, это не дело, - недовольно сказал кто-то. - Мы уже в обменниках людей подготовили, весь город схвачен, а ты такие шутки говоришь… – Какие шутки? - промурлыкал в ответ безумно знакомый голос. - Менты на «хвосте», дорогой мой… Мы живо шмыгнули за соседний ствол. Затаились. Мурлыкающий голос! «Дорогой мой»! «Тимка»! А ведь нашего удравшего от закона Котяру по-человечески зовут Тимофеем Васильевичем! Разговор продолжался. Правда, мы почти ничего не слышали - собеседники перешли на горячий шепот. Но вот они вышли из-под дерева и пошли узенькой аллейкой с красивыми фонариками. Их было трое. В середине шел человек массивного сложения, довольно высокий, а по бокам - два низеньких, шустрых. Одного из них мы сразу узнали - это он купил у нас баксы. А вот тот, что шел в центре, положив громадные лапы на их худосочные плечи, на Котяру похож не был. В свете редких фонарей мы изо всех сил вглядывались в его лицо, когда он поворачивал и наклонял голову то к одному, то к другому собеседнику. Все лицо его скрывала черная борода и большие висячие усы. Но голос! То мяукающий, то мурлыкающий, то шипящий… – Замаскировался! - шепнул мне Алешка. - Бороду отрастил. – Приклеил, - уточнил я, - за один день бороду не отрастишь. Ну дела! Один бороду сбривает, другой надевает… С ума сойдешь! (Потом нам стало известно, что Котяра в самом деле был когда-то артистом цирка. Он выходил на манеж в роли такого мужика - в бороде и лаптях - и начинал кидаться всякими трехпудовыми гирями. Но скоро ему это надоело, ему стало казаться, что он мало зарабатывает. И он забрал свою бороду и ушел из цирка в криминальный бизнес. А встречу своим сообщникам в Светлорецке назначил у цирка шапито, потому что все-таки немного тосковал по своей прежней, честной, работе). В общем, мы шли за ними, прислушивались. Но мало что уловили. Еще и потому, что Алешка ради маскировки пинал перед собой пустую пивную банку - гремел на всю вечернюю аллею. – Дорогие мои, - все-таки услышали мы, - а не посидеть ли нам в ресторане, а? Уладим все наши проблемы. И они свернули к набережной. – Нельзя их упускать, - сказал Алешка. - И милиции, как всегда, рядом нет. Пошли за ними, может, еще что-нибудь подслушаем. – А мама? – Ну, Дим… Крэкс, фэкс, пэкс! Все, вопрос решен! И мы помчались догонять криминальную «трешку». В городе рабочий день уже закончился, началось время отдыха. И всяких развлечений. Повсюду сияли огоньки, звучала музыка, гуляли люди. И совсем почти не было машин. Очень непривычно. Зато было много велосипедов и проносилась, треща и грохоча, молодежь на мотоциклах. Веселый город! Вскоре мы вышли на набережную. Вся речка Светлая сверкала огнями. По ней плавали лодки и катамараны. И скользили, создавая блики, по черной воде лучи прожекторов. Возле берега стоял на приколе пароход - ресторан на воде. Тоже весь в огнях и в музыке. На его палубе танцевали под оркестр, а в каютах, из которых падал на воду свет, cидели за столиками. Наша «трешка» исчезла в дверях ресторана, который назывался почему-то «Казачий курень». Если по-нашему, то вроде как «Крестьянская изба». На воде… – Облом, - сказал Алешка. - В эту курень нас не пустят. Паспортов нет. Мы прошлись вдоль парохода. Позаглядывали в иллюминаторы кают. Ничего там особенного не было - столики со стульчиками, выпивки да закуски. – Сейчас, Дим, - пообещал Алешка, - я что-нибудь придумаю. И не успел я его остановить, как он подскочил к трапу. Там стоял вместо швейцара веселый парень в казачьей фуражке, из-под которой лихо торчал соломенный чуб. – Тебе чего, хлопец? - спросил он Алешку. - Тебе еще рано сюда. – Батю ищу, - солидно ответил Алешка. – А он кто у тебя? Может, я знаю? – Пьяница. Ему домой пора. Парень с чубом слегка вздохнул и сказал: – Ну, валяй. Ищи своего батю. Забирай его до хаты. Алешка простучал кроссовками по деревянному трапу и исчез в пучине ресторана. Я взволнованно ждал его. Но недолго. Вернулся он скоро. – Нет тут его, - сказал он чубатому парню. - Небось на вокзале. – Эх! - вздохнул парень. Алешка сделал вид, что отправился на вокзал. Я - за ним. – Дим, они там! Совещаются. У них столик с видом на реку. У самого окна. Очень удобно подслушать. А мне вот не показалось очень удобным лезть в холодную воду и плавать под каким-то окном с видом на реку. Прислушиваясь, как едят, пьют и веселятся. И бросают в окна арбузные корки. Нам на головы. Я так и сказал Алешке. – Надо будет - и в воду полезешь, - холодно отрезал он. И направился к небольшой будочке на самом берегу. Это была касса лодочной станции. Через две минуты мы уже сидели в лодке, и я подгребал к левому борту парохода «Казачий курень». Алешка негромко считал: – Раз окно, два окно, три… Стоп, причаливай! Я подогнал лодку под нужный иллюминатор и зацепился веслом за какую-то ржавую железяку, торчащую из борта. Алешка протянул мне половинку шоколадки (на сдачу взял): – Громко не жуй, - шепнул, - прислушивайся. А прислушиваться и не пришлось. Среди звона вилок и бокалов уверенно выделялось басовитое мурлыканье Котяры. Правда, сначала мы ничего ценного не услышали. Обычные застольные разговоры для перехода к деловой беседе. А потом пошло. – Не, Тима, так не пойдет. Ты нам бизнес сорвал. По-хорошему, издержки покрой. – Дорогой мой, я же объяснил ситуацию. Ну подожди чуток. – Не, Тима. Так не пойдет. – Хорошо. Мы много и живой валюты привезли. Этим же рейсом. Сам Папа вез. Бери настоящие баксы. – Где ж я столько бабок возьму! Шутишь! Я ж не рассчитывал. – Бери, сколько сможешь. А на твои издержки добавим. В выгоде будешь. И Папа будет доволен. – Ну, если так… А они где? Котяра, видимо, усмехнулся, мяукнул как-то по-хитрому: – Рядом. Совсем рядом. Готовь завтра к вечеру транспорт. Все будет путем. Алешка скомкал обертку от шоколада: – Все будет путем, Дим. Греби до дома. …Мы тихо-тихо приоткрыли дверь в свое купе и просочились внутрь. – Входите скорей, - сонно шепнула мама. - А то простудите. – Кого? - не поняли мы. – Цветок. – Крэкс, фэкс, пэкс, - хихикнул Алешка, забираясь на полку. Глава XVI «НЕТ ПРОБЛЕМ, КЛАНЬ!» Утро. Солнечное, приветливое. Шторку на окне легко колышет свежий ветерок. Цветок на кактусе похож немного на солнечный зайчик. Завтрак на три персоны. Застольный разговор. – Как вам город? - спросила мама. - Понравился? Какие достопримечательности осмотрели? Что посетили? Музеи, выставки… – Казино, - сказал Алешка. - Цирк. Ресторан. Курень какую-то. – Фантазер, - усмехнулась мама. – Нет, правда, - подтвердил я. - Тебе это интересно знать. Сегодня здесь выставка цветов открывается. Имени какой-то Флоры. – Вот как? - мама отставила чашку. - И что? – Показала бы свой кактус. Ой! Ты что? - Это Алешка пнул меня под столом ногой. Я его не понял. Ведь для сегодняшней операции маму нужно убрать из поезда. В целях ее безопасности. Договорились же! В нашем вагоне и так уже почти никого из прежних пассажиров не осталось. Ну, Кланя с Гриней - они ждали машину, в которую будут перегружать свои коробки. Ну дядька с пустым стаканом. Еще кто-то. И несколько человек под командой Юрия Ивановича. А что тут начнется, кто знает? Никакая табличка не поможет! А этот сорванец еще пинается! Но маму уже захватила моя идея. И она стала расспрашивать нас - где эта выставка, какие там участники и т. д. Мы пообещали ее проводить. И она стала готовиться: красить глаза и губы, делать прическу. И даже попыталась обвить свой кактус алой ленточкой. Но мы ее отговорили: цветок не так смотрится. Ему искусственные украшения не нужны. Он сам по себе хорош. – Вы правы, - согласилась мама. - Помогите мне его упаковать. Мы с Алешкой расперли изо всех сил пакет, и мама осторожно опустила в него горшок с кактусом. Алешка как-то грустно проводил его глазами. Виновато как-то. Мы облизали исколотые пальцы и завершили наш завтрак. А мама, подготовив кактус, выгнала нас из купе и стала готовить к выставке себя - переодеваться и смотреться в большое зеркало на двери. Мы знали, что это надолго, и пошли навестить Юрия Ивановича, заодно кое-что поразведать. …Паровозный самовар привычно пыхтел на столике и время от времени тоненько посвистывал, будто собирался в путь. Будто его манили стальные магистрали. Мы поинтересовались здоровьем дяди Степы (все в порядке), спросили про Зеленую тетку (за ней с выставки цветов прислали машину, она, то есть тетка, рассчитывала получить первый приз), а потом Алешка, допивая («дохлюпывая») второй стакан, спросил с каким-то странным смешком: – А как поживают Кланя и Гриня из шестого купе? С голоду еще не умерли? – Ох, достали они меня со своим багажом, - пожаловался Юрий Иванович. - Если бы не приказ начальника дороги, ни за что бы их в купе не пустил. С таким багажом. – Значит, большой человек, - высказался я. - Со связями. – Уж такой большой! - Юрий Иванович поморщился. - Челночник обычный. В одном месте товар покупает, в другом продает. Подороже, конечно. В мое время их спекулянтами называли. А нынче - бизнесменами. - Он налил Алешке еще один стакан. - Взятку кому-то сунул, вот его к нам и пристроили. Но ничего, вроде бы сегодня к вечеру ему машину дадут. Освободит купе. – Освободит, - кивнул Алешка, - освободит. – А я, наверное, тоже, - грустно проговорил Юрий Иванович и обвел прощальным взглядом свою уютную «капитанскую каюту». - Снимет меня начальство. В обратный рейс пассажиром поеду. – Пусть только попробуют! - с угрозой сказал Алешка. А он просто так никогда не грозился. - На ваше министерство наше найдется, покруче! Юрий Иванович благодарно взглянул на него и предложил еще чаю. Правда, спросив заботливо: – А ты не лопнешь, деточка? Не лопнет. В Алешку много чаю входит. Как в большой самовар. Мы еще посидели немножко и пошли к себе. Мама уже была готова. Она надела красную кофточку без рукавов и зеленую юбочку, перехваченную желтым пояском. Получилось очень красиво. И я сказал об этом маме. – Только уж очень на светофор похоже, - добавил Алешка. – Ничего ты не понимаешь, - засмеялась мама. - Я оделась под цвет нашего кактуса, в тон ему. Ну, вы готовы? А чего нам готовиться? Нам переодеваться и глаза красить не надо. И мы пошли в бывший Дом культуры. И все машины при виде нашей мамы вежливо притормаживали - прав Алешка. Красный, желтый, зеленый! У входа в Дом культуры стояли два молодых человека, очень похожих на официанта из нашего поезда. Тоже в белых пиджаках и с узенькими проборчиками в прическах. Только у нашего официанта бабочка на шее была в горошек, а у них - в полосочку. Эти молодые люди приветствовали участников конкурса и простых зрителей и записывали в блокноты - кто с чем пришел. – Что вы представите на конкурс? - вежливо спросили у мамы. Мама тряхнула сумку с кактусом: – Аспарагус магикус! Молодые люди посмотрели в сумку, переглянулись. И второй произнес с сомнением: – Вы уверены, мадам? Уверенности нашей маме не занимать. И она гордо прошла внутрь здания. – Крэкс, фэкс, пэкс, - горько прошептал Алешка ей вслед: - Что будет, Дим? – Где? – Там. На выставке. Подставили мы маму. – Как? – Да, понимаешь, - он понурился с глубоким раскаянием. - Кактус-то не расцвел. – Что? – Мы с Настей решили сделать маме приятное… – Ну? – Ну-ну! Нашли в Кубанских степях подходящий цветочек… – Что значит - подходящий? – Удачный такой. С колючкой. И я эту колючку в ту бородавку воткнул… Я потерял дар речи. Буквально онемел. Так вот ты какой - цветочек маменькин! – Ты представляешь, что будет? Маму разоблачат. Позор! Скандал! – А что со мной будет! Да уж, мало не покажется. – Пошли отсюда, - сказал Алешка. – Куда? – В милицию. – Признаваться? - удивился я. - Им-то какое дело? – При чем здесь кактус? - удивился Алешка. - Мы с тобой еще не всех врагов разоблачили. У здания горотдела милиции Алеша сказал мне: – Дим, ты посиди на лавочке, ладно? – А ты? – Зайду на минутку, - небрежно бросил он. - Поприветствую товарищей. Прямо граф Монте-Кристо какой-то! Весь в тайнах… Алешка шмыгнул в дверь. Его не было довольно долго. Я уже забеспокоился - не забрали ли его за что-нибудь такое, чего я не знаю. Или за незаконное вождение электровоза. Но он, наконец, вышел. Вместе с ним вышел и какой-то дядька. По виду - настоящий отдыхающий. В яркой футболке, в разноцветных шортах до колен, в шлепанцах и панамке. Он положил Алешке руку на плечо, что-то сказал и скрылся в здании. Алешка вприпрыжку подбежал ко мне: – Порядок, Дим! Начинается самое интересное. Я ничего не ответил. Только подумал, что самое интересное начнется, когда мама вернется с выставки цветов им. тети Флоры. – Побежали домой, Дим! А то все без нас сделают! – Главное, Дим, - прошептал Алешка, когда мы закрылись в своем купе, - под ногами не путаться. – Это ты кому говоришь? – Вообще, это мне сказали. Ну и тебе тоже. - Он поднял окно, взобрался на столик и высунулся наружу на всю свою верхнюю половину туловища. Влез обратно. - Так и знал - у них окно закрыто. – У кого? – У Клани с Гриней. Ничего не подслушаешь. - Но тут глаза его блеснули, и хохолок на макушке пришел в боевое положение. Как взведенный курок. Алешка сдвинул дверцу умывальника, распахнул шкафчик и стал вытаскивать из него все содержимое: стопку полотенец, какие-то салфетки, стаканчики для зубных щеток. И все это он сбрасывал на мамину полку. Когда шкафчик освободился, он позвал меня. – Давай, Дим, твоя очередь. Снимай его. Ни о чем не спрашивая, я втиснулся в этот закуток, приподнял пластиковый шкафчик и снял его с подвески. – А дальше? – Клади его на полку. И не ори. Там теперь все слышно. - И он кивнул на стенку соседнего купе. И правда, там, в недрах багажа, послышались приглушенные голоса. Кланин: «Гринь, ну как же… Сколько мы будем здесь сидеть?» Гринин: «Не боись, Клань. Сегодня съедем. В гостиницу люкс. А потом - в Аргентину. Нет проблем, Клань». Ну, Лешка! Ну, фокусник! Я положил шкафчик на свободную полку. И покачал головой. Вообще-то это плохо. Подслушивать соседей. Мало ли о чем они могут говорить? Алешка понял меня без слов. По укоризненному взгляду. И лаконично оправдался: – Оперативная необходимость. И мы затаились. И долго сидели молча. Глядя друг на друга. Даже надоело. Но вот где-то поблизости послышался шум машины. Алешка встрепенулся и тихонько, на чуть-чуть, сдвинул дверь купе. Мы глянули в щелочку. В коридорное окно была видна остановившаяся напротив нашего вагона милицейская машина. Она заехала прямо на платформу. Из нее вышли несколько человек в камуфляже, с автоматами, и стали рядом. А еще один человек вошел в вагон. Алешка задвинул дверь, но не до конца. Послышались шаги по коридору. Замерли у входа в соседнее купе. Кто-то постучал. Таинственный, но чем-то знакомый голос негромко произнес: – Осторожно… – …Злая собака! - донесся ответ нашего соседа Грини. - Все путем, Клань. Это за нами. Дверь соседнего купе поехала в сторону. Этого мы, конечно, не видели - на слух определили. И, наверно, Гриня выглянул: – О! Вы на ментовской тачке? Молодцы! Конспирация. Давайте грузиться. Мы прильнули к щелочке. Таинственный человек в коридоре опустил окно и сделал знак тем людям, что оставались на платформе. Они закинули автоматы за спину и пошли в вагон. Таинственный человек обернулся. Он был в какой-то глупой футболке, в длинных пестрых шортах и в смешной детской панамке. Он кинул взгляд на нашу дверь и подмигнул нам. Алешка хихикнул. Подошли люди с автоматами и начали выгружать из купе коробки и сумки. Гриня их подавал, парни их подхватывали и относили в машину. Наконец купе освободили. Довольный Гриня вышел в коридор. – Ну что, поехали… Папа? - тихо спросил его наш папа. - Давай ручонки. – К… куда поехали? - обалдел Папа Гриня. – В гостиницу. Люкс. – Ну как же, Гринь… - послышался жалобный голос Клани. - А в Аргентину? – Все путем, Кланя, - успокоил ее наш папа в смешных шортах. - Без проблем. Волоча ноги, ссутулившись, Большой Папа, великий жулик, побрел по коридору в наручниках. В гостиницу. За ним семенила Кланя. – Класс! - Алешка распахнул дверь купе. - Ну ты и вырядился, полковник. - И бросился ему на шею. Папа проводил оперативную машину, забрав из нее небольшой чемоданчик, и вернулся в купе. Достал из чемоданчика свою форму, переоделся. – Что это у вас за кавардак? - усмехнулся он. - А мама где? Про кавардак мы промолчали, а про маму рассказали все. «Крэкс, фэкс, пэкс». Папа дернул Алешку за ухо: – Жестоко поступили. Хотя и из лучших побуждений. Ну, поехали маму выручать. Мы повесили на место шкафчик, заперли купе и вышли из вагона. На площади нас ждала служебная машина. Мы забрались в нее. – Подбросьте-ка нас, товарищ сержант, к бывшему Дому культуры, - сказал папа водителю. - Надо человека спасать. – Спасем, товарищ полковник. У нас это запросто. …Мама, немного растерянная, стояла у входа в Дом культуры и беспомощно озиралась. Возле ее ног стоял пакет с кактусом, в руках она держала какой-то плоский предмет, вроде картины, обернутый цветной бумагой и перехваченный ленточкой с бантом. А рядом с мамой высилось какое-то странное дерево в деревянной кадке. – Этого еще не хватало! - вздохнул папа. – Управимся, товарищ полковник, - успокоил его водитель и остановил машину рядом с нашей мамой. Будто возле неисправного светофора. У которого разом все огни горят. А я все еще ничего не понял. А Лешка вовсю хихикал. Мама нам страшно обрадовалась. Но разговаривала с нами слегка свысока. Будто полководец, одержавший неожиданную победу. Так и оказалось. Мамин «Аспарагус магикус» выиграл первый приз. – А это что? - облегченно спросил Алешка, указывая на картину. – Это Диплом первой степени! А это приз. - И мама указала на стоящее рядом с ней дерево в кадке. - Это тоже кактус. Но другой породы. – Этот раз в двести лет цветет? - буркнул Алешка. – Он вообще не цветет, - объяснила мама. – У нас зацветет! - сказал папа. - У нас это запросто. - И покосился на Алешку. – И куда мы его денем? - спросил я с нехорошим предчувствием. - У нас потолки низкие. – Я уже придумала, - сказала мама. - Мы его в вашей комнате поставим. – Лучше мы его в купе забудем, - проворчал Алешка. - Кому-нибудь пригодится. – Зеленой тетке подарим, - предложил я. – Ей тоже приз вручили. За количество. - Мама передала папе свой диплом. - Ну, давайте грузиться. – Сейчас, - сказал водитель. - Помощи попрошу. - Он включил рацию: - Шестой, первый вызывает. Задержанных доставили? Тогда подъезжай к Дому культуры, у нас тут поклажа негабаритная. Давай, жду. Через некоторое время подъехал милицейский «уазик». И мы погрузили в него это членистоногое дерево с ветвями, похожими на длинные колючие огурцы. – Вот так вот, - сказал ему наш водитель. И погрозил пальцем. - Сиди тихо. А то отвезем не туда. У нас это запросто. Мы забрались в свою машину и поехали домой, в свое уютное купе. Глава XVII «ФАНТАЗЕРЫ!» Мама была так горда и обрадована своей победой, что даже не обратила внимания на беспорядок в купе. Она поставила свой великий «Аспарагус» на столик, села и стала в красках рассказывать про то, как проходил конкурс, кто что показывал, кто что делал, кто что говорил. В середине рассказа она вдруг дернулась и привстала. – Что там такое? – Где? - спросили мы. – Подо мной. Алешка пошарил рукой по полке. – Ничего страшного, - сказал он. - Зубная паста. - И вытащил из-под мамы раздавленный тюбик без колпачка. – Ну вот, - произнесла мама. - Любимую юбку испортила. - И тут наконец обратила внимание на беспорядок. - А что у вас тут такое? И мы ей все рассказали. Про фальшивые доллары, про террористов. Про то, как Алешка водил состав, как мы мчались по ночной степи на старинном паровозе… В общем, все-все рассказали. Даже про цветок на кактусе. Мама слушала с огромным интересом. Хохотала, как в цирке. А потом взяла зеркальце, посмотрела - не потекла ли краска от слез - и взъерошила Алешке волосы: – Ах вы, мои фантазеры! Ни одному слову не поверила. Даже про цветок с колючкой. А все почему? Потому что этот степной цветок прекрасно прижился на домашнем кактусе. Он у нас до сих пор цветет. Напоминая о маминой победе. И о нашей тоже. На ужин нас пригласил к себе Юрий Иванович. Вместо самовара в этот раз на столе стояла в серебряном ведерке бутылка шампанского. Мы очень здорово провели время. А потом Юрий Иванович достал из-под матраса автомат, отдал его папе и сказал: – Тут один пассажир все вас домогается. Потерпевший, говорит. Позвать? Что-то тоже про оружие жалуется. И вошел дядька в широкополой соломенной шляпе со стаканом в руке. Он взглянул на шампанское, вздохнул и сказал: – Так что, товарищ полковник, как вы тут самый главный, верните мне мое оружие. – Какое оружие? - удивился папа. Дядька стал объяснять. И мы тоже вспомнили. Когда террористы проводили «собрание», они этого дядьку, который заявил, что у него есть оружие, отвели в сторону. И обыскали. – И ведь отобрали! - жаловался он. – Холодное, огнестрельное? - спросил папа. – Скорее холодное, - подумав, объяснил дядька: - Штопор. Мы засмеялись. – А что? - искренне удивился он. - Это мое главное оружие в жизни. Я без него как без рук. – Что ж, - сказал папа серьезно. - Напишите заявление на имя начальника горотдела. Я думаю, вам помогут. Хотя я бы вас все-таки обезоружил. Когда дядька с пустым стаканом ушел, мама вдруг замерла и обвела нас всех испуганными глазами. – Так это все правда? – Приукрасили немножко, - сказал Юрий Иванович. - Бронепоезд не трогали. Из орудий не стреляли. А в остальном - все так и было. Лешка-то ваш - талант. Поезда водит, как птица поет. Он ведь даже в Петербург ездил, говорил вам, небось, хвалился? «Ну, началось, - подумал я. - Разборки третьего уровня». И постарался увести разговор в сторону. – Пап, а этого… Котяру задержали? – Котова? Тимофея Василича? Нет, к сожалению. Опять ускользнул. – А там ведь еще один был, - напомнил Алешка. - Жорик такой, неловкий. Он с крыши вагона свалился. И в степь ушел. – Это вы его столкнули? - ужаснулась мама. – Нет, он сам. Перестарался. – Найдем и этого, - сказал папа. - С такими-то помощниками. В общем и целом обстановка прояснилась. Тем более что папа кое-что нам рассказал. Выделяя в рассказе те эпизоды, где мы с Алешкой нанесли особый вред. И папе нашему, и Папе Грине. Начал он с того, что признался - майор А.Тарасов и есть полковник Оболенский. Эту заметку в газете опубликовали специально для того, чтобы привлечь внимание фальшивомонетчиков. И папа специально поехал в милицейской форме. Конечно, он не был уверен, что фальшивые доллары повезут именно в нашем поезде. Но вероятность такая (по оперативной информации) была. Тем более что в других поездах этого направления тоже ехали сотрудники милиции. Котяра и его компания сразу же «засекли» нашего папу. И взяли его под наблюдение. И тем самым «обозначились». Папа их вычислил почти сразу. Тем более что ему помогали его сотрудники - «ботаники». Папа наблюдал за жуликами, жулики - за папой, а «ботаники» - за всеми ними, со стороны-то виднее. И все шло по плану. Не удавалось только выявить главного организатора - Большого Папу. Наш папа проверял всех подозрительных пассажиров; одно время он даже подозревал человека с пустым стаканом и даже Зеленую тетку. Ведь вполне возможно, что везла она вовсе не цветы, а доллары. Можно спросить: а почему всю группу Котяры не арестовать прямо в поезде? А потому, что нужно было выявить всю эту мощную организацию. И папа принял решение «сопровождать» их до самого конца, чтобы в момент обмена деньгами (фальшивыми и настоящими) взять всех с поличным. И папа нарочно «подставился», когда Котяра решил его захватить. Находясь внутри банды, папе легче было бы держать ситуацию под контролем. Однако случилось непредвиденное. Папина рация, замаскированная под зажигалку, попала в руки жадины Котяры. И план пришлось немного менять. Папа «раскололся». Он «выдал» своих сотрудников - «ботаников». Ну а уж втроем-то они расправились с бандитами! Обезоружив их и заперев в одном из купе вагона «Шапито», папа и «ботаники» теперь уже сами выступили в роли фальшивомонетчиков. И в назначенном месте - на Ейском разъезде - встретились с группой местных преступников. Состоялся обмен деньгами, и покупатели фальшивых долларов тоже были задержаны. Но вот Котяра удрал. – На дрезине, да? - вскочил Алешка. - Эх, мы его не догнали! Такой бы таран устроили. Ой, пап, а с ним еще кто-то на дрезине удирал. Мелкий такой. – В кудряшках, - кивнул папа. - Проводница Лелька, сообщница. Вообще, эту перевозку им один большой начальник из Министерства путей сообщения устроил. За взятку. Я уже в Москву сообщил. – А эта Лелька помощнику машиниста кофе со слабительным подсунула! - наябедничал Алешка. - Пап! А как же получилось, что поезд шел без машиниста? – На автоматике. – Это я не хуже тебя знаю. А может, и лучше, - скромно заявил Алешка. - Куда их машинист делся? – А у них тут накладка получилась. В тот самый момент, когда они хотели сделать замену, наши сотрудники их машиниста изъяли. Нейтрализовали. – Как нейтрализовали? По башке? – Ну… не совсем так, конечно… А потом в одном из туалетов его заперли. – И кто же его… нейтрализовал? А! Знаю! Крутые «ботаники»! - воскликнул Алешка. – «Ботаники», - усмехнулся папа. - Наши лучшие сотрудники. Муж и жена. – А Настя, что?… Тоже? - мама во всю ширь распахнула глаза. - Ребенок?… – Нет, - успокоил ее папа. - Настя - обычная дочка. – Но очень способная, - похвалил ее Алешка. Но не выдал. Всю вину за кактус он честно и благородно взял на себя. – Вот так, - сказал папа. - Хотели мы в их планы внести свои коррективы, но тут вмешался случай. В лице одного пацана. - И он с мягким укором посмотрел на Алешку. – Я ж не знал про ваши коррективы, - оправдался он. - Действовал по обстановке. И я поспешил ему на помощь и сказал: – Тут еще много неясного. – Разберемся, - пообещал папа. А я слазил в чемодан и достал из него кассету и пистолет. – Кассета наша, - кивнул папа. - А оружие откуда? – Это мы Котяру обезоружили, - похвалился Алешка. – Фантазеры, - вздохнула мама. - А дальше-то что? – Мне надо здесь еще задержаться, - сказал папа. - А вы пока отдохнете. Поразвлекаетесь. А потом вместе поедем домой, тем же поездом. – Опять? - мама всплеснула руками. - Давайте лучше самолетом полетим. – С новым кактусом в самолет не пустят. – А мы cамолет захватим! - засмеялся Алешка. Тут папа как-то очень внимательно посмотрел на него. И спросил: – А что, Алексей, ты и самолет водить можешь? Признавайся - куда уже летал? – В Америку. Два раза. – Фантазер! - засмеялась мама и попыталась, как всегда безуспешно, пригладить его боевой хохолок на макушке. А я подумал - кто его знает? И не случится ли когда-нибудь так: сядут наши героические космонавты, например, на Марс, где кактусов навалом, снимут свои шлемы, поздравят друг друга с великой победой, как же - мы первые. А потом совсем рядом, на какой-нибудь красной марсианской скале или на стволе кактуса увидят надпись: «Здесь был Алексей Оболенский. Два раза». Глава XVIII ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ Мы перебрались в гостиницу. И стали отдыхать и развлекаться. А папа каждый день, как и дома, уходил на службу. Работы у них было очень много. Нужно было всех задержанных допрашивать, все оформлять, изымать и потом возвращать пассажирам их вещи и деньги. Но главное - розыск Котяры (Котова) пока результатов не давал. И бандит Жорик бесследно растворился в бескрайних Кубанских степях. Но нас это мало заботило - не было свободного времени. Мы каждый день развлекались. Мама ходила в Дом культуры - она там читала лекции о том, как надо разводить кактусы и заставлять их цвести чаще, чем раз в сто лет. Она вдруг стала крупным специалистом. И даже Зеленая тетка ходила на мамины лекции с тетрадкой и записывала все, что мама говорила с кафедры. Зеленой тетке не давала покоя мамина слава. Алешка однажды пожалел ее и предложил: – Дим, давай и ей какую-нибудь колючку воткнем, чтоб не мучилась. – Ты ей уже втыкал колючку, - напомнил я. - В брюки, когда мы в поезд садились. – Это было случайно. А теперь нарочно. Пусть и ей какой-нибудь приз дадут. Вроде нашего. Этот «вроде нашего» занимал полномера. Куда ни пойдешь, обязательно об него уколешься. Только папа был этим кактусом очень доволен - он вешал на него свои галстуки. Вот и ладно, дома мы этот кактус в папин кабинет поставим… Все свободное время - а оно у нас все было свободное - мы проводили либо на реке Светлой, либо в цирке шапито. И если на реке все-таки иногда надоедало, то в цирке - никогда. Приятно было смотреть на людей, которые так хорошо делают свое дело. Ловко, отважно, легко. Мне все время казалось, что если я сейчас выпрыгну на манеж, то и у меня все так же ловко получится. Буду летать под куполом, жонглировать, показывать фокусы и смешить людей добрыми шутками. Но больше всего нам нравился номер «Кубанские казаки». Они выезжали на вороных конях, в сапогах и штанах с лампасами, в фуражках с волнистыми чубиками из-под козырьков, с блестящими шашками. И что только не выделывали. Носились по манежу со свистом то на лошадях, то под лошадьми, перебрасывались шашками, ловили их на лету и рубили специальные прутья. Их лошади были очень послушны. Мы даже подружились с ними. И с казаками, и с лошадьми. Ходили вечером на конюшню, задавали сено коням и слушали рассказы всадников. И они нас учили ездить на лошадях. Алешку даже один раз на манеж выпустили. И он, конечно, сорвал аплодисменты. Когда свалился с коня и повис на лонже, болтая ногами. Надо сказать, что эти «Кубанские казаки» были вовсе не артистами, а настоящими казаками. Они жили со своими лошадьми неподалеку, в станице Незамаевской. И иногда летом показывали свое умение в цирке. Не их ли я видел мчащимися ночной степью из окна поезда? Но вот казаки закончили свои гастроли. – Пора пашеничку убирать, - сказал нам казак Миша. - А то поехали с нами. Батя-то отпустит? – А чо? - произнес казак Павло. - Пусть погостят хлопцы. Арбузов поедят, медку свежего. – Рыбку половят, - добавил казак Петро. - У нас караси - во! - И он так широко развел руки, будто хотел обнять своего любимого коня Гаврика. Как ни странно, родители не возражали. Мама была очень занята, она, ко всему прочему, уже готовилась к краевой конференции. Писала доклад на тему: «Как я вырастила цветок «Скарлетт» на кактусе «Аспарагус магикус». А папа прямо сказал: – Езжайте, денька на три. Мне без вас спокойнее будет. Он сходил в цирк, договорился с казачьим есаулом Приходько, что за нами присмотрят и доставят обратно в город. – Только верхом не давайте им ездить, - попросил папа, - а то в Москву ускачут. А у нас там с сеном плоховато. Есаул улыбнулся и отдал папе честь с высоты своего коня. Выехали мы рано утром. И весь город собрался проводить нас. Это было зрелище! Казаки на вороных конях, с шашками и в фуражках ехали строем. Впереди - есаул и Алешка на Гаврике. Есаул - с карабином за спиной, Алешка - с хохолком на макушке. А я ехал сзади, на прекрасной бричке с рессорами. В этой же бричке ехал зеленый железный ящик. В нем были заперты деньги, которые труппа «Кубанские казаки» заработала в цирке. Лошади согласно стучали копытами по асфальту и мотали головами и хвостами. Казаки дружно грянули свою строевую песню «Галя молодая». На тротуарах стояли горожане и приезжие и махали нам вслед руками, платочками и шляпами. Потом мы выехали за город, и лошадиные копыта застучали глухо и мягко по проселку, поднимая густую терпкую пыль. По бокам тянулись «пашеничные» поля, над головой заливались в синем небе жаворонки. А где-то далеко скрипел коростель. Так славно было ехать в этой бричке, видеть перед собой хвост лошади и спину казака, перехваченную ремнями, дышать горькой пылью и думать - какие еще удовольствия ждут нас впереди. …К вечеру, на закатном солнце, показалась вдали станица. Высокие стройные тополя, колодезный журавль, настоящие белые хатки среди вишневых садов и головастых подсолнухов. Казак Миша забрал нас к себе в хату. Она была очень красивая, как в кино. Внутри было прохладно. Пахло какими-то травами и медом. А пол был настоящий земляной - ровный, чистый и твердый, как асфальт. – Сидайте, хлопцы, - сказал Миша. - Умаялись дорогой. Сейчас моя жинка вас молочком напоит - и отдыхайте. – А арбуз? - спросил Алешка. – Арбуз завтра. А то спать будешь беспокойно. Мишина жинка, Галя молодая, напоила нас парным молоком с очень вкусным хлебом и с медом и уложила на высокую кровать, где было много-много подушек, почти до потолка. Я сразу же закрыл глаза, передо мной замаячил пыльный лошадиный хвост и зазвенел в голове жаворонок… Разбудил нас горластый петух, заоравший прямо под окном. Мы умылись во дворе ледяной колодезной водой, позавтракали арбузом с черным хлебом - и началась наша станичная жизнь. Казаки, как только вернулись в станицу, сняли свои лампасы и фуражки и надели синие рабочие комбинезоны. И пересели с лошадей на комбайны и трактора. Началась уборка. Время не ждет. Мы с Алешкой тоже включились в работу. И несколько дней прожили на полевом стане. В настоящем курене из свежей соломы. Помогали комбайнерам, купались и ловили огромных карасей в светлой речке, ездили верхом и махали шашками. Мне больше всего нравилось работать в поле, при комбайне. Представьте: стоит стеной золотая пшеница, клонится к земле тяжелыми, налитыми зерном колосьями. Комбайн, как великанская парикмахерская машинка, ползет по полю и стрижет стебли. А из широкого железного рукава над комбайном течет в кузов грузовика непрерывный поток зерна. Я стою в кузове, по колено в зерне, и деревянной лопатой разравниваю его, чтобы не просыпалось на землю, ровно заполняло кузов. Он набирается быстро, одна машина сменяет другую. А комбайн все ползет и ползет, стрижет и молотит. И солнце над головой яростно пылает. И зерно течет неудержимым потоком. Время не ждет… День пролетал незаметно. А вечером мы все сидели возле костра, хлебали по очереди вкусную похлебку из общего котла и мирно беседовали. Над нами расстилалось бескрайнее звездное небо, а вдали полыхали зарницы. А потом мы забирались в шалаш и засыпали под непрерывный оглушительный стрекот цикад. Славно было. И мы совершенно забыли Котяру, Жорика, Лельку. Не до них было. Но вот однажды бригадир Петро послал меня с запиской на зерноток: – Бери Гаврика и - ходу! Найдешь там завскладом Кузьмича. Отдашь записку и с ответом - назад. Аллюр - три креста! Галопом марш-марш! И я помчался по степи, как разведчик с донесением. На току, среди гор и холмов золотого зерна, я быстро нашел Кузьмича и вручил ему «пакет». Кузьмич протер пыльные очки, надел их на нос и сдвинул на лоб. Чтобы не мешали. Прочитал записку и крикнул какому-то парню, сидящему в тенечке на пенечке: – Эй! Давай-ка живенько на склад. Заберешь там ремни - и во вторую бригаду. – Еще чего! - лениво отозвался тот. - По такой жаре! – Давай, давай! - подстегнул его Кузьмич. - Время не ждет. – Ну вас на фиг! - грубо ответил парень и достал сигареты. – Тьфу на тебя! Вот навязался! - огорчился Кузьмич. - Как за столом - так первый, а как работать - так нигде его нет. А мне это «ну вас на фиг!» показалось знакомым. Где-то я уже слышал эту нудную завывающую интонацию. – Вот что, хлопец, - обратился Кузьмич ко мне. - Знаешь, где склад на центральной усадьбе? Скачи туда, возьмешь ремни приводные. Живенько. Я кивнул и забрался в седло, наклонился к Кузьмичу и шепнул, кивнув на парня: – А это кто такой? – Приблудный, - в сердцах ответил Кузьмич. - Бродяга. Недавно со степи пришел. Вроде он тут жил когда-то. Да в город подался. Георгий его зовут. Но все его за леность Жориком кличут. Меня словно нагайкой по спине огрели! – А где он живет? – Знакомый тебе? - удивился Кузьмич. - Держись-ка, хлопец, от него подале. Хорошему не научит. А живет на хуторе. Рядом с Покровским. Давай, скачи! Время не ждет! И я помчался на центральную усадьбу. А вечером отозвал Алешку от костра и сообщил ему новость. – Это тот самый бандит Жорик, который с крыши вагона грохнулся! Нужно папе сообщить! – Не спеши, - спокойно сказал Алешка. - Никуда он не денется. А последить за ним надо. И он оказался прав! Глава XIX ВРЕМЯ НЕ ЖДЕТ! При первом же удобном случае мы съездили в Покровское. Проехали мимо хутора. Это была старая мазанка, покосившаяся под гнилой соломой, в одичавшем саду. Сквозь ее давно не мытые окна ничего, конечно, разглядеть не удалось. Правда, мне вдруг показалось, когда я обернулся, что за стеклом мелькнуло чье-то бородатое лицо. Но скорее всего я ошибся. Жорик жил здесь один. И дома в это время его быть не могло - он где-нибудь на работе спал или обедал. Мы потихонечку к нему приглядывались. Но ничего особенного за ним не замечали. Кроме крайней лени и громадного аппетита. Мало того, что он съедал в столовой, так он еще и с собой набирал. И хлеб, и котлеты, и вареники. Наверное, даже ночью жрал. За двоих… – А это правильная мысль, Дим, - сказал вдруг Алешка. - Тебе не кажется, что один человек столько есть не может? Он же не бегемот. Жорик не был похож на толстого бегемота. Нисколько. Он был больше похож на худого жирафа. Куда же у него все девается? И спит целый день. Все время сонный. Что же он ночью делает? – Может, он сторожем еще подрабатывает? - предположил Алешка. - Всю ночь не спит. И что-нибудь ест, чтоб не скучно было. Ты, Дим, спроси у Кузьмича. Только осторожно, намеком, понял? Кажется, да… Вскоре выдался подходящий случай. Завскладом Кузьмич отбирал казаков для ночной охраны зерна. И я, конечно, напросился. – Стеречь надо, - пояснил он мне. - Мало ли кто степью по ночам бродит. Лихие люди бывают… – А я думал, - «наивно» высказался я, - что у вас на току постоянный сторож есть. Вот этот Жорик, все время на ходу спит. Я думал… – Какой из него сторож? Его самого сторожить надо. Я, правда, не понял, почему надо Жорика сторожить. Чтобы его, сонного, не украли или чтобы он сам чего-нибудь спросонья не спер? Уточнять я не стал, но информацию к размышлению принял. И передал ее Алешке, для анализа. – Все ясно! - сказал юный аналитик. - Днем он спит, потому что ночью бодрствует, сторожит. А жрет он, Дим, много, потому что не один живет. Понял? И я знаю, кажется, кого он сторожит и кормит! – Ребенка, что ли? - тупо спросил я. – Котенка! - расхохотался Алешка. Тут даже я врубился. Но не поверил. – Ты что? Откуда он здесь взялся? – Прячется, Дим. В хате своего подчиненного. И я вспомнил, как мне померещилось бородатое лицо за мутным стеклом. Мог бы и сам догадаться. Раньше Алешки. Ну, не всем же быть героями… – А как ты догадался? – Проанализировал, Дим. Помнишь, Жорик, когда с крыши грохнулся, сказал, что домой пошел? Это раз! Котяра - тоже местный, это его историческая родина, он сам говорил. Это два! – А три? - у меня больше не нашлось слов. – А три - еще проще. Куда дрезина ночью неслась? На Незамаевку! А мы где? – Надо папе позвонить, - сказал я. - Он есаулу свой телефон оставил. Срочно! – Надо, - кивнул Алешка. - Но не срочно. Сначала разведаем, вдруг мы ошибаемся, и этот Жорик просто сонный обжора. В первую же ночь мы сели в засаду на хуторе. Это было несложно. Вокруг хаты были сплошные заросли. Там слон мог спрятаться - не только два пацана. Один из которых довольно мелкий. Сидеть в засаде было приятно. Ночная прохлада, луна над головой, цикады стрекочут. И главное - не страшно. В случае чего в этих зарослях нас и с собаками не найдут. Где-то за полночь послышались шаги. Это шел с работы Жорик, со второй смены. С большой сумкой. Он прикрыл за собой кривобокую калитку, вошел в хату. Окошки ее осветились изнутри. И сейчас же мы услышали разговор. Ну не сам же с собой Жорик разговаривал. – Подкрадемся, - шепнул мне Алешка. Подкрались, присели под самым удобным окошком - в нем не было целого куска стекла. – Дорогой мой, - услышали мы знакомое мурлыканье. - Сколько мы здесь будем сидеть? Доставай лошадей. Что ответил Жорик, мы не услышали - он подальше от окна был. А Котяра продолжил: – Последнюю ночь у тебя ночую. Что-то неспокойно мне на исторической родине. Будто глаза чужие кругом. Сховаюсь в степи, на том же месте. Туда же лошадей подашь… Во барин какой! Министр! Лошадей ему подавай! Ну что ж, главное мы узнали. Жорик прячется сам и прячет в своей хате Котяру. Можно звонить папе. Пусть присылает взвод спецназа и роту ОМОНа. Об этом мы шептались с Алешкой в своем соломенном курене. – Мне это не нравится, - сказал Алешка. - Где они этого Котяру по всей степи искать будут? Жорик ведь его не выдаст. И нам его не выследить. – А что делать-то? - вырвалось у меня. – Нужно их здесь задержать. Приманкой. Как они на нее набросятся! Как кошки на мышку. А тут - бац! - наши в городе! И он поделился со мной своим гениальным планом. Я, конечно, согласился, хотя в душе считал, что проще было бы сообщить папе. Пусть сам думает, где Котяру искать. Впрочем, я ведь не герой, а Лешка проторенными тропами ходить не любит. Ему трудности подавай. В общем, ранним утром, лишь только взошло степное солнце, мы пришли к нашему есаулу Приходько и все ему рассказали. И предложили свой план. – Во гады! - есаул стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнула на нем крынка с молоком. Потрогал свой казацкий ус, подумал: - А что, хлопцы? Здорово придумано. Сделаем! Мы ведь артисты! Только надо с батей вашим согласовать… И вот в полдень, на виду у всей станицы, появился странный вооруженный отряд. Впереди на вороных конях ехали запыленные дальней дорогой казаки с винтовками и шашками. Затем ехал зеленый «уазик», а за ним - опять всадники с шашками наголо. Возле конторы, у столовой, уже собрались к обеду все станичники. И с любопытством смотрели на происходящее. Среди них был и Алешка. Он сидел на бревнышке рядом с дремлющим Жориком. – Ось! Бачьте! - сказала одна казачка в белом платке. - Чтой-то привезли. – Зарплату, неначе, - предположила другая казачка в синем платке. – Валюту, - произнес Алешка. - Ваш атаман пшеницу какой-то инофирме продал. Золотую пшеницу за зеленые доллары. Жорик проснулся. А весь отряд остановился у конторы. Казаки спешились, выстроились в две шеренги от машины до дверей. Двое казаков вытащили из машины зеленый железный ящик с ручками и занесли его в контору. На крыльце остался часовой с карабином. А казаки стали расходиться, ведя коней в поводу и возбужденно, радостно обсуждая событие. – Вот это, братцы, деньга! - говорил один, в азарте хлопая себя плетью по сапогу. - Мне атаман обещался новый трактор справить. – Шо трактор, Василь! - захлебывался от счастья другой. - Мы теперь такую бассейну отстроим! Коней купать будем! И впрямь артисты. Жорик встал, зевнул и куда-то побрел. Но я-то этого ничего не видел. Я сидел в засаде на вчерашнем месте. А в окне - нет-нет, да мелькала фальшивая борода Котяры. Он с нетерпением ждал, когда за ним приедет Жорик, чтобы отвезти его в тайное место в степи. А вот и он! Спешит, даже на себя не похож. Вприпрыжку чапает. Хлоп - калитка, хлоп - дверь! Через некоторое время я подобрался к окошку с дыркой в стекле. К началу разговора я не успел, но и так все было ясно. – Денег у нас нет, - лихорадочно говорил Жорик, - а здесь - валюта. Цельный ящик. – Дорогой мой, а как? – А просто! Сегодня зарплату дают. А я там, на задах, окошко в конторе знаю. Оно за шкафом с бумагами, невидное. Как зарплату получу, я его отомкну. Мы в ночь к этому окошку прибудем. Часовой не услышит. А ящик не очень велик. Мы его запросто в окошко вытащим. А под вербой я с вечера бричку схороню. И айда в степь! Сработало! Ночью мы сидели в хате есаула. Ждали. Было очень тихо. И хотя окно было открыто, мы совершенно ничего не слышали, кроме стрекота цикад. Но вот стукнула дверь, вошел, пряча в усах улыбку, казак с карабином, который охранял контору. – Все, - сказал он и поставил карабин в угол. - Увезли. – А ящик? – Забрали и ящик. Как вещественное доказательство. – Вернут, как думаешь? – Обязательно. – Там ведь два ведра нашей пшеницы. Самая золотая валюта. Казак налил себе стакан молока и сладко зевнул. – А вы, хлопцы, собирайтесь. Утром за вами машина придет, батька ваш передал. Как там все получилось той ночью, мы узнали позже. А получилось все просто. Жорик достал коней и бричку. Спрятал их в тени вербы. Забрался в контору через окно, подтащил к нему ящик с «валютой». Котяра принял его, и они вдвоем понесли его к бричке. И тут в темноте раздался чей-то спокойный голос: – Вот и молодцы! Назад сами понесете? Или уж прямо в город поедем? Жорик икнул и выпустил ящик. Прямо на ноги Котяре. И тот взвыл нечеловеческим голосом. Как орет кошка, когда ей прищемляют дверью хвост. Наутро мы обошли и объехали всех новых друзей, попрощались. Уезжать не хотелось. Но - пора, время не ждет. Машина за нами еще не пришла, и Лешка вдруг предложил: – Дим, давай на хутор смотаемся. Глянем, как они там жили. Может, папину зажигалку найдем. И мы попросили лошадей и не спеша поехали степной дорогой меж пшеничных полей. Будто прощались и с ними. Лошади мерно качали головами, ритмично и глухо постукивали по земле копытами, поднимая легкую горячую пыль. – А здорово здесь люди живут, Дим? - сказал Алешка задумчиво. - Пашеничку выращивают, на гастроли ездят. Что-то опять задумал. – Ты что, комбайнером решил стать? - спросил я. - Машинистом уже побыл. – Не знаю, Дим, - честно признался Лешка, - не решил еще. Все хочется попробовать. Мы спустились в неглубокую балку, по которой бежал ручей. Напоили коней, напились сами. Поехали дальше. Алешка был задумчив. Но вот и село Покровское. Ни души на улице - все в поле. Только собаки побрехали нам вслед. И какой-то боевой петух взлетел на плетень и зачем-то прокукарекал. И не лень ему в такую жару… Мазанка, где прятались Жорик и Котяра, выглядела еще более жалкой. Покинутая, одинокая, никому не нужная. А жил бы здесь Жорик спокойно и честно. Работал бы, на гастроли ездил. Нет, преступность его поманила, дурака. Легкая жизнь, легкие деньги. Мы спешились, привязали коней к покосившемуся плетню, отворили калитку… И вдруг в хате послышались нам какие-то странные звуки. Мы насторожились. Переглянулись: что делать? Идти в дом или удрать подобру-поздорову? Но звуки показались нам неопасными: что-то хлюпало, как неисправный кран. И мы направились к двери. Тут она распахнулась, и навстречу нам вылетело рыдающее существо в кудряшках. Мы даже сначала шарахнулись от него в разные стороны от неожиданности. – Родненькие! - завопила проводница Лелька. - Как я вам рада! А ведь меня они бросили! Сижу тут одна, горюю. Мы сначала немного растерялись, а потом Алешка сурово сказал: – Надо друзей получше выбирать. Честных. – Да я поняла, поняла! - стала уверять нас Лелька. - Я даже вашего бати зажигалку сберегла. Тимка ее бросить хотел, газ в ней кончился. А я думаю - сберегу, мне благодарны будут. Зачтется. Товарищ полковник, ваш папа, он… - Она кокетливо улыбнулась. – У нашего папы, - многозначительно перебил Алешка, - наша мама есть. Лелька смутилась, начала совать нам эту зажигалку. Мы ее, конечно, забрали, но даже спасибо не сказали. – За нами придет машина, - проговорил я. - Милицейская. И мы вам очень советуем поехать с нами. И во всем признаться. Лелька закивала, затрясла кудряшками. А потом, уже в поезде, я спросил Алешку: – Ты что, нарочно меня уговорил на хутор съездить? Знал, что эта вертушка там осталась? – Проанализировал, Дим, - спокойно ответил он. - Я прикинул, сколько Жорик еды таскает. И получилось, что для одного Котяры многовато. Столько ему не съесть, хоть он и жадина. Вот так и закончилась эта история. Остается только сказать, что цветочек маменькин в конце концов оказался вовсе не «Аспарагусом». Аспарагус - это вообще не кактус. Соврал Котяра, как обычно, дорогой мой. А мамин приз - членистоногий кактус - мы умышленно забыли в поезде, в багажном отделении. И вздохнули с облегчением. А через некоторое время раздался звонок в дверь. За дверью стоял сияющий Юрий Иванович, а за его спиной улыбался машинист дядя Степа, придерживая рукой, как винтовку, высокий, до боли знакомый кактус. – Разыскал-таки вас! - радовался Юрий Иванович. И обратился к папе: - Вы такой засекреченный человек! Ну и я не прост. Хаживал в разведку, хаживал. Степа, заноси. Вот ваше сокровище. – Не зацвел? - упавшим голосом спросила мама. – Зацветет, - бодро пообещал Алешка. - Крэкс, фэкс, пэкс! …Этот кактус теперь стоит в кабинете в своей бадейке, к которой прибита небольшая металлическая пластинка с собачьей мордой. Алешка первым разгадал ее значение. Это был не только пароль, но и опознавательный знак на вагоне «Шапито» для сообщников Котяры и Большого Папы. Но Алешка содрал ее не с вагона, а с собачьей будки на какой-то станции. Вообще-то кактус, на котором висит табличка «Осторожно! Злая собака!», вызывает у всех, кто к нам заходит, неподдельный интерес. Тем более что на всех колючих огурцах-ветках этого кактуса все время висят папины галстуки. От этого кактус напоминает диковинно украшенную елку. Не верите? Можете зайти, посмотреть. К тому же нам снова есть, о чем рассказать. Но это уже совсем другая борода, как говорит юный герой дед Юраша…