...А тот, о котором рассказывает мне генерал, находится в это время на новом наблюдательном пункте. Он только что перешел сюда, на край глубокого оврага, и, левой рукой прижимая к уху наушники, а правой держа микрофон, громко говорит по рации:

– Какой пулемет? Ты-то сам его видишь? В саду? Ничего там нет, Кулешов, абсолютно ничего! Немедленно поднимай людей, и чтобы через пятнадцать минут сад был в наших руках! Я сейчас дам огонь по конюшне. Скорее, Кулешов, медлить нельзя, ты это понимаешь не хуже меня. Через пятнадцать минут жду доклада...

Овраг, на краю которого разместился новый НП полка, был неподалеку от деревни Котлы, и Бахметьев хорошо видит и сад, и длинную колхозную конюшню, и разрушенную силосную башню за ней.

Рядом с полковником сидит старший лейтенант Бутылкин, командир артиллерийской батареи. Сегодня Бахметьев приказал ему быть с ним. И вот, положив микрофон, полковник говорит Бутылкину:

– Давай команду на открытие огня по конюшне. Да поторопись, старший лейтенант, Кулешов ждет!

Огонь по конюшне был дан. Непродолжительный, но точный. И снова по радио слышен голос Кулешова:

– Сад занял...

Теперь Бахметьев просит уже комдива произвести по Котлам артиллерийский налет. А своим батальонам приказывает быть готовыми к атаке...

Бахметьев уже закончил очищение Котлов от гитлеровцев, когда через боевые порядки 120-го полка прошли остальные части дивизии.

Итак, Котлы взяты! Его полк получил небольшой отдых.

Полковник И. А. Бахметьев с трудом снял с себя пропотевшую гимнастерку, умылся, побрился. И тут вспомнил о приказе комдива написать представления на наиболее отличившихся в бою. Кого представить к наградам? Кулешова конечно же в первую очередь. Потом Ломакина, Кикоша, Бутылкина, Пятковского... Еще обязательно Сидорова, младшего сержанта Азизова, разведчика Кудрина...

Решительно кивнул, соглашаясь со своими мыслями. Да, этих людей надо представить к высоким наградам! Заслужили!

* * *

Нам, корреспондентам, никто и ничего не сообщал о готовящейся Гомельско-Речицкой операции. Видимо, это было и правильно. До поры до времени замысел и сроки операции конечно же должно было знать довольно ограниченное число лиц. Таково даже не правило, а закон войны.

И все же мы были наготове, ибо чувствовали, что вот-вот на нашем фронте произойдет нечто довольно значительное. Дело в том, что на лоевский плацдарм, захваченный частями и соединениями 65-й и 61-й армий, за короткий срок были переброшены 1-й Донской гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова, 9-й танковый корпус генерала Б. С. Бахорова, кавалерийские корпуса генералов В. В. Крюкова и М. П. Константинова, артиллерийский корпус прорыва генерала И. В. Игнатова.

Тем временем с упорными боями продвигались вперед соединения 48-й армии, не прекращали активных действий 50-я и 3-я армии. Нацелились на Жлобин, что севернее Гомеля, 63-я армия и недавно переданная фронту из резерва ВГК 11-я армия генерала И. И. Федюнинского.

Как потом стало известно, главный замысел операции заключался в том, что, наступая с лоевского плацдарма, наши войска должны были прорвать так называемые надвинские позиции врага, составляющие часть пресловутого Восточного вала, овладеть Речицей, Васильковичами и Калиновичами и выйти в тыл гомельской группировки войск противника.

Генерал К. К. Рокоссовский во время подготовки к операции принял довольно смелое решение - сосредоточить в одной, действующей на главном направлении, 65-й армии сразу восемь корпусов. На такое дело конечно же пойдет далеко не всякий командующий фронтом. А Константин Константинович, учитывая обстановку и перспективу выхода войск фронта в тылы гомельской группировки врага, пошел на это. Надо особенно подчеркнуть, что командующий фронтом верил в инициативу, творческий ум и решительность генерала П. И. Батова, верил в оперативную зрелость и организационные способности штаба 65-й армии. Правда, в интересах основной задачи, то есть для достижения успеха 65-й армии, в этот момент действовали все остальные армии Белорусского (так теперь назывался Центральный) фронта. Но это ни в коей мере не умаляло высочайшей ответственности, которая была возложена на 65-ю армию и ее командующего.

8 ноября я поехал во 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерала В. В. Крюкова. В сентябре мне уже довелось быть свидетелем переправы одной из его дивизий - 17-й Краснознаменной генерала П. Т. Курсакова - через Десну и написать об этом корреспонденцию. И вот сейчас Павел Трофимович снова прислал приглашение побывать в его соединении.

П. Т. Курсаков находился в небольшой землянке и как раз распекал кого-то по телефону. Освободившись, начал рассказывать о боях, которые вела дивизия уже тут, на плацдарме. Пожаловался:

– Считаю, что нас пока не совсем правильно используют. Сила и преимущества кавалерии - в подвижности. А нас спешили с коней и поставили в оборону. Вроде пехоты для этого не хватает...

Только мы собрались с ним пообедать, как пришел шифровальщик и протянул генералу шифровку. Прочитав ее, П. Т. Курсаков немедленно встал, крикнул ординарцу:

– Николай, машину!

А мне сказал:

– Вызывают к Батову, извини. Поработай тут сам, люди же тебе известные.

И тут же уехал.