– Зови!
– и радостно шлепнул ладонью по столу.

– На когда?
– спросил Алешка.

– На завтра. В три.

– Приведу, - пообещал Алешка. Но поставил условие. Вернее, намекнул: - А моему брату роли не хватило.

Режиссер на секунду задумался. Улыбнулся, найдя выход:

– Офелия нас бросила. Предала. Забирай ее роль. Как тебя зовут? Дима? Вот и отлично.

– А что за роль?
– спросил я. Так, на всякий случай - не собирался я играть в этом гениальном спектакле.

– О! Это прекрасная роль!
– режиссер Кабаков даже жевать перестал.
– Офелия должна была играть ружье!

– Что?!

– Ничего удивительного. По законам драматургии. Ты, наверное, помнишь знаменитые слова Антона Павловича Чехова, великого писателя и драматурга?

– Ну… Смотря какие… Не все, конечно…

– Антон Павлович говорил…

– Кому?
– перебил Алешка.
– Вам?

– Не только мне. Всему миру. Он говорил, что если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно обязательно должно выстрелить.

– Я не хочу висеть на стене, - со всей решимостью заявил я. И встал.

– Куда же ты, Дима?
– воскликнул режиссер.
– В моей пьесе этот эпизод решается элегантнее, чем у Чехова. В моей пьесе ружье не висит на стене, а стоит в углу. Все три акта.

Это еще куда ни шло.

– А стрелять из меня что будет?
– спросил я на всякий случай.

Кабаков от души рассмеялся, очень довольный.

– Я и здесь пошел дальше Чехова.
– Он выдержал паузу.
– В моей пьесе ружье не стреляет!

Я только глазами похлопал. А режиссер с улыбкой ждал аплодисментов. Не дождался и пояснил свое гениальное решение:

– Представляешь, Дима, какая сложная, интересная и ответственная у тебя роль - изображать в течение трех актов нестреляющее ружье! Нестреляющее ружье - это просто палка. Вот ты и должен изобразить его внутреннюю борьбу. Внутреннее напряжение от противоречия. Ему так хочется выстрелить - а нельзя!

– Ты только не пукни, - заботливо шепнул мне на ухо Алешка.

Грянули аплодисменты - Кабаков, польщенный, раскланялся. Но аплодировали, по-моему, не ему, а Лешкиной шутке.

Вскоре мы разошлись по домам. Алешка был страшно доволен - он уже подружился со многими актерами, особенно с теми, кто знал серого Волка.

Родителей дома не было. Они пошли по магазинам - искать подарок папиному другу на день рождения.

Алешка сразу же уселся за телефон и стал названивать Зайцу, похожему на киску. Номер был долго занят, а потом ему ответили:

– Молодой человек, Июлия занята в вечернем спектакле и будет не раньше одиннадцати часов.
– Это отвечала строгая Юлькина бабушка.

Алешка положил трубку и вдруг шлепнул себя ладонью в лоб:

– Дим! Мы про пылесос-то забыли! Давай его сюда.

Он взгромоздил пылесос на кухонный стол и через три минуты разобрал его до винтика.

– Ну что?
– спросил я.
– На помойку?

– Он еще сто лет проработает, - уверенно сказал Алешка.
– Тащи сюда наш проигрыватель.
– И он включил паяльник.

– Проигрыватель?
– удивился я.
– У нас что, пылесос будет с музыкой? Музыкальный пылесос?

– Это мысль!
– загорелся Алешка.

– Давай еще к нему телевизор присобачим.

Оказалось, что проигрыватель был нужен Алешке не для того, чтобы сделать из пылесоса самоходную музыкальную установку. Он выпаял из него какие-то сопротивления и впаял в нутро пылесоса. И начал его собирать.

Я смотрел на груду деталей, и мне не верилось, что все они найдут свое место.

Алешка сопел, порой ворчал что-то сквозь зубы; над столом мелькали его быстрые руки с тонкими пальчиками. Иногда он коротко командовал:

– Подержи! Подай! Не мешай!

Деталей становилось все меньше… Наконец, на столе остались только какая-то скобочка, два винта и подшипник.

– А это куда?
– спросил я.

– На помойку, - серьезно ответил Алешка.
– Это лишние детали. Ошибка конструктора.

Ну, нахал, подумал я.

А нахал тем временем воткнул вилку в розетку и щелкнул выключателем…

Пылесос подпрыгнул и взревел как новенький. Алешка его выключил. Я с восхищением покачал головой.

Тут как раз вернулись наши родители. У мамы в руках был букет цветов, а у папы - красивая большая коробка. Новый пылесос.