Аннотация
В поэме "По праву памяти" (1967-1969г.г., опубл.1987г.) описана трагическая судьба отца Твардовского.
По праву памяти
1. ПЕРЕД ОТЛЕТОМ
2. СЫН ЗА ОТЦА НЕ ОТВЕЧАЕТ
3. О ПАМЯТИ
в официальном магазине Литрес
Смыкая возраста уроки,Сама собой приходит мысль:Ко всем, с кем было по дороге,Живым и павшим, отнестись.Она приходит не впервые,Чтоб слову был двойной контроль:Где, может быть, смолчат живые,Так те прервут меня: " Позволь!Перед лицом ушедших былейНе вправе ты кривить душой,Ведь эти были оплатилиМы платой самою большой…"И мне да будет та застава,Тот строгий знак сторожевойЗалогом речи нелукавойПо праву памяти живой.
Ты помнишь, ночью предосенней,Тому уже десятки лет,Курили мы с тобой на сене,Презрев опасливый запрет.И глаз до света не сомкнули,Хоть запах сена был не тот,Что в ночи душные июляЗаснуть подолгу не дает…То вслух читая чьи-то строки,То вдруг теряя связь речей,Мы собирались в путь далекийИз первой юности своей.Мы не испытывали грусти,Друзья: мыслитель и поэт,Кидая наше захолустьеВ обмен на целый белый свет.Мы жили замыслом заветнымДорваться вдругДо всех наук,Со всем запасом их несметнымИ уж не выпускать из рук.Сомненья дух был нам неведом;Мы с тем управимся добромИ за отцов своих и дедовЕще вдобавок доберем.Мы повторяли, что напастиНам никакие нипочем,Но сами ждали только счастья,Тому был возраст обучен.Мы знали, что оно сторицейДолжно воздать за наш порывВ премудрость мира с ходу врыться,До дна ее разворотив.Готовы были мы к походу,Что проще может быть:Не лгать. Не трусить.Верным быть народу.Любить родную землю-мать,Чтоб за нее в огонь и в воду.А если —То и жизнь отдать.Что проще! В целости оставимТаким завет начальных дней.Лишь от себя теперь добавим:Что проще — да. Но что сложней?Такими были наши дали,Как нам казалось без прикрас,Когда в безудержном запалеМы в том друг друга убеждали,В чем спору не было у нас.И всласть толкуя о науках,Мы вместе грезили о том,Ах, и о том, в каких мы брюкахДомой заявимся потом.Дивись, отец! Всплакни, родная,Какого гостя бог занес,Как он пройдет, распространяяМосковский запах папирос.Москва, столица, — свет не ближний,А ты, родная сторона,Какой была, глухой, недвижной,Нас на побывку ждать должна.И хуторские посиделки,И вечеринки чередом,И чтоб загорьевские девкиГлазами ели нас потом,Неловко нам совали руки,Пылая краской до ушей.А там бы где-то две подруги,В стенах столичных этажей,С упреком нежным ожидалиУже тем часом нас с тобой,Как мы на нашем сеновалеОтлет обдумывали свой…И невдомек нам было вроде,Что здесь, за нашею спиной,Сорвется с места край роднойИ закружится в хороводеВслед за метелицей сплошной…Ты не забыл, как на рассветеОповестили нас, дружков,Об уходящем в осень летеЗапевы юных петушков.Их голосов надрыв цыплячийТам, за соломенной стрехой,Он отзывался детским плачемИ вместе удалью лихой.В какой-то сдавленной печали,С хрипотцей истовой своейОни как будто отпевалиКонец ребячьих наших дней.Как будто сами через силуОбрядный свой тянули сказО чем-то памятном, что былоДо нас. И будет после нас.Но мы тогда на сеновалеНе так прислушивались к ним,Мы сладко взапуски зевали,Дивясь, что день, а мы не спим.И в предотъездном нашем часеПредвестий не было о том,Какие нам дары в запасеСудьба имела на потом.И где, кому из нас придется,В каком году, в каком краюЗа петушиной той хрипотцейРасслышать молодость свою.Навстречу жданной нашей долеРвались мы в путь не наугад,Она в согласье с нашей волейЗвала отведать хлеба-соли.Давно ли? Жизнь тому назад…
Сын за отца не отвечает — Пять слов по счету, ровно пять.Но что они в себе вмещают,Вам, молодым, не вдруг понять.Их обронил в кремлевском залеТот, кто был для всех однимСудеб вершителем земным,Кого народы величалиНа торжествах отцом родным.Вам,Из другого поколеньяЕдва ль постичь до глубиныТех слов коротких откровеньеДля виноватых без вины.Вас не смутить в любой анкетеЗловещей некогда графой:Кем был до нас еще на светеОтец ваш, мертвый иль живой.В чаду полуночных собранийВас не мытарил тот вопрос:Ведь вы отца не выбирали,Ответ по-нынешнему прост.Но в те года и пятилетки,Кому с графой не повезло,Для несмываемой отметкиПодставь безропотно чело.Чтоб со стыдом и мукой жгучейНосить ее — закон таков.Быть под рукой всегда — на случайНехватки классовых врагов.Готовым к пытке быть публичнойИ к горшей горечи подчас,Когда дружок твой закадычныйПри этом не поднимет глаз…О, годы юности немилой,Ее жестоких передряг.То был отец, то вдруг он — враг.А мать? Но сказано: два мира,И ничего о матерях…И здесь, куда — за половодьемТех лет — спешил бы босиком,Ты именуешься отродьем,Не сыном даже, а сынком…А как с той кличкой жить парнишке,Как отбывать безвестный срок,Не понаслышке,Не из книжкиТолкует автор этих строк…Ты здесь, сынок, но ты нездешний,Какой тебе еще резон,Когда родитель твой в кромешный,В тот самый список занесен.Еще бы ты с такой закваскойМечтал ступить в запретный круг.И руку жмет тебе с опаскойДруг закадычный твой…И вдруг: — Сын за отца не отвечает.С тебя тот знак отныне снят.Счастлив стократ:Не ждал, не чаял,И вдруг - ни в чем не виноват.Конец твоим лихим невзгодам,Держись бодрей, не прячь лица.Благодари отца народов,Что он простил тебе отцаРодного — С легкостью нежданнойПроклятье снял. Как будто он,Ему неведомый и странный,Узрел и отменил закон.(Да, он умел без оговорок,Внезапно - как уж припечетЛюбой своих просчетов ворохПеренести на чей-то счет;На чье-то вражье искаженьеТого, что возвещал завет,На чье-то головокруженьеОт им предсказанных побед.)Сын - за отца? Не отвечает! Аминь!И как бы невдомек:А вдруг тот сын (а не сынок!),Права такие получая,И за отца ответить мог.Ответить — пусть не из науки,Пусть не с того зайдя конца,А только, может, вспомнив руки,Какие были у отца.В узлах из жил и сухожилий,В мослах поскрюченных перстовТе, что — со вздохом — как чужие,Садясь к столу он клал на стол.И точно граблями, бывало,Цепляя ложки черенок,Такой увертливый и малый,Он ухватить не сразу мог.Те руки, что своею волейНи разогнуть, ни сжать в кулак:Отдельных не было мозолей — Сплошная.Подлинно — кулак!И не иначе, с тем расчетомГорбел годами над землей,Кропил своим бесплатным потом,Смыкал над ней зарю с зарей.И от себя еще добавлю,Что, может, в час беды самойЕго мужицкое тщеславье,О, как взыграло — боже мой!И в тех краях, где виснул инейС барачных стен и потолка,Он, может, полон был гордыни,Что вдруг сошел за кулака.Ошибка вышла? Не скажите,Себе внушал он самому,Уж если этак, значит — житель,Хозяин, значит, — потому…А может быть, в тоске великойОн покидал свой дом и дворИ отвергал слепой и дикий,Для круглой цифры приговор.И в скопе конского вагона,Что вез куда-то за Урал,Держался гордо, отчужденноОт тех, чью долю разделял.Навалом с ними в той теплушкеВ одном увязанном возу.Тянуться детям к их краюшкеНе дозволял, тая слезу.(Смотри, какой ты сердобольный,Я слышу вдруг издалека,Опять с кулацкой колокольни,Опять на мельницу врага.Доколе, Господи, доколеМне слышать эхо древних лет:Ни мельниц тех, ни колоколенДавным-давно на свете нет.)От их злорадства иль участьяСпиной горбатой заслонясь,Среди врагов Советской властиОдин, что славил эту власть.Ее помощник голоштанный,Ее опора и боец,Что на земельке долгожданнойПри ней и зажил наконец,Он, ею кинутый в погибель,Не попрекнул ее со злом:Ведь суть не в малом перегибе,Когда — Великий перелом…И верил: все на место встанетИ не замедлит пересчет,Как только-только лично СталинВ Кремле письмо его прочтет…(Мужик не сметил, что отныне,Проси чего иль не проси,Не Ленин, даже не Калинин,Был адресат всея Руси.Но тот, что в целях коммунизмаЯвлял иной уже размахИ на газетных полосахЧитал республик целых письмаНе только в прозе, но в стихах.)А может быть, и по-другомуРешал мужик судьбу свою:Коль нет путей обратных к дому,Не пропадем в любом краю.Решал — попытка без убытка,Спроворим свой себе указ.И — будь добра, гора Магнитка,Зачислить нас В рабочий класс…Но как и где отец причалит,Не об отце, о сыне речь:Сын за отца не отвечает,Ему дорогу обеспечь.Пять кратких слов…Но год от годаНа нет сходили те слова.И званье — сын врага народаУже при них вошло в права.И за одной чертой законаУже равняла всех судьба:Сын кулака иль сын наркома,Сын командира иль попа…Клеймо с рожденья отмечалоМладенца вражеских кровей,И все, казалось, не хваталоСтране клейменных сыновей.Недаром в дни войны кровавойБлагословлял ее иной:Не попрекнув его виной,Что горькой душу жгла отравой,Война предоставляла правоНа смерть и даже долю славыВ рядах бойцов земли родной.Предоставляла званье сынаСолдату воинская часть…Одна была страшна судьбина:В сраженье без вести пропасть.И, до конца в живых изведавТот крестный путь, полуживымИз плена в плен — под гром победыС клеймом преследовать двойным.Нет, ты вовеки не гадалаВ судьбе своей, Отчизна-мать,Собрать под небом МагаданаСвоих сынов такую рать.Не знала,Где всему начало,Когда успела воспитатьВсех, что за проволокой держала,За зоной той, родная мать…Средь наших праздников и буденНе всякий даже вспомнить мог,С каким уставом к смертным людямВзывал их посетивший бог.Он говорил: иди за мною,Оставь отца и мать свою,Все мимолетное, земноеОставь — и будешь ты в раю.А мы, кичась неверьем в бога,Во имя собственных святыньТой жертвы требовали строго:Отринь отца и мать отринь.Забудь, откуда вышел родом,И осознай, не прекословь:В ущерб любви к отцу народовЛюбая прочая любовь.Ясна задача, дело святоС тем — к высшей цели — прямиком.Предай в пути родного братаИ друга лучшего тайком.И душу чувствами людскимиНе отягчай, себя щадя.И лжесвидетельствуй во имя,И зверствуй именем вождя.Любой судьбине благодарен,Тверди одно, как он велик,Хотя б ты крымский был татарин,Ингушиль друг степей — калмык.Рукоплещи всем приговорам,Каких постигнуть не дано.Оклевещи народ, с которымВ изгнанье брошен заодно.И в душном скопище исходовНет, не библейских, наших днейПревозноси отца народов:Он сверх всего. Ему видней.Он все начала возвещает.И все концы, само собой.Сын за отца не отвечаетЗакон, что также означает:Отец за сына — головой.Но все законы погасилаДля самого благая ночь.И не ответчик он за сына,Ах, ни за сына, ни за дочь.Там, у немой стены кремлевской,По счастью, знать не знает он,Какой лихой бедой отцовскойПокрыт его загробный сон…Давно отцами стали дети,Но за всеобщего отцаМы оказались все в ответе,И длится суд десятилетий,И не видать еще конца.
Забыть, забыть велят безмолвно,Хотят в забвенье утопитьЖивую быль.И чтобы волныНад ней сомкнулись.Быль — забыть!Забыть родных и близких лицаИ стольких судеб крестный путьВсе то, что сном давнишним будь,Дурною, дикой небылицей,Так и ее — поди забудь.Но это было явной быльюДля тех, чей был оборван век,Для ставших лагерною пылью,Как некто некогда изрек.Забыть — о, нет, не с теми вместеЗабыть, что не пришли с войны,Одних, что даже этой честиСуровой были лишены.Забыть велят и просят ласкойНе помнить — память под печать,Чтоб ненароком той огласкойНепосвященных не смущать.Нет, все былые недомолвкиДомолвить ныне долг велит.Пытливой дочке-комсомолкеПоди сошлись на свой главлит;Втолкуй, зачем и чья опекаК статье закрытой отнеслаНеназываемого векаНедоброй памяти дела;Какой, в порядок не внесенный,Решил за нас Особый съездНа этой памяти бесонной,На ней как раз Поставить крест.И кто сказал, что взрослым людямСтраниц иных нельзя прочесть?Иль нашей доблести убудетИ на миру померкнет честь?Иль, о минувшем вслух поведав,Мы лишь порадуем врага,Что за свои платить победыСлучалось нам втридорога?В новинку ль нам его злословье?Иль все, чем в мире мы сильны,О матерях забыть и женах,Своей не ведавших вины,О детях, с ними разлученныхИ до войны, И без войны.А к слову — о непосвященныхГде взять их? Все посвящены.Все знают все; беда с народом!Не тем, так этим знают родом.Не по отметкам и рубцам,Так мимоездом, мимоходом,Не сам, Так через тех, кто сам…И даром думают, что памятьНе дорожит сама собой,Что ряской времени затянетЛюбую быль,Любую боль;Что так и так — летит планета,Годам и дням ведя отсчет,И что не взыщется с поэта,Когда за призраком запретаСмолчит про то, что душу жжет…Со всей взращенной нами новью,И потом политой и кровью,Уже не стоит той цены?И дело наше — только греза,И слава — шум пустой молвы?Тогда молчальники правы,Тогда все прах — стихи и проза,Все только так — из головы.Тогда совсем уже не диво,Что голос памяти правдивойВещал бы нам и впредь беду:Кто прячет прошлое ревниво,Тот вряд ли с будущим в ладу…Что нынче счесть большим, что малымКак знать, но люди не трава:Не обратить их всех наваломВ одних не помнящих родства.Пусть очевидцев поколеньяСойдут по-тихому на дно,Благополучного забвеньяПрироде нашей не дано.Спроста иные затвердили,Что будто нам про черный деньНе ко двору все эти были,На нас кидающие тень.Но все, что было, не забыто,Не шито-крыто на миру.Одна неправда нам в убытокИ только правда ко двору!А я — не те уже годочки,Не вправе я себе отсрочкиПредоставлять.Гора бы с плечЕще успеть без проволочкиНемую боль в слова облечь.Ту боль, что скрытно временамиИ встарь теснила нам сердцаИ что глушили мы громамиРукоплесканий в честь отца.С предельной силой в каждом залеОни гремели потому,Что мы всегда не одномуТому отцу рукоплескали.Всегда, казалось, рядом был,Свою земную сдавший смену,Тот, кто оваций не любил,По крайней мере знал им цену.Чей образ вечным и живымМир уберег за гранью бренной,Кого учителем своимИменовал отец смиренно.И, грубо сдвоив имена,Мы как одно их возглашалиИ заносили на скрижали,Как будто суть была одна.А страх, что всем у изголовьяЛихая ставила пора,Нас обучил хранить безмолвьеПеред разгулом недобра.Велел в безгласной нашей долеНа мысль в спецсектор сдать права,С тех пор как отзыв давней болиОна для нас — явись едва.Нет, дай нам знак верховной воли,Дай откровенье божества.И наготове вздох особыйДерзанья нашего предел:Вот если б Ленин встал из гроба,На все, что стало, поглядел…Уж он за всеми мелочамиУзрел бы ширь и глубину.А может быть, пожал плечамиИ обронил бы: — Ну и ну!Так, сяк гадают те и эти,Предвидя тот иль этот суд,Как наигравшиеся дети,Что из отлучки старших ждут.Но все, что стало или станет,Не сдать, не сбыть нам с рук своих.И Ленин нас судить не встанетОн не был богом и в живых.А вы, что ныне норовитеВернуть былую благодать,Так вы уж Сталина зовитеОн богом был Он может встать.И что он легок на поминеИ подлунном мире, бог-отец,О том свидетельствует нынеЕго китайский образец.…Ну что ж, пускай на сеновале,Где мы в ту ночь отвергли сон,Иными мнились наши дали,Нам сокрушаться не резон.Чтоб мерить все надежной меркой,Чтоб с правдой сущей быть не врозь,Многостороннюю проверкуПрошли мы — где кому пришлось.И опыт — наш почтенный лекарь,Подчас причудливо крутой,Нам подносил по воле векаЕго целительный настой.Зато и впредь как были — будем,Какая вдруг ни грянь гроза,Людьми — из тех людей, что людям,Не пряча глаз,Глядят в глаза.