Шрифт:
– Возможно, они думают, что мы мертвы, - предположил Дью, безжалостный в своем отчаянии.
– Но я так не думаю, - остановила его Миоцен.
– А даже, если бы так и было, кто-то все равно должен был заинтересоваться нашими останками. И ответами.
Уошен не могла вымолвить ни слова. После трех лет тяжких трудов, грубой пищи и искусственно поддерживаемой надежды она вдруг почувствовала себя бесконечно уставшей и печальной.
Вице-премьер замедлила шаг, словно пробираясь сквозь чащу вопросов.
– Все механизмы разрушены Событием, - объясняла она.
– Это наше прозвище этого феномена. Событие. То, от чего нас расшвыряло на части, нейтрализовало противодействующие поля. Те, что под нами, и те, что над нами. А когда это случилось, наши кары и дроны. датчики и компьютеры превратились в простые отбросы.
– А восстановить их невозможно?
– встрял Обет.
– Мы даже не знаем, каким образом они сломаны, - жестко ответила Миоцен.
– Все замолчали.- Но мы-то тем не менее, выжили, - криво улыбнулась она.
– Деревянные убежища. Некоторые железные вещи. Маятниковые часы. Сила пара. И достаточное количество всякого самодельного оборудования, вроде залатанных телескопов, позволяющих нам заниматься кое-какими детскими исследованиями.
Проход сделал плавный поворот.
Весь подлесок был вырублен и выброшен, оставлены только зрелые деревья, дававшие густую тень. Новое поселение тянулось во все стороны. Как и все построенное капитанами, оно было сооружено по всем правилам и единообразно. Каждый дом был квадратным и прочным, сложенным из серых бревен какого-то дерева, срубленного железными топорами и склеенного каким-то рыжеватым известковым раствором. Все тропки были аккуратно огорожены поленьями, некоторые даже имели названия. Центральная. Главная. Левая, Правая, Золотая. Каждый капитан был в форме и каждый улыбался, занимая свое место в ровных рядах и стараясь скрыть усталость в глазах и нервное возбуждение в голосе.
Около двух сотен человек приветствовали команду Уошен привычным «Салют!»
Некоторые, правда, прокричали и «С возвращением!».
Уошен явственно ощущала запах человеческого пота, как и разнообразные ароматы домашнего очага. Затем ветер переменился, пахнуло знакомым, богатым запахом жарившегося на медленном огне жучиного мяса.
В их честь даже был устроен пир.
– Но как вы узнали о нашем возвращении?
– не выдержала она.
– Были замечены ваши следы, - ответила Миоцен.
– Неподалеку от моста.
– Я их увидела, - гордо сообщила Ааслин, выходя вперед.
– Сосчитала, прикинула, поняла, что это вы, и бросилась сообщить домой.
– Сюда есть более короткий путь, чем тот, который обнаружили вы, - пояснила Миоцен.
– Короче трех лет?
– ухмыльнулся Дью.
Все нервно рассмеялись, но так же быстро затихли, и Ааслин призналась:
– Почти четырех.
У нее было умное подвижное лицо, черная, как железо, кожа, и среди прочих она казалась единственно счастливым человеком - инженер, дослужившийся до капитана, с возложенной на нее ответственностью за воссоздание всех вещей, которые когда-либо изобретали люди. Начав с ничего, с минимумом ресурсов… и все же она выглядела довольной.
– У нас нет часов, - продолжала она.
– Мы живем по ощущениям, и получается, что день теперь длится в тридцать - тридцать два часа.
Это сообщение ни у кого не вызвало удивления, и только Салюки, воскликнув: «Четыре года!» - шагнула в яркую полосу света, глядя куда-то в просвет деревьев, словно желая увидеть там недоступный базовый лагерь.
– Четыре долгих года…
Если бы в базовом лагере остался хотя бы один капитан, он уже давно мог позвать на помощь или, по крайней мере, проделать долгий путь через топливный бак и обиталище пиявок в штаб-квартиру Премьера… разумеется, имея в виду, что наверху есть, кого искать.
Предположив худшее, Уошен содрогнулась и заставила себя поинтересоваться самым осторожным тоном, кого нет сейчас в этом лагере.
Миоцен перебрала с дюжину имен.
Одиннадцать из них были друзьями и коллегами Уошен. Двенадцатый - Вице-премьер Хазз - принадлежал к первым обитателям Корабля.
– Он был последним, - пояснила Миоцен, считавшаяся ближайшим другом Хазза.
– Два месяца назад открылась расщелина, и расплавленное железо поглотило его.
Над маленькой деревней повисло молчание.
– Я видела, как он умирал, - нехотя добавила Миоцен, и ее повлажневшие устремленные куда-то вдаль глаза сверкнули гневом.
– И теперь у меня одна цель.
– Надо выбраться в наш мир, наверх. Во что бы то ни стало. И тогда я лично приду к Премьеру и спрошу, зачем она послала нас сюда! Для того, чтобы исследовать это место? Или для того, чтобы просто-напросто избавиться от нас?
Глава тринадцатая
Досада всегда играет на руку женщинам. Миоцен, ненавидевшая теперь свою судьбу, проклинала неподвластное сознанию событие, забросившее ее в этот ужасный мир. Каждая неприятность - а их было здесь в избытке - питала ее ненависть и одновременно дикую энергию. Каждая смерть становилась трагедией, пробуждающей жизни и дававшей опыт. А каждый изредка выпадавший на их долю успех был шагом на пути от. плохого к хорошему.