Шрифт:
– Суперохлаждение, - подтвердила Миоцен и сама тронула щиток. Люк закрылся.
– Доблестный, - позвала она изнутри.
– Я верю тебе.
Человечек отчаянно закричал.
Закрытый люк загерметизировался, и обе женщины уселись бок о бок.
– Вы верите ему и уважаете меня, - пробормотала Уошен, накинув страховочные ремни и засмеявшись.
– Значит, Вера и Уважение. И это от вас. В кои-то веки.
Миоцен не повернула головы, занимаясь приборами.
– Ты одарена больше меня, Уошен. Ты умеешь говорить с внуками и с другими капитанами… И это прекрасное качество, которое дает тебе колоссальное преимущество…
– Почему же это преимущество?
– вынуждена была поинтересоваться Уошен.
– Я могла бы испытать Корабль в одиночку, - призналась Миоцен.- Но если случится самое худшее - если все наверху пусто и мертво - тогда ты, Уошен… тогда ты будешь лучшим кандидатом, чтобы принести вниз эту печальную весть…
Глава двадцать четвертая
И вот наступила кульминация более чем четырехтысячелетнего труда - два капитана были готовы оторваться от Медуллы. Уошен, привязанная страховочными ремнями к примитивному креслу, прекрасно понимала, что делать ей здесь нечего, кроме того как просто сидеть, ждать и надеяться на лучшее, но все же испытывала волнение и гордость.
Отдавая приказания сухим ломким голосом, Миоцен готовила корабль к запуску.
Ее таинственный спутник вполне мог бы напоминать Тилла или Дью, но говорил уж слишком заторможено и неуверенно, чтобы его можно было причислить к потомкам таких людей. Он произносил по внутренней связи «Хорошо», «Да» или «Номинал» с большими и странными паузами.
Капитаны сидели рядом. Не имея возможности видеть лицо Миоцен целиком, Уошен стала думать о другом, вернее, немного о другом. Лицо ее напарницы оставалось, вроде бы, все таким же холодным и закрытым, как всегда, но сейчас оно, тем не менее, стало другим. Уошен всегда поражалась, как Медулла оссиум изменил эту несгибаемую женщину. Изменились пустые, жадные глаза, изменился рот, чьи уголки словно навеки застыли в страдальческой улыбке. А когда она говорила, в каждом слове явственно слышалась печаль и совсем мало удовлетворения.
– Запускай!
– произнес этот печальный голос. Повисло долгое молчание.
– Слушаюсь, мадам, - с мягким сожалением ответил странный человечек.
Их прижало к сиденьям, и Корабль выбрался в темную безвоздушную шахту. Это не было самим мостом и никогда не должно было им стать, а служило всего лишь подобием кладовой для приборов и амуниции. Корабль медленно опускался к стартовой площадке, к ее электромагнитному затвору. Миоцен шептала себе под нос какие-то технические детали. Терминальная скорость. Экспозиция. Транзитное время. Уровень защиты. Система дублирования.
Их уродливое ядро резко остановилось, и его толстые стены принялись жужжать, трещать и кряхтеть, в то время как защитные поля вокруг них сжимались все туже.
– Запускай!
– снова приказала Миоцен.
Но ответа на этот раз не последовало. Неужели помощник ослушался? Но не успела Уошен додумать эту мысль, как оказалась вжата в сиденье до боли в костях, а перегрузки все росли, терзая плоть и кипятя кровь в венах.
Затем наступило ощущение полета.
Приятное, расслабляющее чувство.
После того, как они вылетели из шахты, все путешествие сквозь атмосферу не заняло и половины секунды, крошечные огни вспыхнули на обшивке и погасли. Внутренним взором Уошен видела все: и грозовые облака над Медулла оссиумом, и города, и уставшие извергаться вулканы. Но тут они врезались в силовые поля, и в глазах у нее заплясали разноцветные бессмысленные фигурки, а в умирающем мозгу заговорили тысячи сбивчивых испуганных голосов. Сумасшествие.
Восемнадцать секунд безумия.
Время едва тянулось. Она знала еще там, на своем пункте, что так и будет, и потому сейчас пыталась выкроить хотя бы одну человеческую мысль из этого визжащего хаоса. Начался так называемый синдром контрфорсов. Но если он будет продлится больше восемнадцати секунд, это будет говорить лишь о том, что они не цопали в цель, провалили дело и отныне им придется навеки болтаться на фатальной орбите Медуллы.
Нет, этого не может быть, молила Уошен.
Ей передался страх испуганных голосов, дикая паника охватила ее, взяла за горло; страшная жажда сменилась тошнотой. Уошен перегнулась, насколько позволяли страховочные ремни, и левой рукой умудрилась вытащить свои серебряные часы и открыть их. Эти привычные действия изнурили ее так, будто она провела столетия за непосильной работой.
Бессильная рука замерла.
Оглушающее тикание показало, что прошла целая секунда.
Потом другая.
А потом их сиденья разомкнулись и соскользнули на титановые рельсы, снова столкнулись на другом конце маленькой кабины и соединились с решительным щелчком.
Уошен подняла голову.
Проглотив отвратительный комок горечи и рвоты, она поглядела туда, где только что находилась. И увидела себя с искаженным лицом, с глазами, глядевшими в никуда, с мокрыми распущенными волосами и с раскрытым ртом, из Которого готовы были вырваться мучительные крики.
Уошен пришла в ужас от этой галлюцинации.
Но в этот момент злые огни вспыхнули под ракетой, и судно врезалось, как она надеялась, в останки первоначального моста.
Соединение.
Уошен чувствовала, как судно царапает гиперфибру. Справа послышался пронзительный визг - это трубки и бурлящие суперпроводники отвалились прочь. Потом на мгновение наступила тишина, тут же сменившаяся низким ревом слева - машина входила в шахту.