— Ну, не буквально, — в словах Рика почувствовалась неуверенность. Окажись он и впрямь перед дверью на пороге ослепительной мисс Катрины Джордан, она наверняка бы так и сделала. — Этот вопрос еще не обсуждался — пока. Вот и все.

— Ну да, трудновато приглашать кого-либо на обед, если тебе и слова не дают сказать.

Рик удивился, когда заметил, что он смотрит на трубку так, словно разговаривает с телефоном.

— Спасибо за материнскую заботу и поддержку.

— Да? А почему я должна помогать морочить голову очередной девушке? Сколько женских сердец ты уже разбил?

Такое обвинение удивило и огорчило его.

— Но я никогда не разбивал ничьих сердец. Каждая женщина, которой я когда-либо назначал свидание, потом становилась моим хорошим другом.

— Твое очарование — это и счастье, и несчастье одновременно, дорогой. Ты притягиваешь людей как магнит. Но это всего лишь одна сторона твоей натуры. И лишь потом, когда они узнают тебя лучше, они стараются держаться от тебя как можно дальше. — Она тяжело вздохнула, и в ее голосе прозвучала такая грусть, что Рик многое понял, хотя и не хотел бы этого понимать. — Мы всегда мечтаем о том, чего не можем достичь легко.

— Мама, пожалуйста, не начинай.

— Не начинать что? Хорошо, не буду. Только, видно, придется мне лечь в могилу, так и не увидев внуков.

Рик снизил скорость, свернул к стоянке возле высокого дома и остановился перед воротами.

— Тебе не кажется, что мы уже много раз говорили на эту тему?

— Да, говорили, помню прекрасно. Только скажи мне откровенно, почему тебя бросает в жар от одного лишь разговора о браке и семье?

— Ты же прекрасно знаешь почему. — Как ему не нравился этот разговор! Он всегда ненавидел подобные разговоры! — На следующей неделе я улетаю в Тахо. Мне нужно обсудить кое с кем вопросы по поводу нового казино. Ты не присоединишься ко мне?

Ты никогда не видела автоматов для игр, тебе понравится, вот увидишь. А я со своей стороны обещаю не заигрываться допоздна…

— Дорогой, ты помнишь, сколько тебе лет? Тридцать шесть, кажется? Так вот, не пора ли уже и остепениться?

— Ну, мам!

— Я хочу внуков!

— Тогда найми кого-нибудь, — чуть ли не выкрикнул Рик, тут же пожалев о своем повышенном тоне.

Он вздохнул, поставил машину на парковку и выключил мотор. — Мам, ну пожалуйста! Поверь мне, я делаю одолжение женщинам, когда не позволяю им втянуть себя в семейное болото. Я не создан для семейной жизни.

Ее голос смягчился:

— Пожалуйста, не повторяй моих ошибок.

— Мам, это им не повезло, а не тебе.

Она так тяжело вздохнула, что этот вздох перевернул Рику душу. Он почувствовал боль матери, боль от ран, нанесенных негодяями, которые бросили ее одну с ребенком. Боль, которую она упорно отказывалась признавать. Несмотря на боль, несмотря на все потери, она относилась к жизни оптимистически, с неубывающей верой в то, что нет такой боли, которую бы не смогла заглушить ее безграничная любовь.

Как бы Рик ни уважал и ни любил свою мать, он отчетливо видел в ее глазах то же самое циничное выражение по отношению к мужчинам, которое было у Катрины Джордан. Ее глаза выдавали прошлую боль. Он понял, что и Катрин не раз обманывали.

Частенько ее глаза выдавали уязвимость и тихую надежду на счастье, которая трогала его до глубины души.

Он не знал, откуда у него постоянное желание ее защищать и о ней заботиться. Он не понимал, почему ее образ без конца преследует его. Ему казалось, что она всегда рядом с ним. У него было такое впечатление, словно он внезапно обнаружил свою вторую половинку, которую потерял когда-то давным-давно и о существовании которой напрочь забыл.

— Рик, ты еще на проводе?

— Уже поздно, — прошептал он. — Тебе необходимо немного отдохнуть.

— Думаю, ты прав.

— Мам, слушай.

— Да?

Он помолчал.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, дорогой. Спокойной ночи.

Мать повесила трубку.

Темнота и холод навалились на него, когда он вышел из машины.

Как в могиле, подумал он.

Совсем один. В тишине и темноте.

Один.

Паника стала медленно заползать ему в душу, проникая сквозь броню рассудка, заполняя самые потаенные уголки души. Одиночество, как ему казалось, стало его суровой судьбой, и Рик безоговорочно ее принимал. Просто у него не было иного выхода.

Фрэнк Глазго вышел из лифта. Сложив руки за спиной, хмуря брови, он шел по коридору, заглядывая то в одну, то в другую комнату. Увидев Катрину, он подошел к ней и, поздоровавшись, поинтересовался:

— Надеюсь, вас проинформировали о том, что скоро начнутся семинары по повышению квалификации?

— Да, конечно.

— В таком случае все в порядке. — Резко повернувшись, он вышел в коридор и направился в северную часть здания.

Катрина поспешила за ним, чувствуя некоторое беспокойство.