– Я ведь уже сказал тебе, что так и не выучил квенья, - усмехнулся проводник.

– Кто ты?

– А кем я могу, по-твоему, быть?
– пожал плечами Ханко.
– Назгулом? Я тот, кто я есть, не больше, но и не меньше.

– Это не ответ.

– Это как раз и есть единственный ответ, на который ты можешь рассчитывать, партнер, - сказал проводник.
– Потому как история моей жизни, ты уж прости, останется при мне - равно как и твоя при тебе.

– Ну погадать-то, - мечтательно произнес гном, - я могу?

– Сколько угодно, - Ханко аккуратно положил карабин обратно на одеяло и принялся закутывать его.
– Я даже могу подсказать.

– Подскажи.

– Как наверняка сообщил вам старина Хренброкл, я появился в Пограничье семь лет назад. Как сообщил тебе только что я сам, в моей жизни также имеются четыре года, проведенные на войне. Логично будет предположить, что событие, повлекшее формирование моего столь озадачивающего тебя облика, находится где-то в промежутке между вышеуказанными периодами? Я достаточно понятно выразился, а, партнер?

– О да, - кивнул Малыш.
– Вполне.

Иллика аэн Леда, познавшая отчаяние

Возвращение в реальный мир было донельзя мучительным. Более того, в первый момент, ощутив навалившуюся на меня тяжесть, я вообразила, что за время беспамятства наши попутчики-люди успели признать бедную эльфийскую принцессу безвременно умершей и позаботиться об ее упокоении. К счастью, период панического ужаса был недолог, а потом я с облегчением осознала, что, точнее, кто именно придавливает меня к ковру и что выбраться из-под обмякшего тела моей спутницы задача хоть и не простая, но все же не в пример более легкая, чем выкапывание из могилы. Другой вопрос, что по весу... я, конечно, предполагала, что моя спутница - существо весьма нелегкое во всех смыслах, но до сего момента не догадывалась, насколько именно.

Все же я попыталась пошевелиться - но в этот миг поезд резко дернулся, и что-то холодное коснулось моего виска, вновь отправив меня в объятия голубого тумана.

Следующее пробуждение оказалось не в пример приятнее - благодаря исчезновению давящей сверху массы. Открыв глаза, я обнаружила обладательницу оной массы, оглядывающуюся по сторонам с явным намерением кого-нибудь убить... а потом воскресить и убить еще раз... и еще раз... после чего вдосталь поглумиться над трупом.

– Что это было?

– Это, - брезгливо покосилась Юлла на валяющуюся на столике бутылочку, прогресс в области алхимии.

– Я серьезно!

– И я серьезно, - отозвалась стражница.
– Когда меня лет пять назад пытались травануть такой же мерзостью, то просыпаться после нее было - как после трехнедельного запоя. Так что прогресс, как говорят люди, налицо. У тебя голова не болит?

– Нет, - неуверенно сказала я.
– Но вот какое-то странное чувство... словно чего-то не хватает... и почему в вагоне, кроме нас, никого нет... мы что, стоим?!

– Похоже, - наклонившись, моя спутница щелкнула стопорами и, опустив окно, прислушалась к доносящимся снаружи негодующим воплям:

– Скреглик млин!

– Это и в самом деле возможно - украсть локомотив?
– севшим голосом переспросила я.

– Украсть можно все, - проворчала моя спутница, выглядывая в окно.
– Будь то любимый единорог Его Величества или винты от броненосца. Вопрос лишь в том....

И в этот миг я поняла, что за странное чувство гложет меня... и увидела, чего мне не хватает!

– Юлла-а-а!!!

Кажется, до сегодняшнего дня я не издавала подобных звуков ни разу в жизни - равно как и не слышала их в исполнении какого-нибудь иного Перворожденного. Также глубоко сомневаюсь, что легкие живого существа способны произвести их самостоятельно - скорее, тут была замешана также инстинктивная магия.

Не знаю, как отреагировали на этот вопль остальные пассажиры поезда - так же, как и все прочие в радиусе трех миль от нашего вагона. Та же, к кому он был обращен, подпрыгнула, едва не расшибив затылок о верхний край окна, и повернулась ко мне с крайне неодобрительным выражением на лице.

– Боги, принцесса, зачем же так кр...
– в этот миг Юлла увидела, на что именно я пялюсь втрое увеличенными по сравнению с обычным состоянием глазами, и осеклась.

– Украли...

Небольшая зеленая сумка, достать что-либо из которой могла только я хитроумнейшее, три дня выплетаемое придворным магом заклятье!
– алела небрежно вспоротым боком, а рядом с ней лежала распахнутая шкатулка, без содержимого которой моя Великая Миссия не стоила и ломаного гроша.

Не знаю, сколько я стояла там подобно статуе в дворцовом парке - время потеряло для меня всякое значение, равно как и все иное. В Мире осталась лишь продолговатая выемка на белом бархате - и черное, как Вечный Мрак, отчаяние.