Материал придется снимать. Полоса, посвященная Международному женскому дню, горит.

– Твое предложение? – оборвал Курбатов.

У секретаря предложений не было. В запасе, правда, имелся очерк о комсомолке, чистой по всем статьям (выдвиженка, делегат съезда), однако, по полученной справке, на днях автор очерка взят, и публикация его творений, какими бы они ни были, естественно, исключалась.

Курбатов велел свистать всех наверх и через четверть часа представить новый макет.

Секретарь исчез. Курбатов остановил отсутствующий взгляд на Гоше и спросил внезапно:

– У тебя случайно знакомой комсомолочки нет?

– Есть, – сказал Гоша заносчиво.

– Врешь! Где работает?

– На почтамте. Продает марки.

– Слабовасто.

– Зато она дочь челюскинца.

– Врешь! Бери командировку, скачи к ней. Сгоношишь читабельный очерк, проведу во внештатные. А потом… потом видно будет. Да ты не пузырись. Советую соглашаться.

– Когда доставить материал? – спросил Гоша официально.

Курбатов сострил:

– Вчера! – и загоготал победным скифским гоготом.

Через полчаса Гоша с казенным «кодаком» прибежал к Тате. Она оценила суливший удачу случай, отсоветовала углубляться в сюжеты, имеющие отношение к наркомпочтелю, и убедила непрактичного гения окунуться в рабочую гущу.

И Гоша окунулся в шахту 41-бис.

Чугуевой не было. Гоша пошел искать ее и дошел до забоя, В банном тумане под дождем, льющимся с кровли, ребята отваливали пласты жирно-черной глины заиндевевшими от сжатого воздуха отбойными молотками. Мокрые девчата в лифчиках и брезентовых штанах грузили породу и гнали вагонетки к стволу. А навстречу везли стояки – бревна около полуметра толщиной. Антрацитово-черный лоб забоя, прикоснувшись к воздуху, бледнел на глазах, принимал мертвенный оттенок тлеющей золы.

На вежливые вопросы Гоши, поглощенные битвой за девять и четыре, ребята дико кричали «Посторонись!» или не отвечали вовсе.

Гоша вернулся к Осипу и покорно стал дожидаться.

Капала вода. Волокнисто пахло гнилушками. Как муха в паутине, гудел на столе жестяной ящик с черепом.

– Вот она, – сказал Осип.

Сперва было слышно только, как шлепают доски. Потом из темноты штольни выделилось грузное существо. Оно косолапо шагало по колено в тумане, чавкая метроходами. Гоша еще не приспособился ни к расстояниям, ни к призрачному освещению подземелья, и существо показалось ему огромным.

Чугуева подошла к Осипу и встала как лист перед травой. Она держала мартын с размочаленным наклепом. Несмотря на грузность, было что-то изящное и в ее позе, и в косо заломленной штормовке, и в аккуратном узелке, притороченном к поясу. Осип ждал. Она виновато сопела.

– Ну чего? – спросил Осип нехотя.

– Не дают, – промолвила она.

– Что значит – не дают?

– Не дают, и все.

– Несознательные?

– Кто их знает. Не дают.

– У кого просила?

– У во всех. Не дают, – она подумала и пояснила: – Не дадим, говорят.

– А как за девять и четыре с тупым топором драться?

– Не знаю.

– У них не спросила?

– Нет.

– Что же ты?

– А что я? Не дают, ну!

Гоша вспомнил предупреждение бригадира. Чугуева действительно слова даром не отпускала.

– А ты добром просила-то?

– Добром. Оселок, мол, надо. Топор точить.

– А они что?

– Не дают.

– Сами точат?

– Никто не точит. Не дают, и все.

– Да пошто?

– А знаю? Ступай, говорят, отседа. Ты что, говорят, ему в кульеры нанялась? Пускай сам попросит.

– А ты что?

– Чего я-то… Не дают, ну…

Осип поглядел на нее внимательно. Спросил быстро:

– Булка есть?

– Нет. Всю приела.

– А там что? – Он кивнул на узелок. – Дай гляну.

Он развязал узелок по-волчьи, зубами. Там оказались баночка из-под крема «Леда» с мелкой монетой, хлебная карточка, проездной до Лоси, крошечная иконка, уголок зеркала, соевая конфетка «шантеклер» и несколько конфетных фантиков. Конфету Осип съел, остальное вернул, чтобы завязала сама.

– Снова идти?

– Ступай. Подскажи им про девять и четыре.

– Пардон, пардон! – заторопился Гоша. – Куда же вы ее засылаете? Она мне самому нужна! Добрый день, товарищ Чугуева!… Мне ее бригадир обещал!.. Присаживайтесь.

Чугуева вопросительно поглядела на Осипа.

– А оселок? – спросил он.

– Я вам достану оселок, – пообещал Гоша. – У нас есть. На кухне. Я вам подарю…

– Это еще когда будет, – сказал Осип.

– А у меня задание газеты. Экстренное! Я полчаса жду.