– Ступай, Васька! – сказал Осип.

Чугуева вопросительно поглядела на Гошу.

– Нет, пардон! Послушайте, если она уйдет, я пропал… Прошу вас… Бывают же у человека, в конце концов, крайние обстоятельства.

– Бывают, – сказал Осип. – А тебя за оселком послали, надо было принесть, – и зашлепал по мокрым доскам в темноту.

– Осерчал, – вздохнула Чугуева.

– Ничего. Я ему подарю оселок. И еще у нас где-то валяется отвертка… Ваше имя, пожалуйста?

– А на что вам?

– Как же… Не могу же я вас называть Васей.

– Ну, Маргарита… – застенчиво проговорила Чугуева и покраснела.

– Видите, как хорошо! Маргарита! В этом уже есть что-то. Маргарита – по-латыни «жемчужина». Где-то у меня тут блокнотик… – Гоша стал весело охлопывать себя, будто заплясал цыганочку. – Ага, вот он. Мне у вас колоссально везет. Не успел спуститься, завалило Круглова. Ну вы, конечно, понимаете, не в том везет, что его завалило, а в том, что сюжет… И опять не то… Наплевать на сюжет. Повезло в том, что рядом оказались вы и спасли его. Вербицкая написала бы – вырвали из когтей смерти… Теперь так не пишут… Современный очерк требует динамики, Рита. А Круглова я понял плохо. Чуть не сосватал филата вам в женихи.

Он засмеялся, приглашая и Чугуеву повеселиться над его технической наивностью. Она прослушала его смех с тем же недоумением, с каким слушала рассказ о Круглове. Гоша поперхнулся и сказал:

– А время идет. Присядем.

– Садитесь. Мы постоим, – возразила Чугуева.

– Тогда и мы постоим. Равноправие… Вы с Волги?

– А вам что?

– Как это что? Простите, я не представился! Успенский, Георгий Георгиевич. Писателя Успенского знаете? Нет? Это хорошо, потому что я не тот Успенский, которого вы не знаете, а другой Успенский, которого вы тоже пока не знаете.

Она смотрела на него тревожно.

– А кроме шуток, мне поручили написать про вас очерк.

– Про меня? – ожила наконец Чугуева. – Еще новости! На меня ни один начальник сроду не обижался. Чего про меня писать? Я не дамся.

– Вы не поняли, Рита. Редакция заказала положительный материал… Какая духота у вас… Дышать нечем. Как в сицилийском быке. Вы слышали о сицилийском быке?

– Нет.

– О, это весьма интересно! Я недавно вычитал: царствовал в Сицилии тиран Фаларид. Давно еще. До нашей эры. И вот этот Фаларид приказал сделать из железа быка. И тех, кто ему не нравился, загружали в быка, запирали люк, а под быком разводили костер.

– Вот они, капиталисты, что делают, – сказала Чугуева. – Мне идти!

– Куда идти? А очерк? Итак, вернемся в двадцатый век, Рита. Судя по круглым «о», жили вы на Волге. В колхозе. Верно? Да, самое главное! У быка была разинутая пасть, представляете? И, когда несчастных поджаривали, они, конечно, выли. А получалось, будто бык мычит… Только и всего. Хитроумно, не правда ли?

– Господи, куда это Осип подевался? – тоскливо промолвила Чугуева.

– Ах, да, Осип. Давайте продолжим, – Гоша снова похлопал себя по бокам, достал блокнот. – Скажите, пожалуйста, Рита, вы сами подошли к Круглову, когда случилась авария, или он позвал вас?

– Ничего не знаю.

– Как не знаете?

– А так. Митьку спросите. Он бригадир, он знает, что говорить, а чего нет.

– Да ведь мне не про бригадира писать, а про вас. И не опасайтесь, пожалуйста. Мне заказан положительный материал. К женскому празднику. Панегирик советской женщине. Так что я к вам явился не Зоилом, а скорей Исократом.

– Это вы там работаете?

– Да нет. Это был такой сочинитель хвалебных речей – Исократ. Он сочинял, а говорили другие… Кстати, Исократ сочинял свой первый панегирик десять лет, а с меня требуют сегодня вечером.

– Да что вам надо-то? Я не пойму.

– Мне надо все. Моя задача – написать так, чтобы читатель увидел вашу душу и вашу жизнь. Подумайте только, вас узнает весь Советский Союз. Мама развернет газету и скажет: вот она, моя жемчужинка! Разве это не приятно?

– До Клима Степановича тоже дойдет? – спросила Чугуева, оглянувшись. – А кто это?

– Председатель исполкома.

– Конечно. И до Клима Степановича дойдет. Газета популярная. Читают ее в самых глухих уголках России.

– И высланные?

– Какие высланные? Да вы не волнуйтесь.

– А ежели я не желаю?

– Почему? Я хорошо напишу. Точно.

– А я все одно не желаю. – На лице Чугуевой заблестел крупный пот. – Не желаю… Мне недосуг. Марчеванить надоть.

– Гвозди бы делать из этих людей, – в сердцах процедил Гоша.

– Чего?

– Ничего… Послушайте, Рита, меня сам редактор направил. Давайте присядем и побеседуем, как эти самые, как их… ну, как земляки. Представьте, я вам земляк или, еще лучше, кум, навестил вас…