Лина плакала.

Нервы её были на пределе.

Она и вправду как-то не задумывалась, что означает на самом деле, в серьез, - искать деньги. Да, Стас прав, она представляла это чем-то вроде игры, ну, не игры... Но не вспарывания подушек и матрасов! А диван? Тахта?.. Кресла? Что, это все тоже вспороть? Разломать и выбросить? Конечно, она обо всем расскажет Неле, она купит новую мебель... Но тогда надо будет признаться и в том, что её Саша - вор, грабитель, предатель.

На это у неё сил не хватит.

Может, не бежать от судьбы, а отдаться на волю Доброхотова?..

Но если допустить его до квартиры, он не только диваны порежет, он квартиру разрушит, стены разобьет! А у "ее" американцев?

Она взялась не за свое дело.

Надо прекращать это варварство.

Стасик, в общем-то прав. Или искать, или прекращать. По карманам лазать и шкафчики раскрывать - глупо, она не девочка, чтобы этого не понимать.

Но не понимала же!

Стас был взбешен, Но молчал.

Молчала и Лина, лихорадочно отыскивая выход. ... Может быть, комнаты пока оставить в покое?.. Куда мог бы Саша спрятать деньги? Надо подумать, надо вспомнить его самого, куда именно он мог положить...

Она сказала об этом Стасу, тот пожал плечами: думай.

А сам пошел на кухню, налил водки в стакан и выпил.

Лина напряженно думала.

Одним летом Саша довольно долго жил у Нели, та, как обычно, была в отъезде.

Он хвастал Лине, что наладил у бесхозяйственной Нельки всю сантехнику.

Вот где сначала нужно искать!

И перед Нелькой можно оправдаться - соседи залили... ... Ну, какая же она дурочка! Стоило чуть-чуть подумать, как ответ - вот он! И если не там, то ни в какие матрасы и кресла Сашка зашивать бы не стал. У него были руки мужика! Как и у Стаса, ей кажется.

Она бодро вошла на кухню.

Стас как-то безнадежно жевал огурец, глядя в темное окно.

У неё сжалось сердце: таким он показался ей почему-то несчастным, расстроенным...

Ему, видимо, очень нужны деньги! Из-за той истории он хочет уехать. И уехать с ней, он же сказал, а она ещё ничего не решила и пока решать не будет.

На её шаги он обернулся, лицо его было недовольным.
– Ну, надумала что-нибудь?
– Спросил он насмешливо-грубо.

Она обиделась и расстроилась.

Он заметил это и уже с улыбкой схватил её за руку и притянул на колени. Стал целовать в шею, в ухо, висок, от него заполыхало жаром, Лина вздрогнула и почувствовала, как тот же огонь охватывает и её тело. Накатили слабость и желание. ... Только не это, только не сейчас, пусть он не знает, как действует на меня.

Она прошептала.
– Милый, отпусти меня, иначе мы с тобой вообще ничего не сделаем, кроме...

Он послушался, спихнул шутливо с колен.
– Ну, - спросил он, - так ты что-то надумала, как я понял (Лина каждый раз удивлялась, как быстро он переходит из одного состояния в другое, прямо противоположное. Только что это был страстный любовник, поглощенный любовью, как вдруг перед ней представал деловой мужчина, который, казалось, и не помышлял никогда о близости с ней)? ... Таковы мужчины, подумала она, поставила на этом точку и рассказала ему о своих предположениях.

Стас оживился.
– Умничка моя!
– воскликнул он и поцеловал её в губы. ... Как этот поцелуй отличался от того, что был минутой раньше!..
– Ты иди, отдохни, - сказал он нежно, и в нем немного прорезался ТОТ Стас, и это её как-то примирило с возникшей ситуацией, - я сам справлюсь. Да - да, нет нет. И закончим на этом.

Она ушла в спальню и посмотрела в зеркало - до чего же она побледнела! Ей вредно так безумствовать! А не безумствовать? Остерегаться? Это не вредно? Плевать! Пусть вредно, но она будет с ним. Она обожает его!

Она прилегла на тахту, и блаженная дрема окутала её, ей что-то чудилось прекрасное, кто-то куда-то звал, и это тоже было прекрасно...

Сквозь дрему она слышала какие-то

постукивания,

кто-то - Стас!
– ходил по квартире...

И это тоже было прекрасно - она не одна, с ней её возлюбленный!

Вдруг она явственно услышала: Лина!
– и открыла глаза.

Перед ней стоял Стас и держал в руке какой-то мешок, темный, похоже болоньевый...

Она села на тахте, уже понимая...

А он говорил восторженным шепотом.
– Слушай, ты - гений! Пять минут подумала и - нате, решение! Прямо Каспаров! Они были в ванной, за одной плиткой, он её крепче вмазал, чем другие! Понимаешь? Ты была права! Сейчас тут хрен знает, что творилось бы... Прости меня, дорогая, я - болван. Меня надо казнить. Не отдавайся мне пятнадцать минут - накажи меня за глупость, - он бормотал это, уже сидя рядом с ней, и она боялась, что сейчас начнется акт любви, а она физически не готова. Но он был во власти удачи, которая, казалось, никогда не придет к ним.