– Папа, ты же не уедешь снова?

– Я должен, малышка, – он поцеловал ее в мягкую щечку, – но не надолго, надеюсь.

Она засмеялась, потерев щеку в том месте, где ее уколола его борода.

– Ты привезешь мне подарок?

– Разве я когда-нибудь возвращался домой, не принося ничего в сумке? – поддразнивая ее, он внезапно прижал ее к себе. Даже если все изменится, его Мод никогда не перестанет его очаровывать. Она плоть от его плоти, кровь от крови, и вся его потребность в любви сконцентрировалась на ней.

Архиепископ был в Вестминстерском дворце, занимаясь государственными делами, и там, в королевском кабинете, он и принял графа Хантингтона.

– Добрый день, сын мой, – приветливо встретил он его. – Я не ожидал увидеть вас в Лондоне до осени. – Он бросил испытующий взгляд на графа. – Но я вижу, что вас привело ко мне важное дело. Пожалуйста, садитесь и расскажите, чем могу вам служить.

Всю дорогу Вальтеоф продумывал, что и как он скажет, но сейчас он не мог выдавить ни слова. Наконец он сказал:

– Лучше я сделаю это на коленях, мой господин, я не могу говорить об этом иначе.

– Очень хорошо, – Ланфранк надел епитрахиль и терпеливо ждал, наблюдая за напряженной фигурой и сжатыми руками.

Но затем, когда он начал, это оказалось легче, чем он думал. И он рассказал все – о свадьбе и заговоре, к которому, как ожидалось, он должен был примкнуть, о том, что угрожало его жизни, о принуждении к клятве, сами слова этой клятвы.

– Разве нарушение клятвы не грех, отец? – наконец спросил он. – А измена? Кажется, я должен совершить или то, или другое.

Лицо Ланфранка было тревожным, губы сжаты, его острый ум сейчас был занят возможным восстанием в доверенных ему землях, с далеко идущими последствиями, и требующей немедленного разрешения проблемой его духовного чада, преклонившего колена около его стула. Последнее он счел на этот момент более важным. Когда он заговорил, голос его был добрым:

– Это степени греха, сын мой. Но я хотел бы сказать тебе то, что, как мне кажется, епископ Вульфетан когда-то сказал Гарольду Годвинсону – твой грех в том, что ты поклялся. Я сильно сомневаюсь в том, что если бы ты им воспротивился, они посмели бы тебя убить.

– Возможно, нет, но в то время казалось… – Вальтеоф остановился. – Если бы я не был так пьян…

– Легко быть мудрым после свершившегося дела, – вздохнул архиепископ. – Мне очень жаль тебя, сын мой. Жаль, что ты должен скрывать свое горе. Иногда, когда мы получаем желаемое, оно оказывается не таким, каким мы ожидали его видеть.

– Я знаю, – сказал несчастный Вальтеоф, но его любовь все еще не позволяла ему осуждать Эдит.

Ланфранк продолжал:

– Чем ты рискуешь?

– Моей жизнью, – тихо ответил Вальтеоф. – Когда я подчинился королю в Нортумбрии, он сказал: то, что он прощает один раз, он не простит снова, и я сказал, что и не жду этого.

Архиепископ долго молчал. Казалось, он был весь погружен в молитву. Наконец, он произнес:

– Как я вижу, твоя вина больше состоит в минутной слабости, и связано это с вином. Думаю, ты должен поехать к королю в Нормандию, и рассказать ему все, что ты знаешь о заговоре. Он не обратит это против тебя, хотя они и пытались тебя вовлечь.

– Вы уверены, мой господин? Я боюсь его гнева.

– Гнев его ужасен, – согласился Ланфранк, – но он более милостив, чем многие другие, и ты, сын мой, в прошлом мог в этом убедиться.

– Да, это так, – Вальтеоф оперся подбородком о руки, глядя мимо архиепископа на гобелен на стене. На нем был изображен святой Лоренс во время пытки, вышитый огонь пламенел красными и рыжими цветами. «Мог бы я быть мучеником?» – подумал он. Неожиданно он содрогнулся. Нет, он слишком любит жизнь, да и не из-за чего умирать.

– Думаю, король захочет после всего этого потребовать мою голову, – сказал он, наконец.

Ланфранк чуть улыбнулся.

– Сомневаюсь. Он никогда не посылал никого на смерть, иначе чем на войне. Ты поедешь к нему?

– Конечно, отец. Я должен все ему открыть. А вы освободите меня от клятвы?

– Думаю, после всего, что ты мне рассказал, Господь наш уже освободил тебя, но вот за то, что ты дал ее, я должен наложить на тебя тяжкую епитимью.

Слушая тихо сказанное «Эго тэ абсолво а пеккатис туи ин помине Патрис ет Фили эт Спиритус Санкти», Вальтеоф подумал, что любая епитимья стоит этих слов. Когда он встал с колен, Ланфранк сказал:

– Теперь мы должны поговорить о другой стороне этого дела. Я совершенно не представляю, что затевается. Доходят слухи о передвижении людей, о тайных собраниях. Я не буду пока поднимать шум, но пошлю епископа Джоффрея присмотреть за графом Роджером в Херефорде и Вильгельма де Варенна – за Ральфом Норфолком.