Шрифт:
Зонненштих: Габебальд!
Габебальд: Слушаю, господин Ректор!
Зонненштих: Откройте другое окно.
– - Не угодно ли еще какое-нибудь замечание?
Гунгергурт: Не желая возбуждать пререканий, я хочу только напомнить факт, что другое окно замазано еще с осенних каникул.
Зонненштих: Габебальд!
Габебальд: Слушаю, господин Ректор!
Зонненштих: Оставьте закрытым другое окно. Господа, я вижу себя вынужденным поставить предложение на баллотировку. Прошу коллег, желающих, чтобы единственное могущее быть открытым окно было открыто, - приподняться со своих мест. (Считает) - Один, два, три.
– Один, два, три.
– Габебальд!
Габебальд: Слушаю, господин Ректор!
Зонненштих: Оставьте и это окно закрытым!
– Я, со своей стороны, полагаю, что лучшей атмосферы и желать нельзя!
– - Не угодно ли кому-нибудь сделать какое-нибудь замечание?
– - Господа!
– Возьмем тот случай, что мы не будем просить министерство об исключении нашего порочного ученика, - тогда министерство народного просвещения сделает нас ответственными за совершившееся несчастье. Из числа гимназий, постигнутых эпидемией самоубийств, те гимназии, где двадцать пять процентов умерших пало жертвою эпидемии самоубийств, министерство народного просвещения временно закрыло. Охранять наше заведение от этого потрясающего удара является долгом нашим как хранителей и попечителей заведения. Нас глубоко огорчает, уважаемые коллеги, что мы не можем превосходные успехи нашего порочного ученика признать за смягчающее обстоятельство. Снисходительные приемы расследования, которые могли бы привести к тому, чтобы наш порочный ученик был оправдан, в настоящее время, ввиду серьезной угрозы существованию заведения, не может быть оправдан. Мы видим себя поставленными в необходимость судить виновного, чтобы не быть судимыми, несмотря на свою невиновность.
– Габебальд!
Габебальд: Слушаю, господин Ректор!
Зонненштих: Приведите его сюда!
(Габебальд уходит).
Цунгеншлаг: Если ца-ца-царящая здесь атмосфера считается, с компетентной стороны, хорошей, то я хотел бы вынести предложение, во время ле-летних каникул и второе окно за-за-за-за-за-за-заморозить.
Флигентод: Если нашему дорогому коллеге, Цунгеншлагу, помещение кажется достаточно хорошо вентилируемым, то я хотел бы внести предложение устранить вентилятор во лбу нашего дорогого коллеги Цунгеншлага.
Цунгеншлаг: Та-та-таких слов я не могу позволить!
– Гру-грубости я не обязан выслушивать!
– Я еще владею моими пя-пя-пя-пятью чувствами...
Зонненштих: Я вынужден просить наших коллег Флигентода и Цунгеншлага, прекратить дебаты. Кажется, наш порочный ученик уже идет по лестнице.
(Габебальд открывает дверь, в которую входит Мельхиор, бледный, но спокойный).
Зонненштих: Подойдите ближе к столу! После того, как г-н рантье Штифель узнал о безбожном поступке своего сына, огорченный отец, в надежде найти объяснения ужасного деяния, осмотрел вещи своего сына Морица, и нашел в них записку, которая, не разъясняя нам мотивов ужасного деяния, дает достаточное объяснение морального растлевания истинного виновника. Я говорю о сочинении, составленном в форме диалога, озаглавленном "Совокупление", снабженном рисунками в натуральную величину, размером в двадцать страниц; сочинение, которое могло бы ответить самым безнравственным требованиям, предъявляемым любителями неприличного чтения.
Мельхиор: Я...
Зонненштих: Вы должны вести себя тихо.
– После того, как г-н рантье Штифель вручил эту рукопись нам, и мы дали огорченному отцу обещание во что бы то ни стало найти автора ее, - почерк этой рукописи был сравнен с почерками всех учеников и, по единогласному мнению ученого персонала, равно как и по мнению нашего уважаемого коллеги, преподавателя по каллиграфии, раскрылось поразительное сходство почерка рукописи с вашим.
Мельхиор: Я...
Зонненштих: Вы должны вести себя тихо.
– Несмотря на подавляющий факт признанного неоспоримыми авторитетами сходства, мы считали себя обязанными воздержаться от дальнейших мероприятий до тех пор, пока не услышим от виновного признания в его проступке против нравственности, в связи с возникшим поводом к самоубийству.
–
Мельхиор: Я...
Зонненштих: Вы должны отвечать на точно формулируемые вопросы, которые я вам поставлю, откровенным и почтительным "да" или "нет". Габебальд!
Габебальд: Слушаю, господин Ректор!
Зонненштих: Книгу протоколов!
– - Прошу нашего секретаря, коллегу Флигентода, с этого момента записывать по возможности дословно. (К Мельхиору).
– Вы знаете эту рукопись?
Мельхиор: Да.
Зонненштих: Вы знаете, что содержит эта рукопись?
Мельхиор: Да.
Зонненштих: Вам ли принадлежит почерк этой рукописи?
Мельхиор: Да.
Зонненштих: Вами ли сочинена эта безнравственная рукопись?
Мельхиор: Да.
– Господин Ректор, я прошу вас указать, что в этой рукописи есть безнравственного.
Зонненштих: Вы должны отвечать на точно формулируемые вопросы, которые я вам ставлю, откровенным и почтительным "да" или "нет".
Мельхиор: Я написал ни больше, ни меньше, как только о хорошо известном факте.
Зонненштих: Испорченный мальчишка!
Мельхиор: Я прошу вас указать мне в рукописи проступок против нравственности.
Зонненштих: Не думаете ли вы, что я расположен играть роль шута. Габебальд!
Мельхиор: Я...
Зонненштих: В вас так же мало почтения к собравшимся здесь учительскому персоналу, как и уважения к врожденному всем людям чувству скромности и стыдливости. Габебальд!
Габебальд: Слушаю, господин Ректор!
Зонненштих: Ведь это же Лангенштейд для изучения в три часа волапюка!
Мельхиор: Я...