Шрифт:
– Ваш дядя писал вам о положении своей дочери?
Эгберт покачал головой.
– Он писал про клуб, куда я собирался вступить, он сказал, что забаллотирует меня.
Мистер Хейл стукнул по столу.
– Вы сказали, что он написал вам про дочь!
– Нет, он написал, что забаллотирует меня в клуб. О дочери он вскользь упомянул.
– В письме такого рода? Мистер Стандинг!
– Если подумать, это было не в том письме. Я же говорил вам, что у меня плохая память.
– О, так было и другое письмо? И что он в нем сказал?
– Но я не помню, – раздраженно сказал Эгберт.
– У вас есть это письмо? Вы его сохранили?
Эгберт слегка взбодрился.
– Может, и есть, не знаю… я ужасно рассеян, оставляю письма где попало. Знаете ли, мой человек иногда их выбрасывает, иногда нет. Можно у него спросить.
– Он вряд ли вспомнит, но вы могли бы посмотреть.
Эгберт задумчиво произнес:
– Он все письма читает… Он мог бы вспомнить…
Годы самоконтроля не прошли даром для мистера Хейла. Он закусил губу, помолчал, потом сказал:
– Будьте добры, вы не могли бы попросить его произвести тщательные поиски? Это письмо может быть важным доказательством. Если в нем содержится собственное признание мистера Стандинга, что его дочь рождена вне брака, вопрос будет улажен. – Он сделал паузу и добавил: – В вашу пользу.
– Полагаю, так и будет, – томно сказал Эгберт.
Мистер Хейл зашелестел бумагами.
– Возможно, сейчас еще рано поднимать этот вопрос, но если вы преуспеете и станете наследником, я полагаю, вы будете готовы рассмотреть вопрос о выделении некоторого содержания вашей кузине. Я упоминаю об этом сейчас, потому что если мы будем иметь ваши заверения в этом вопросе, то нам нужно подготовиться к тому, чтобы выдать ей небольшой аванс. Она оказалась совершенно без денег.
– Неужели?
– Абсолютно. В сущности, она уже сегодня просила меня дать ей денег.
– Неужели?
– Говорю вам, просила, и я буду рад услышать вашу точку зрения на предмет ее содержания.
Эгберт зевнул.
– У меня не бывает точек зрения. Искусство – вот что меня интересует. Моя небольшая коллекция… фарфор…. миниатюры… графика… Искусство.
– Мистер Стандинг, я должен спросить вас со всей серьезностью: готовы ли вы гарантировать небольшое содержание вашей кузине?
– С какой стати?
Мистер Хейл объяснил:
– Если вы станете наследником состояния последнего мистера Стандинга, вы будете очень богатым человеком.
Эгберт опять покачал головой.
– Не слишком, после того как каждый урвет себе кусок, – заметил он.
Мистер Хейл понял, что это относится к налогу на наследство.
– Все равно вам достанется очень много, – сухо сказал он. – Содержание вашей кузине…
В третий раз Эгберт покачал головой.
– Никаких подачек. Если бы было завещание, или если бы оказалось, что дядя был-таки женат на ее матери, разве она стала бы выделять мне содержание? Ни за что!
– Вряд ли можно проводить подобную аналогию.
– Никаких подачек, – еще раз повторил Эгберт, – в том числе в виде содержания. Кое-кто, – он пробежался рукой по волосам, – кое-кто посоветовал, чтобы мы поженились. Что вы об этом думаете?
– Вопрос скорее в том, что об этом думает сама мисс Стандинг.
– И что? Ее это вполне устроит, не так ли? Я подумал, что с моей стороны это будет отличное предложение, оно устраивает нас обоих, разве вы не видите? Если объявится завещание или свидетельство о браке, мне это до лампочки А если не объявится – ей. Я думаю, что это отличное предложение.
– Безусловно, оно дает обеспечение мисс Стандинг, – подтвердил мистер Хейл.
– Или мне, – сказал Эгберт.
Глава 7
В тот вечер мистер Арчи Миллар возместил Чарлзу пропущенный обед. Они заняли столик в углу огромной обеденной комнаты отеля «Люкс». Арчи был в ударе, полон дружелюбия и искренней симпатии к Чарлзу.
– Я – как Виртуозный Племянник из серии «Брошюры для милых крошек». Уже в семнадцатый раз за этот год меня призвали к смертному ложу тети Элизабет. И она каждый раз оживает, потому что каждый раз прихожу я! Она не собирается умирать в течение ближайших ста лет, но старушка без конца развлекается: посылает за мной, вечно меняет завещание и дает мне ценные советы. Вечно говорит о моих промахах и недостатках, на что я отвечаю: «Ты права» – и она оживает! Врач сказал, что для нее это великолепный тоник. Ради бога, но я не хотел бы, чтобы она посылала за мной, когда я обедаю с приятелем.
Чарлз обдумывал, сколь много можно рассказать Арчи. Пропади пропадом эта Маргарет! Только путается под ногами. Он нахмурился и внезапным вопросом прервал поток разглагольствований Арчи:
– Расскажи про Пельхамов. Они живут все там же, на Джордж-стрит, шестнадцать?
Арчи опустил вилку для рыбы.
– Так ты ничего не слышал?
– Ни слова с тех пор как уехал.
– Миссис Пельхам умерла шесть месяцев назад, – сообщил Арчи.
Чарлз был потрясен. Маргарет обожала свою мать. Временами ему казалось, что она обожает ее сверх меры. Красивая, эмоциональная, с неуловимым, не поддающимся описанию шармом, она никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Чарлз и сам преклонялся перед ней. За что же упрекать Маргарет? Он был потрясен и не скрывал этого.