– А разве ваш отец не с вами?

Мистер Хейл прочистил горло и указал на черный галстук:

– Мой отец скончался месяц назад.

– Ох, – сказала мисс Стандинг. Она помолчала и вдруг, с неожиданным изяществом сменив тон, подалась к нему и сказала: – Мне ничего не рассказали о папе. Мамзель сказала, что ничего не знает кроме того, что было в телеграмме. Это вы послали телеграмму? Я так ничего и не знаю.

– Мистер Стандинг умер внезапно, – сказал мистер Хейл. – Он отплыл на яхте от Мальорки…

Маргот повторила название.

– Где это – Мальорка?

Мистер Хейл просветил ее. Он также поведал ей, как он выразился, «о печальных обстоятельствах» смерти отца. Оказывается, яхту застал в море шторм, мистер Стандинг отказался покинуть палубу, и его смыло волной за борт.

В этом месте мистер Хейл выразил заготовленные соболезнования, затем прочистил горло и добавил:

– К сожалению, нам не удалось найти следы завещания или какое-либо свидетельство, предполагающее, что он его составлял.

– Разве это важно? – безразлично произнесла Маргот.

Мистер Хейл нахмурился.

– Это очень важно для вас, мисс Стандинг.

– Вот как?

– Боюсь, что да.

– Но ведь я его дочь. Зачем же завещание? Ведь я у него одна, так? – Она по-прежнему говорила равнодушно. Мистер Хейл – старый болтун. Он вообще не человек, он – черный костюм и неодобрительная гримаса. Она невпопад сказала: – Будьте добры, мне нужны деньги. У меня совсем ничего нет. Я на последние купила конфеты – заставила мамзель остановить такси, выскочила и схватила их. Все было мрачно до безобразия, я почувствовала, что без конфет просто умру.

Мистер Хейл на это никак не отреагировал. С пугающей торжественностью он спросил:

– Вы совсем не помните свою мать?

– Нет, конечно. Мне было всего два года.

– Когда она умерла?

– Наверное…

– Мисс Стандинг, не скажете ли вы мне девичью фамилию матери?

Она покачала головой.

– Ну как же! Вы должны знать!

– Я не знаю… – Поколебавшись, она сказала: – По-моему, меня назвали в ее честь.

– Да? Назовите свои имена полностью.

– У меня только одно имя. По-моему, меня окрестили Маргарет, и, по-моему, так звали мою мать. Но меня всегда называли Маргот.

– Мисс Стандинг, неужели отец никогда не говорил с вами о матери?

– Нет. Повторяю, он со мной практически не разговаривал. Он всегда был занят до безобразия. Он никогда со мной не говорил.

– Тогда почему вы считаете, что вас назвали в честь матери?

Легкий румянец сделал мисс Стандинг еще прелестнее.

– У него был портрет, который он всегда держал под замком. Знаете, бывают такие штучки – дверца, замочная скважина, а внутри миниатюра. Мне всегда хотелось знать, что там внутри.

– Ну и?..

– Не знаю, должна ли я говорить… – с добродетельным видом произнесла она.

– Мне кажется, вы просто обязаны сказать.

Что-то в голосе мистера Хейла напугало ее. Она шарахнулась, вскинула на него испуганные глаза и, запинаясь, торопливо принялась рассказывать:

– Мне не разрешалось заходить в его кабинет. Но однажды вечером я зашла, потому что думала, что его там нет. Его и не было. А когда я услышала, что он идет, у меня оставалось время только на то, чтобы спрятаться за шторами. Мне было страшно до безобразия, я боялась, что он никогда не уйдет, и мне придется всю ночь простоять за шторой.

– Да. Продолжайте.

– Он писал письма, расхаживал по комнате. А потом как будто застонал, и я испугалась и выглянула из-за шторы. Он открывал этот портрет. Снял ключик с цепочки для часов и отпер. Он смотрел на портрет целую вечность. Еще раз застонал и шепотом сказал: «Маргарет», два раза.

– Вот оно что, – сказал мистер Хейл.

У Маргот пылали щеки.

– Почему вы так говорите, как будто я вам рассказала про погоду?! Я рассказала такую вещь, которая секретна до безобразия и ужасно романтична!

– Дорогая мисс Стандинг…

– Я вся трепетала до безобразия!

– Вы видели портрет?

– Н-нет. Значит, так. Я только успела взглянуть, и тут он отвернулся… ну, вы понимаете.

– Да?

– Это была миниатюра, а вокруг нее маленькие бриллиантики. Они сверкали как не знаю что, я только увидела, что она белокурая, как я. И все. Я видела ее один лишь миг. Она была ужасно красивая.

Мистер Хейл покашлял.

– Выходит, нет никаких доказательств, что эта миниатюра – портрет вашей матери.