Дружно ввалились во двор, похожий на пустой тюремный плац.

– Абдул-ага!
– крикнул майор со шрамом.

– О, салям, салям, - из темного зева конуры вышел пожилой человек с заплывшим жиром лицом, с усами, свисавшими по-запорожски. Полосатый, далеко не первой свежести халат перевязан шелковым кушаком. На ногах легкие ичиги.
– Пожалста, командир! Гостя большим будешь.
– Сложился вдвое и нырнул в черный проем.

Мы гуськом последовали за ним. Оказались в комнате с персидским ковром на полу, двумя большими медными тазами на глухих стенах, с засаленными думками-пуховичками на облезлой тахте.

Подполковник тронул меня за плечо:

– У нас в кармане не густо. Добавишь?

– Само собой.
– Я достал из полевой сумки несколько тридцаток и бросил в общий котел.

Круглый медный таз дымился, рис лоснился жиром, а куски баранины - как червонное золото.

Мы уселись на старый, потертый ковер по-турецки. Подполковник, с глазами, спрятанными под густыми бровями, засучив рукава гимнастерки по локоть, поднял бутылку и разлил водку по граненым стаканам - не надо аптечных весов. Вытер губы, поднял стакан:

– Ну, фронтовики, поехали!

Челюсти работали с упорством мельничных жерновов при большой воде. Разомлели, подобрели.

– Песню, нашу, казацкую!
– Майор со шрамом откашлялся и чистым тихим, тенором затянул:

Ах, Кубань, ты, наша родина!

Вековой наш богатырь...

В дальнюю даль летит его голос, ему вторит бас тамады, густой, сильный, а. между ними наши баритоны. Мы всячески стараемся свести небо с землей, слить в единство душевные разности. На сердце легкость, а между нами лад. Четыре солдата, и каждый из них лежал на ратном поле в обнимку со смертью. Вышагали, выстрадали, пряча под военной гимнастеркой рубцы...

Расходились за полночь.. Я ночевал вместе с капитаном в старом доме на пятом этаже у вдовы-солдатки, которая тепло приютила меня.

– Одним меньше, одним больше - все наши. Извините, постелю вам на полу, но бока ваши останутся целыми.

Утром мы всей, четверкой двинулись в штаб округа.

Дежурный офицер из отдела кадров взял мой пакет с документами, распечатал его, долго и внимательно вчитывался. Наконец спросил:

– Что вы хотите?

– Хочу обжаловать решение гарнизонной военно-врачебной комиссии.

– Хорошо, пишите рапорт на имя начальника отдела кадров.

Я получил направление в санитарную часть, ходил по врачебным кабинетам, сдавал анализы, прошел рентгеновский осмотр. Все это заняло около двух недель. Друзья мои получили назначения. Мы устроили скромное прощание. Наш тамада обнял меня:

– Ну, партизан, быть тебе живу! На комиссию особенно не надейся. Но тебя, кажется, знает сам командующий Северо-Кавказским фронтом генерал Иван Ефимович Петров?

– Точнее, не меня, а мою фамилию - по радио общались.

– В случае чего, иди на таран, по-партизански. Он-то тебя поймет.

– Еще здесь поборюсь.

– Правильно! И все же запомни совет.

На медицинской комиссии истуканом стою перед пожилыми врачами. В отчаянии начинаю приседания - десять раз и по всем правилам. Протягиваю руку, долговязому хирургу, который придирался больше всех:

– Вы пульс, пульс сосчитайте! Он даже не участился.

Председатель строго обрывает:

– Подполковник, цирковые номера в другом месте!

Хирург разводит руками:

– Куда уж вам, батенька. Грудь-то насквозь...

Когда шел сюда, внушал себе: "Не давай воли, сдерживайся от вспышек". Вспомнив об этом самовнушении, молча покидаю комнату.

...Полковник с Красной Звездой на выцветшем кителе посмотрел на меня поверх очков:

– Константин Николаевич, я ведь не бог. Не я, а медицинская комиссия вас уже вторично забраковала.

– Посмотрите на меня, товарищ полковник, руки, ноги - все на месте. Я же не на бал прошусь, в конце концов.

Он закричал:

– Не мешайте мне работать! Немедленно покиньте кабинет! Или прикажу силой.

– Это меня - силой?.. Ты кого гонишь, тыловая крыса?..

Полковник выскочил из кабинета. И тотчас появился капитан с красной повязкой на рукаве в сопровождении двух автоматчиков.

– Следуйте за мной, подполковник. Вас требует член Военного совета.

Меня ввели в приемную. Майор с седоватыми висками, выслушав рапорт дежурного, распорядился:

– Капитан, вы свободны. А вас, товарищ подполковник, прошу подождать. Доложу.