Шрифт:
Он спал, отсыпаясь за три дня пути, и ни грохот грозы, ни кошачьи вопли грудастой девки, пользуемой в овчарне упившимися в доску солдатиками, не мешали ему.
А вскоре после полуночи все стихло, даже ливень хоть и не прекратился, но ослабел. Подоткнув колом (не было бы греха!) воротца овчарни, насквозь вымокший Мукла поднялся по лесенке и на миг задержался у комнаты знатного гостя.
Прислушался к тяжелым, похожим на стоны вздохам.
Озабоченно покачав большой лысой головой, собрал пальцы в щепоть – знак Третьего Светлого и семикратно обмахнул дверь. Коль скоро гостем уплачено втрое и вперед, долг хозяина – обеспечить постояльцу добрые сны.
Сам-то Мукла, сколько помнил себя, спал спокойно, безо всяких сновидений, пробуждаясь аккурат к рассвету.
На сей раз, однако, выспаться не получилось.
Растормошила жена.
– Проснись, Му, проснись, – взволнованно шипела она, уткнувшись губами чуть ли не в ухо мужу. – Просыпайся же!
– Что? – вырванный из утреннего сна грубо и резко, Мукла не сразу сумел прийти в себя. – Что случилось?
– Ты ничего не слышишь?
– Нет.
– Где-то ребенок плачет…
Хозяин прислушался.
– Чушь, – буркнул он в конце концов, поворачиваясь на другой бок. – Спи, дура, и мне не мешай. Откуда в доме дитю взяться?
– Му, милый, поверь, я точно слышала: то ли ребенок плакал, то ли щенок скулил…
– Чушь, – повторил Мукла, умащивая щеку на кулак. – Тебе примерещилось, дорогая. Это ветер.
Дождь, действительно, уже прошел, а ветер остался и сейчас завывал с удвоенной силой, мстя за свое одиночество беззащитным деревьям и людям. Впрочем, ближе к первым петухам угомонился и он. А когда за окнами забрезжили проблески пока еще холодного солнца, трактирщик был уже на ногах.
С первым светом убрели селяне, отзавтракав краюхой черного за полмедяка на троих под даровую колодезную водицу. Забулькали в большом закопченном котлище добротно перемешанные остатки вчерашних трапез; спустя час-другой, отстоявшись на ветерке и загустев, они приобретут вполне благородный вид, и коронное блюдо хозяйки – «Утренник героя» – будет подано хмурым, плохо соображающим с похмелья ландскнехтам. А пока герои богатырски храпят в овчарне, господин гонец в приятном одиночестве подкрепится перед дорогой так, как подобает человеку знатному и щедрому. Уж поверьте, где-где, а в «Трех гнуэмах» хозяева в тонкостях разбираются и завсегда сумеют потрафить персоне с понятием…
Вот уже доспевает на пару молодая тартушечка, шипят и фыркают маслом со сковороды отбивные в ободьях прозрачного жирка; проворна хозяюшка, даром что немолода, ловко и привычно зачерпывает она муку; совсем скоро зарумянится сдобная лепешка и умелица кивнет мужу: ступай, мол, наверх, буди господина…
– Помилуй Вечный!.. Смотри, Му!
При свете лампы они увидели на недавно протертой столешнице темные капли.
Две. Нет… уже три.
А вот и еще одна – прямо в муке.
– Что это? – растерянно спросил трактирщик.
– Не знаю… Ай! Гляди же, Му!
Она взвизгнула снова, и Мукла, подняв голову, увидел: на потолке в углу, как раз над ними, проступало большое темно-красное пятно; оно расползалось, густело, и медленно набухающие капли одна за другой срывались вниз.
Трактирщик побелел; глаза его округлились.
– Я… посмотрю?
– Только осторожнее, дорогой…
Хозяйка, закусив губу, глядела в спину мужу, поднимающемуся по лесенке.
– Ну, что там?
– Ничего не вижу… Эй, святые отцы, вы спите? Господин, прошу простить… Эге! Да здесь же не заперто…
Покачнувшись, женщина грузно прислонилась к стене. Неотрывно глядя вверх, она ждала мужа. И лишь миг спустя после того, как он, изжелта-бледный, шатаясь, вышел из комнаты гонца и судорожно ухватился за перила, она истошно завизжала.
Два монаха, словно вспугнутые коричневокрылые враны, выскочили из правой комнаты, бессмысленно тараща заспанные глаза…
Глава 2
К нам едет ревизор
Деревья были огромны. Они стояли плечом к плечу, словно потсдамские гренадеры, и на их фоне аккуратный двухэтажный коттеджик на стилизованных курьих ножках смотрелся трогательно, но отнюдь не чужеродно. В отличие от махины аэроджипа, доставившего меня сюда. Знаменитого «UFO-XXII/12-00» с девятнадцатью золотыми звездочками вдоль фюзеляжа.
Комфорт и скорость. Супер и экстра. Короче говоря, индивидуальный заказ.
Да уж. Хорошо быть генералом…
Впрочем, ничего генеральского в облике Маэстро сейчас не было. Скорее наоборот: потрепанные джинсы, немолодые, утратившие цвет кроссовки и легкий, пушистый даже на взгляд домашний свитер.
– А поворотись-ка, сынку, – отеческим тоном пропело с крыльца непосредственное начальство. – Так. Угу. А иди-ка сюда…
Вне службы Маэстро, как правило, демократ. Особенно на лоне природы.