Преображенский не обращал внимания на разглагольствование штурмана, его все больше и больше беспокоило состояние правого мотора. Сбавил ему обороты, давая поостыть, передохнуть. Но и левый мотор начал гудеть более натужно.

Спад рокота правого мотора уловил, наконец, и штурман.

– Командир, что с правым?
– поинтересовался он. В его голосе уже появились тревожные нотки.

– Греется, чертяга,- как можно равнодушнее произнес Преображенский.

– Как и в прошлый раз?

– Примерно...

– А левый?

– И левый начинает капризничать.

– Что с ним происходит?

– Тоже перегрелся малость...

Минут двадцать каждый из членов экипажа с беспокойством вслушивался в рокот моторов самолета. Улучшения не намечалось, особенно в правом, хотя летчик все время и щадил его, снижая обороты. Но от этого сильнее грелся левый мотор, получавший большую нагрузку, а если начнет резко сдавать и тот, тогда до Берлина не дотянуть.

– Командир, может... может, опять по запасной цели ударим?
– предложил Хохлов, понимая, что кому-то из экипажа первому приходится предлагать запасной вариант.- На траверзе немецкий военный порт Пиллау. Кораблей там предостаточно, как в бочке сельдей...

– Ключ у тебя на месте, Петр Ильич?
– вместо ответа спросил Преображенский.- Не забыл в Кагуле?

– Как же, забуду я теперь. Вот он, рядом. В полетной сумке. Отныне и навсегда он от меня никуда,- отозвался Хохлов, не понимая, к чему клонит полковник.

– Так ключ-талисман чего тебе, лично тебе говорит? На запаску свернуть или продолжать идти на Берлин?

– Вон вы о чем,- засмеялся Хохлов.- Мой ключ всегда за Берлин, но моторы же, командир, моторы...

– Стрелок-радист?
– спросил Преображенский.

– На Берлин, товарищ полковник!
– ответил сержант Кротенко.

– Воздушный стрелок?

– Товарищ командир, только на Берлин!
– произнес старший сержант Рудаков.А как же иначе?!

– Штурман?

– Обижаете, командир!
– обиделся Хохлов.-Даешь Берлин! Даешь новую, особо важную цель!

– Решение экипажа утверждаю. Идем прежним курсом, на Берлин!
– в голосе полковника зазвучал металл.

Время относительно спокойного полета над Балтийским морем заканчивалось. ДБ-3 подходил к береговой черте правее Штеттина. Сейчас их встретят зенитки или ночные истребители.

– Нам повезло, командир!
– послышался бодрый голос штурмана.- Земля скрыта густой облачностью. Не увидят нас немцы.

Действительно, облака надежно скрыли советские дальние бомбардировщики. С земли был слышен лишь гул их моторов, и как ни старались немецкие прожектористы пробить лучами толщу облаков, ничего не получалось. И все же зенитная артиллерия открыла огонь, видимо, хотела просто психологически воздействовать на советских летчиков. Шапок от разрывов немецких зенитных снарядов нигде не было видно, они лопались в густых облаках.

– До Берлина пятнадцать минут!
– объявил Хохлов.

– Штурман, точнее курс,- потребовал Преображенский.- Как можно точнее...

– Если, командир, не будете рыскать от зениток и ночников - на боевой выйдем точно,- пообещал Хохлов.

– Не буду. Курса, высоты и скорости не изменю ни при каких обстоятельствах,- заверил Преображенский.

Моторы хоть и грелись, особенно правый, но тянули пока вполне удовлетворительно. А когда самолет освободится от бомбовой нагрузки - станет им намного легче.

Облачность вдруг резко оборвалась, и слева над бомбардировщиком засиял серп луны. При его свете под фюзеляжем стали видны контуры большого населенного пункта. Зенитная артиллерия прекратила огонь, значит, вот-вот появятся на перехвате ночные истребители.

– Кротенко, Рудаков, товарищи сержанты, глядите в оба,- предупредил Преображенский.

Немецкие ночные истребители не заставляли себя долго ждать, им особенно хотелось отразить от Берлина первый советский бомбардировщик.

– Вижу ночника!
– донесся тревожный голос Кротенко.- Идет наперерез с верхней правой полусферы!

– Ночник с нижней правой полусферы!
– прозвучал доклад воздушного стрелка Рудакова.

– Ну, когда заходят на курс атаки сразу два истребителя - успех минимальный,- усмехнулся Хохлов.- Помешают друг другу...

Преображенский скосил глаза вправо, заметил пучки света от лучей фар-прожекторов ночных истребителей. Штурман, пожалуй, прав, одновременно истребителям атаковать советский самолет несподручно.

– Кротенко, Рудаков! Огня не открывать,- упредил стрелков Преображенский.Не будем раньше времени демаскировать себя.