— Хорошо. У меня есть два варианта на ваше усмотрение. Первый — условно назовем его «минимальный» — очень простой. Вы и ваша группа сворачиваете вашу работу в области и тихо удаляетесь отсюда. При этом варианте у вас нет никаких иных выгод, кроме сохранения жизни и свободы. Минимум риска и минимум благ, так сказать. Второй вариант — «максимальный» — посложнее. Вы остаетесь в области и координируете свою деятельность со мной. Соответственно у вас расширяются возможности и облегчается работа по базе «Белой куропатки», на которую вы сейчас нацелились.

— Вы ждете, что я на этот второй вариант клюну?

— Нет, первый меня тоже устроит.

— А если ни то и ни другое?

— Сомневаюсь, что получится. Могу предупредить сразу: если сейчас договориться не сможем, то вторая встреча будет уже не на равных.

— Ее просто не будет. В лучшем случае полюбуетесь мной в морге. А вам этого очень не хочется.

— Вам, наверное, тоже?

— Мне на это наплевать. Я ведь живой покойник. Меня минимум четыре раза считали погибшим и пару раз хоронили.

— Не бравируйте. Нет людей, не боящихся смерти. Вы сами сознались, что не фанатик. Хотя и пытаетесь таковым выглядеть. И насчет вашей верности коммунистическим идеям у меня очень серьезные сомнения. Где-то самого себя убеждаете, где-то на публику играете. А на самом деле все проще.

— Ну, допустим. Считайте как хотите. Только вот сдается мне, что свой рисунок игры вы не навяжете.

— Можно подумать о компромиссах. Я ж не ставлю ультиматума.

— Здесь думать холодно, да и время на размышление требуется. Завтра, в это же время, здесь же. Устроит?

— А стоит ли откладывать? Время вы не выиграете, а проиграете. Я могу догадываться, что вам захочется сменить место дислокации, поиграть в кошки-мышки. Зачем? Наверно, мелькает у вас и такая мысль — пойти ва-банк, дерзнуть на риск. Опять же сделаете глупость. Вас всего шестеро, мне уже точно известно, что ничем иным вы в этой области не располагаете, усилить свою группу в течение суток не сумеете. Это очень слабая база для силовых решений, даже с учетом качества подготовки ваших людей. Даже если я останусь в стороне, вы, пожалуй, свою акцию в «Белой куропатке» успешно не проведете. Будьте реалистом, Сергей Николаевич! О брате подумайте, о его семье. Ведь если мы не договоримся с вами, у них неприятности будут. Учитывайте все факторы.

— Да я-то учитываю. Наверно, и вам время на размышление необходимо. У вас свои сложности есть. Например, активная работа Соловьева с американцами и их визит к Иванцову. Господин Чудо-юдо вам шею свернет, если узнает, что вы пойдете на контакт с «Джемини-Брендан» в лице Сноукрофта и Резника. С другой стороны, если не пойдете, то осложните отношения с Иванцовым и Соловьевым. Да и нашу встречу могут в определенных кругах не правильно истолковать.

— Рад, что вы свою резидентскую квалификацию не потеряли. А то уж мне показалось, будто с информационно-аналитической работой вы совсем распрощались, на спецоперации перешли.

— Приходится быть мастером на все руки. У меня штат небольшой, сами давали оценки.

— Боюсь, что преждевременные, — самокритично произнес Рындин, неприятно удивленный осведомленностью Сорокина о последних событиях. Круг лиц, имевших об этом информацию, был гораздо уже, чем у страшно далеких от народа декабристов. Вместе с тем утечка могла пойти и от Иванцова, и от американцев, и, что хуже всего, из самого ведомства Рындина. Ищи-свищи, одним словом.

— Это вам судить, насколько ваши оценки близки к реальности, — заметил Сорокин с чуть заметной иронией в голосе. — Может, все-таки перенесем окончательное уточнение позиций на сутки? Или у вас план горит?

— План не горит. Но не стану скрывать, что в сотрудничестве с вами я очень заинтересован. И чем раньше прояснится вопрос, будем ли мы с вами работать вместе или воевать по разные стороны баррикад, тем лучше будет и для меня, и для вас.

— Сейчас, в данный конкретный момент, прояснить этот вопрос мы не сможем. Через сутки я буду готов дать ответ. Но вас отсрочка на сутки явно не устраивает. Сразу возникает вопрос: что изменится за эти сутки?

Андрей Ильич с ответом помедлил, постаравшись так сформулировать фразу, чтоб ее содержание еще больше насторожило Сорокина, но вместе с тем и не прояснило ничего толком.

— Хорошо. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что ситуация в течение этих суток изменится, грубо говоря, до неузнаваемости. И я, несмотря на свою полную незаинтересованность в таком исходе, буду вынужден действовать по обстоятельствам. Ни о каком сотрудничестве и даже о переговорах речи не пойдет. Отпадет и возможность реализации «минимального» варианта.

— То есть, — спокойным тоном резюмировал Сорокин, — возникнут обстоятельства, которые заставят вас провести операцию по уничтожению моей группы?