– Моя фамилия Бест-Четвинд, - отрекомендовался свистун.

– Ясно. Это, значит, тебя я должен учить музыке?

– Меня. Орган у нас в деревенской церкви. Потеха... А вы что, здорово играете?

Поль счел, что в данной ситуации откровенность вовсе не обязательна, и, решив - согласно заветам доктора Фейгана - лавировать между правдой и вымыслом, сказал:

– Как никто на свете.

– А вы не заливаете?

– С какой стати? В свое время я давал уроки декану Скон-колледжа.

– Со мной придется потруднее, - хмыкнул озорник.
– Знаете, почему я играю на органе? Чтобы на гимнастику не ходить. Слушайте, да у вас же нет салфетки. Филбрик!
– закричал он дворецкому.
– Вы почему не дали мистеру Пеннифезеру салфетки?

– Забыл, - признался тот.
– А теперь уже все - мисс Фейган унесла ключи.

– Глупости, - ничуть не смутился Бест-Четвинд.
– Сию же минуту ступайте и принесите салфетку. Вообщето он ничего, - шепнул он Полю, -главное - не давать ему спуску.

Вскоре явился Филбрик с салфеткой.

– Ты смышлен не по летам, - заметил Поль.

– Капитан Граймс думает по-другому. Он говорит, что я самая настоящая дубина. Это здорово, что вы не похожи на капитана Граймса. Вульгарный субъект этот Граймс, скажете - нет?

– Ты не должен рассуждать при мне о преподавателях в таком тоне.

– Но все наши так думают. Кроме того, Граймс носит кальсоны. Как-то раз он послал меня принести ему шляпу, и я заглянул в его список белья, отданного в стирку. Надо же - в кальсонах ходит.

На другом конце столовой что-то стряслось.

– Клаттербака, похоже, опять стошнило, - пояснил Бест-Четвинд.
– Его всегда тошнит от баранины.

Мальчик, сидевший справа от Поля, впервые за все это время подал голос.

– А мистер Прендергаст носит парик, - доложил он, страшно смутился и захихикал.

– Это Бриггс, - сказал Бест-Четвинд.
– Но мы зовем его Брюкс. В честь папашиного магазина.

– И неостроумно, - отозвался Бриггс.

Вопреки всем опасениям Поля первое знакомство оказалось удачным и найти общий язык с детьми было не так уж и сложно.

Через некоторое время все встали, и в нарастающем гаме мистер Прендергаст принялся читать молитву. Вдруг кто-то гаркнул: "Пренди!" - под самым ухом у Поля.

– ...Per Christum Dominum Nostrum. Amen. [4] , - закончил мистер Прендергаст.
– Бест-Четвинд, это ты крикнул?

– Я, сэр? Да что вы, сэр!

– Пеннифезер, это Бест-Четвинд крикнул или нет?

– Нет, - сказал Поль, и Бест-Четвинд посмотрел на него с благодарностью, потому что крикнул, разумеется, он. У выхода Поля подхватил под руку капитан Граймс.

– Паскудно кормят, старина, верно я говорю?
– сказал он.

– Неважно, - согласился Поль.

– Сегодня у нас дежурит Пренди. Лично я - в пивную. Не хочешь составить компанию?

– С удовольствием, - сказал Поль.

– Против Пренди я ничего не имею, - продолжал Граймс.
– Но его никто не слушается. Правда, он носит парик. А ежели у тебя парик, какая тут может быть дисциплина. У меня вот, к примеру, протез, но это совсем другое дело. Дети такие вещи уважают. Думают, что я ногу на войне потерял. На самом деле, что, разумеется, строго между нами, я угодил под трамвай в Стоке-на-Тренте, будучи в сильном подпитии. Но зачем, спрашивается, трезвонить об этом прискорбном случае на всех углах, верно я говорю? Но ты мне внушаешь доверие, сам не знаю почему. Думаю, мы с тобой сойдемся.

– Надеюсь, - ответил Поль.

– В последнее время мне очень не хватало товарища, - говорил Граймс.
– До тебя тут работал неплохой парень, задавался малость, правда. Гонял себе на мотоцикле. Директорские девицы его невзлюбили. С мисс Фейган ты уже познакомился?

– Их ведь, кажется, две?

– И обе стервы, - молвил Граймс и добавил мрачно: - Я ведь женюсь на Флосси.

– Не может быть. Это на которой же?

– На старшей. Мальчишки зовут их Флосси и Динги. Старику мы пока что не объявились. Зачем спешить: вдруг опять в лужу сяду. Тогда-то и выложим козыри. Лужи мне все одно не миновать. А вот и наша пивная. Уютное местечко. Пиво здешнее делает Клаттербаков папаша. И неплохо, подлец, делает. Будьте добры, миссис Роберте, нам две кружечки.

В дальнем углу они приметили Филбрика, который что-то с жаром объяснял по-валлийски какому-то немолодому и малоприятному на вид субъекту.

– Его только тут не хватало, нахала этакого, - сказал Граймс.

Миссис Роберте принесла кружки. Граймс хлебнул пива и блаженно вздохнул.

– Два года учительствую, но еще ни разу до конца семестра дотянуть не удавалось, может, хоть теперь повезет?
– задумчиво проговорил он.
– Поразительное дело: месяц-другой все идет как по маслу, а потом бац!
– и я в луже. По всему видать, не для того явился на божий свет, чтоб детей учить, - продолжал он, глядя в пространство.
– Если что меня губит, так это темперамент. Страстный я больно.