– Тангенс, сэр!

– А тебя?

– Тангенс, сэр, - ответил следующий ученик. Поль так и обмер.

– Вы что, оба Тангенсы?

– Конечно, нет, сэр. Тангенс - это я, а он просто валяет дурака.

– Хорошенькое дело. Это я валяю дурака! Прошу прощения, сэр, но Тангенс я, честное слово.

– Если уж на то пошло, - отозвался с последней парты Клаттербак, -то здесь есть один-единственный настоящий Тангенс, и этот Тангенс я. Все остальные - наглые самозванцы.

Поль совсем оторопел,

– Есть среди вас хоть кто-нибудь, кого зовут по-другому? Тотчас же послышалось:

– Я не Тангенс, сэр.

– И я.

– Да я бы просто помер, если б меня так назвали. Класс мгновенно раскололся на две группировки - на Тангенсов и не Тангенсов. Посыпались было и тумаки, но распахнулась дверь, и вошел капитан Граймс. Шум мигом стих.

– Решил, что вам может пригодиться эта штука, - сказал Граймс, вручая Полю трость.
– И послушайте моего совета: неплохо бы их чем-то занять.

Он вышел, а Поль, крепко сжимая трость, принял вызов.

– Плевать я хотел, - сказал он, - на то, кого как зовут, но если кто-нибудь из вас хоть пикнет, то вы проторчите здесь до вечера.

– Мне нельзя до вечера, - сказал Клаттербак, - я иду на прогулку с капитаном Граймсом.

– Тогда я отделаю тебя этой тростью так, что ты своих не узнаешь. Ну а пока вы напишете мне сочинение на тему "Что такое невоспитанность". Тот, кто напишет самую длинную работу, получит приз - полкроны, независимо от ее качества.

С этого момента и до самого звонка в классе царила полная тишина. Поль, не расставаясь с тростью, мрачно глядел в окно. С улицы доносились крики прислуги - шла визгливая перебранка по-валлийски. К перемене Клаттербак исписал шестнадцать страниц и был удостоен обещанной награды.

– Ну как, трудно вам пришлось?
– поинтересовался мистер Прендергаст, набивая трубку.

– Ничуть, - отвечал Поль.

– Вы счастливый человек. Меня же сорванцы совершенно не уважают, сам не знаю почему. Конечно, парик многое подпортил. Вы заметили, что я ношу парик?

– Нет, нет...

– А дети сразу заметили. Парик был моей роковой ошибкой. Уезжая из Уортинга, я вдруг решил, что выгляжу очень старым и не смогу из-за этого быстро устроиться на работу. Мне тогда исполнился сорок один год. Хорошие парики стоили целое состояние, вот я и решил выбрать подешевле. Потому-то он и выглядит так ненатурально. Кошмар! Я сразу понял, что совершил ошибку, но раз уж дети видели меня в парике, было поздно что-либо менять. Теперь они только и делают, что строят насмешки на этот счет.

– Я полагаю, что, если бы не было парика, они смеялись бы над чем-то еще.

– Пожалуй, вы правы. Пусть уж смеются над париком. Господи! Если бы не трубки, то просто не представляю, как бы я все это выдержал. А вы к нам какими судьбами?

– Меня отчислили из Скона за непристойное поведение.

– Ясно. Стало быть, как Граймса.

– Нет, - отрезал Поль.
– Вовсе не как Граймса.

– Впрочем, не все ли равно как. Вот и звонок. Господи, опять этот дрянной человек взял мою мантию!

Прошло два дня. Бест-Четвинд уселся за орган и заиграл плясовую.

– А знаете, сэр, пятиклассники от вас в восторге. Они с Полем расположились на хорах местной церкви. Это был их второй урок музыки.

– Ради всех святых, оставь инструмент в покое. Что значит - в восторге?

– А вот что. Сегодня утром Клаттербак стащил из кладовки банку ананасов. Тангенс его и спроси: "В столовой будешь лопать?" Тот отвечает: "Еще чего! Съем на пеннифезеровском уроке!" - "А вот и нет!
– говорит Тангенс.
– Конфеты или печенье - это еще куда ни шло, но ананасы - это уже безобразие. Из-за таких гадов, как ты, даже невредные учителя и то начинают черт знает что выделывать".

– Что же тут такого лестного?

– Лично я первый раз слышу, чтобы об учителях так хорошо отзывались, - сказал Бест-Четвинд.
– Можно еще разочек псалом сыграть?

– Нельзя, - сказал Поль.

– Нельзя так нельзя, - согласился Бест-Четвинд.
– А вы Филбрика помните? Загадочный тип, правда?

– Это точно, - сказал Поль.

– Дело даже не в том, что он никудышный дворецкий. Слуги у нас здесь один другого хуже. Просто, похоже, он вообще никакой не дворецкий.

– А кто же он тогда?