Закончив критику недостатков, парторг снова уткнулся в бумагу, потому что дальше следовала торжественная заключительная часть, в которой не стоило делать ошибок.

Чем дольше парторг говорил, тем большее беспокойство отражалось на лице председателя. Толпа, стоявшая перед ним, заметно редела. Сперва скрылась за углом конторы баба Дуня. За ней через некоторое время ушла и пропала Нинка Курзова. Это не укрылось от глаз Тайки Горшковой, которая, толкнув локтем своеготмужа Мишку, показала ему глазами на Нинку. Аплодируя очередной фразе оратора, Тайка с Мишкой стали передвигаться к углу конторы. Когда в том же направлении двинулся Степан Луков, председатель молча показал ему кулак. Луков остановился. Но стоило Ивану Тимофеевичу на миг отвернуться, как среди участников митинга не осталось ни Лукова, ни Фролова, и его, Голубева, жена тоже как испарилась. Председатель поманил пальцем беспокойно озиравшегося Шикалова, тот на цыпочках поднялся на крыльцо, выслушал отданное шепотом приказание, покивал головой, исчез и больше не появлялся.

Всего этого не замечал парторг Килин, читая заключительную часть своей речи. Но когда, дойдя до конца, он поднял голову навстречу ожидаемым аплодисментам, то увидел только спины своих слушателей, дружно удалявшихся в неизвестном направлении. На пыльной площади перед конторой стоял только Чонкин. Опершись подбородком на ствол винтовтовки, он предавался печальным мыслям о происхождении человека.

– 7 -

Продавщица Раиса сидела у себя в магазине, размышляя над непонятным. Вчера она получила в райпотребсоюзе партию товара и, решив использовать лошадь, поехала сразу не домой, а совсем в другую сторону, к золовке, жившей за двенадцать километров от Долгова. У золовки она выпила красного вина, послушала патефон, сама попела, легла поздно и поздно встала. Потом, пока завтракала (опять с красным вином), пока запрягла, часу в двенадцатом только выехала. В пути пробыла долго, никого не встретив. И наконец, прибыла в деревню, ничего не ведая относительно происходящих в мире событий. Правда, при въезде в деревню она видела большую толпу возле конторы, но не придала увиденному значения, подумав: Может, просто так.

Подъехав к магазину, Раиса разгрузила товар и стала раскладывать его по полкам. Вот тут-то и появилась перед ней баба Дуня. И попросила продать ей пятьдесят кусков мыла.

– Сколько?– оторопела Раиса.

– Пятьдесят.

– Да куды ж тебе столько?– недоумевала Раиса.

– Да ведь, Раюшка, когда такие дела творятся,– заискивающе сказала бабка,-надо же и запастись.

– Да какие ж такие дела?

– Да ведь…– Баба Дуня хотела сослаться на вероломное нападение, но вовремя сообразив, что Раиса не имеет об этом понятия, стала бормотать что-то насчет прибывающих к ней гостей. Раисе такое объяснение не показалось удовлетворительным.

– На что ж гостям столько мыла?– не могла она дойти своим умом до сути.– Ну два куска, ну три, ну десять. Но полсотни на что ж?

– Мало ли,– уклончиво покачала головой баба Дуня, но отступать вовсе не собиралась.

– Коли уж тебе так надо, бери,– сдалась Раиса. Она вытащила из угла распечатанный ящик с мылом, в нем оказалось всего тридцать восемь кусков, из них два Раиса взяла себе.

– А мешочка не дашь?– спросила баба Дуня, провожая отложенные два куска сожалеющим взглядом.

– А возвернешь?– спросила Раиса.

– Как же не возвернуть!– Баба Дуня даже обиделась.– Мне Раюшка, чужого не надо, чай не воровка.

Раиса помогла уложить купленное в грязный мешок и выбросила на прилавок.

– Еще чего?

– Сольцы бы,– помявшись, вздохнула бабка.

– Сколько?

– Да пудика полтора.

– Ты что, бабка, одурела,что ль? Что ты с ей будешь делать-то, с солью?

– Капустки засолить надо, огурцов, помидоров.

– Какие ж сейчас огурцы да помидоры? Может, ботву засолишь?

– Можно и ботву,– согласилась баба Дуня.– А потом оно ж, знаешь, как бывает. Нынче соль есть, а завтра нету, либо соль есть – денег нет. Так что ты уж не серчай, а отпусти мне сольцы-то.

– Ну ладно,– сдалась Раиса.– Пуд дам, больше и не проси.

– Ну давай хоть пуд,– уступила и старуха, предвидя, что время ее на исходе.

Сыпать соль было некуда. Пришлось выложить мыло, насыпать соли, потом переложить газетами и сверху набросать мыло.

– Все, что ли?– с надеждой спросила Раиса.

Старуха помялась и нерешительно спросила:

– Спичек бы мне еще.

– Сколько?– тоскливо спросила Раиса.– Тыщу коробков?

– Да ты что, тыщу,– благородно вознегодовала старуха.– Коробков сто, боле не надо.

– Десять дам,– сказала Раиса.

Сошлись на двадцати. Бабка спорить не стала, покидала спички в мешок. Раиса, прикинув на счетах, назвала сумму.

Баба Дуня запустила руку под трикотажные рейтузы, долго шарила, затем вытащила узелок из грязной цветастой тряпицы, набитой сложенными один к одному рублями. Старуха была не шибко грамотна, но деньги считать умела. Несмотря на это, она выкладывала свои рубли по одному, каждый раз останавливаясь и глядя на Раису в мистической надежде, что та скажет хватит. Раиса была терпелива и дождалась, покуда бабка выложит все, что нужно. На оставшиеся деньги старуха купила два килограмма сухих дрожжей, шесть пачек грузинского чая, две пачки зубного порошка Утро и для племянницы маленькую куклу в картонной коробке, на которой было написано: Кукла Таня N 5 в шляпе.

После этого старуха не стала терять время даром и взвалила мешок на плечо.

– Гляди, бабка, как бы пупок не развязался!– крикнула ей вдогонку Раиса.

– Не боись,– ответила бабка и скрылась за дверью.

Не успела Раиса обдумать странное поведение бабы Дуни, как дверь распахнулась и в магазин вбежала Нинка Курзова. Косынка сбилась набок, волосы распатланы, лицо красное. Не поздоровавшись, стала шарить воспаленными глазами по полкам.

– Тебе чего, Нинок?– доброжелательно спросила Раиса.