Ох, как не хотелось Кравцову отступать. Но делать было нечего. Пришлось погрузить установку на тележку и вернуться. У Чулкова все еще дрожали ноги, и Кравцов велел ему сесть на тележку.

– Не берет?
– спросил Уилл, когда Кравцов выпростался из гремящего скафандра.

Кравцов покачал головой.

15

Верхушка Черного столба уже терялась в облаках, была неразличима. Подножие столба окуталось паром, над плотом повисла шапка влажных испарений - нечем было дышать. Люди изнывали от жары и духоты.

Мастер Али-Овсад лучше других переносил адский микроклимат, но и он признал, что даже в Персидском заливе было не так жарко.

– Верно говорю, инглиз?
– обратился он к Уиллу, вместе с которым много лет назад бурил там морские скважины.

– Верно, - подтвердил Уилл.

– Чай пить не хочешь? От жары хорошо чай пить.

– Не хочу.

– Очень быстро идет.
– Али-Овсад поцокал языком, глядя на бегущий Черный столб.
– Пластовое давление очень большое. Железо выжимает, как зубная паста из тюбика.

– Зубная паста?
– переспросил Уилл.
– А! Очень точное сравнение.

Из радиорубки вышел, шумно отдуваясь, полуголый Брамулья. Голова у него была обвязана мокрым полотенцем, толстое брюхо колыхалось. Вслед за ним вышел Штамм, он был без пиджака и явно стеснялся своего необычного вида.

– Ну что?
– спросил Уилл.
– Где "Фукуока"?

– Идет! Вечером будет здесь! Мы все испаримся до вечера! Штамм, имейте в виду, вы испаритесь раньше, чем я. Ваша масса меньше моей. Я только начну испаряться, а вы уже превратитесь в облако.

– Облако в штанах, - проворчал Кравцов. Он лежал в шезлонге у дверей радиорубки.

– На "Фукуока" к нам идет председатель МГГ академик Токунага, сообщил Брамулья.
– И академик Морозов. И должен прилететь академик Бернстайн из Штатов. Но пока они все заявятся, мы испаримся! Небывалый случай в моей практике! Я наблюдал столько извержений вулканов, Штамм, сколько вам и не снилось, но я вам говорю: в такую дьявольскую переделку я попадаю в первый раз!

– Все мы попали в первый раз, - уточнил Штамм.

– Брамульян, - сказал Али-Овсад.
– Пойдем чай пить. От жары очень хорошо чай.

– Что? Что он говорит?

Уилл перевел предложение мастера.

– Сеньоры, я никогда не пил чая!
– закричал Брамулья.
– Как можно брать в рот горячий чай - это кошмар! А что, он действительно помогает?

– Пойдем, сам посмотришь.
– Али-Овсад повел чилийца в свою каюту, и Штамм неодобрительно посмотрел им вслед.

Уилл тяжело опустился в шезлонг рядом с Кравцовым и навел - в тысячный раз - бинокль на Черный столб.

– По-моему, он искривляется, - сказал Уилл.
– Он изгибается к западу от вращения Земли. Взгляните, парень.

Кравцов взял бинокль и долго смотрел на столб. "Чудовищная, уму непостижимая прочность, - думал он.
– Что же это за вещество? Ах, добыть бы кусочек..."

– Кумулятивный снаряд [снаряд для направленного взрыва], - сказал он.
– Как думаете, Уилл, возьмет его кумулятивный снаряд?

Уилл покачал головой.

– Думаю, только атомная бомба...

– Ну, знаете ли...

Не было сил даже разговаривать. Они лежали в шезлонгах, тяжело и часто дыша, и пот ручьями катился с них, и до вечера было еще далеко.

На веранде кают-компании сидели полуголые монтажники, разноязычный говор то вскипал, то умолкал. Чулков в десятый раз принимался рассказывать, как его притянул столб и что бы с ним было, если б не подоспел Джим. А Джим, сидя на ступеньке веранды, меланхолично пощипывал банджо и хрипловато напевал:

Oh Susanna, oh don't cry for me,

For I came from old Savanna

With my banjo on my knee.

[О, Сюзанна, не плачь по мне,

Ведь я пришел из старой саванны

С моим банджо на колене (англ.)]

– Это что ж такое?
– раздавался быстрый говорок Чулкова.
– Вроде, я не намагниченный, а он, подлец, меня тянет. Притягивает - спасу нет. Сейчас, думаю, упаду на него - и крышка.

– Крышка.
– Американцы и румыны понимающе кивали.
– Магнетто.

– То-то и оно!
– Чулков растопырил руки, показывая, как он шел на столб.
– Тянет, понимаешь, собака. Хорошо, Джим меня обхватил и держит. А то бы тю-тю!