– Идите спать, девочки! Боюсь, завтрашний день тоже окажется не из легких. Спокойной ночи!

– А вы?

– Я еще закончу кое-какие дела.
– Он внезапно подмигнул мне и добавил одно слово.
– Искусительница!

27. ЯРЦЕВ. МОРЯК БЕЗ КОРАБЛЯ

Очнулся я быстро. Я сидел прислонившись к какому-то шершавому дереву, рядом на корточках пристроился Ширяев, а за ним стояли Вика, Мэри, Марат. Они смотрели на меня с испугом и жалостью.

Гриша осторожно и умело обтер мне ребра влажной тряпкой и, закончив, объявил:

– Счастлив твой Бог, Валерка! Аккурат в ребро угодил. На сантиметр ниже или выше - и привет...

Он стянул с себя рубашку и остался в тельняшке, но не нашей, морской, а в такой, какую носят десантники - в бело-голубую полоску. Быстро разрезав рубашку на полосы, Ширяев туго перебинтовал рану.

Я все-таки не выдержал и посмотрел на медленно пропитывающуюся кровью материю. Гриша перехватил мой взгляд и успокоил:

– Рана пустяковая. Кровь свернется, и все будет в норме. Одевайся, а я займусь твоими трофеями.

И он, усевшись на корточки, принялся деловито осматривать принесенный мною пистолет, что-то бурча себе под нос, но так тихо, что разобрать слова было невозможно.

– Давай помогу.
– Мэри увидела, как я осторожно пытаюсь напялить на себя рваную рубашку, и присела рядом.

Она с материнской заботой помогла мне одеться, но встал я сам, наотрез отказавшись опереться на ее руку.

– Порядок!
– Ширяев отстранил вертевшегося рядом сына, встал и с довольным видом сунул пистолет за ремень.
– Конечно, не ахти, но трофейному коню в зубы не смотрят.

– А мне дай саблю!
– Маратик еле поднял тяжелый для него клинок.
– Всех зарублю!

– Это не игрушка, - остудил его пыл Гриша, забрал оружие у сына и спросил у меня.
– Ты фехтованием не занимался?

– Нет. Только бегом, да и то очень давно.
– Я усмехнулся, поняв двусмысленность ответа.

– Вот и я нет. Предлагали в молодости. Да, знать бы, где упадешь... Ладно, держи. Хоть что-то будет. Или махнемся, если хочешь. Я тебе пистолет, а ты мне саблю.

– Я все равно стрелять не умею, - признался я и вытащил ранивший меня нож.
– Мне и этого хватит.

– Покажи-ка.
– Ширяев взял нож и оценил балансировку.
– Ну вот, хоть что-то знакомое...

Почти незаметным стремительным движением он метнул нож в стоящее метрах в десяти дерево. Нож легко вонзился в ствол сантиметра на три.

– Ну, папка, ты даешь!
– восторженно прокомментировал Маратик и поинтересовался: - А мне можно попробовать?

– Потом, когда время будет. И очень тебя прошу: не шуми. С нами женщины, и мы должны их охранять. А теперь, - обратился он к нам, - надо уходить. Местечко здесь хорошее, но как бы сюда дружки бывшего поклонника прекрасного пола не нагрянули.

Возражать ему никто не стал. Вряд ли пираты, обнаружив убитого кореша, в панике повернут назад. Лучше к этому времени оказаться как можно дальше отсюда.

Нож я отдал Ширяеву. Глупо было держать у себя то, чем в совершенстве владеет другой. Поэтому я прицепил к поясу саблю, страстно надеясь, что воспользоваться ей не придется.

Никогда не держал в руках холодного оружия. Разве что в раннем детстве мы с приятелями вовсю размахивали палками, воображая себя то капитанами Тенкешами, то рыцарями, то мушкетерами. Но это было давно - так давно, что уже почти не верилось. Да и в играх своих погибали мы понарошку. Сейчас же все происходило всерьез, и забыть об этом не давала саднящая боль в боку. Будь я верующим, то хотя бы надеялся бы на загробную жизнь. Но в детские годы верить меня не научили, а сейчас я уже вряд ли в кого-то или во что-то поверю. Я верю лишь в то, что можно пощупать, попробовать на зуб, понюхать или ощутить любым доступным образом. Все, что находится за гранью восприятия, не находит дороги к моему сердцу. Вера противоположна разуму. Они, как параллельные прямые, пересечься не могут.

Мы продолжали идти лесом, по-прежнему не удаляясь от берега. Порой за спиной далеко-далеко звучали редкие выстрелы. Ширяев неизменно настораживался, как боевой конь, заслышавший привычные звуки.

Нас пока никто не преследовал. Или преследовал, но не мог догнать. Поэтому и бегство постепенно начало напоминать обычную прогулку. Отчасти этому способствовало и наше оружие, смахивающее на карнавальное. Справа же от меня шла эстрадная звезда, и поверить в это было не легче, чем в неспровоцированное жестокое нападение.

– Привал.
– Шедший впереди Ширяев снял с плеч сынишку и устало присел на траву.

Женщины переглянулись и по очереди удалились за кусты, а я присел рядом с Гришей.

– Болит?
– кивнул на мой бок Ширяев.

– Немного.

Мы закурили, с наслаждением выпуская струи табачного дыма.

– Тебе еще повезло.
– Ширяев поерзал, устраиваясь поудобнее. Я когда дырку в ноге заработал, так врачи сгоряча ампутировать хотели. Ногу, конечно, а не дырку. Знаешь же наших костоломов. Им на человека наплевать. Но ничего, отстоял.