Шрифт:
– Вы это серьезно? Или так… иносказательно?
– Дело в том, Ольга, что я вернулся к себе домой по очень простой причине: убийца Лоры найден. Ее убила Полина, а потом она застрелилась сама. Вот такие… невеселые дела.
– Полина убила Лору? Нет, этого не может быть…
– Ее нашли ночью, на трассе, неподалеку от… от того места, где я скрывался. При ней был пистолет, тот самый, из которого была убита Лора. Вот и получается, что моя бывшая жена, решив, что у нас с Лорой определенные отношения, пришла к ней домой под каким-то предлогом, даже выпила кофе, а потом пальнула в нее из пистолета.
– Но зачем? Тем более что у вас и романа-то никакого не было! Что подтолкнуло ее? Господи, даже не верится!
– Ольга, скажите, Полина приходила ко мне, пока меня не было?
– Конечно, приходила. – Ольга аккуратно сложила кисти рук на колени и почему-то вздохнула, как будто бы могла как-то препятствовать визитам моей бывшей жены, но не сделала этого. – Хозяйничала здесь. Думаю, готовила, потому что пахло… курицей. Может, она, конечно, проголодалась…
– Да нет, она для меня готовила. Догадалась, где я скрывался, нашла меня, привезла курицу и телефон. Так старалась…
– Михаэль, вы рассказываете мне такие вещи… Это, случайно, не сюжет для вашего будущего романа?
– Нет, а что?
– Да я не верю, что Полина застрелилась. С какой стати? Она была молодой женщиной, да и вас могла, я думаю, еще вернуть. И убийство тоже она не могла совершить. Дикость какая-то!
– Спасибо, Оля, за кофе, бутерброды…
– Михаэль, вы вообще-то в порядке? Что-то побледнели…
Я и в самом деле почувствовал себя отвратительно. Сначала зверский аппетит, потом вдруг тошнота, головокружение. Я был близок к обмороку.
– Может, вас проводить?
– Может, – проговорил я, чувствуя, что теряю силы.
Ольга подхватила меня, и сначала мы направились с ней к выходу, но потом она, передумав, свернула к себе в спальню и уложила меня на кровать.
– Михаэль, вы слышите меня? – И, не дождавшись моего ответа, а у меня не было сил отвечать, вероятно, наступила запоздалая реакция на смерть Полины, сама пробормотала, укладывая меня поудобнее на подушки. – Вот бедолага… Намучился… Стресс-то какой… Михаэль, вы слышите меня? Может, позвонить кому-то из ваших близких?
– Б-брату… Павлу… Оля, запишите номер…
И я отключился.
15
Очнулся я в больничной палате. Надо мной склонился доктор. Он так смотрел на меня, так смотрел, словно хотел выудить у меня признание.
– Да, да, это я убил… – сказал я приглушенным голосом и отвернулся к окну. Слезы катились из уголков глаз, струясь по вискам и впитываясь в подушку. – Вошел к ней через ту дверь, увидел ее и не сдержался… Достал пистолет и убил… Вот, собственно, и вся история… И Полина здесь совершенно ни при чем… Это все я, я… Я любил Лору, я страшно ревновал ее ко всем ее мужикам… Она должна была принадлежать мне, но не досталась никому… Можете позвонить и рассказать все это следователю…
– Михаэль, вы бредите или делаете признание? – строго спросил пожилой доктор, щуря глаза и склоняясь надо мной все ниже и ниже, словно на моей щеке он увидел вошь. – Или это у вас такой черный юмор?
– Я убил Лору Ступникову, а потом – Полину, мою бывшую жену. Лору убил из ревности и любви, а Полину – чтобы никогда больше не видеть ее…
Мне сделали укол, и я уснул. А может, умер. Но когда очнулся, то увидел Павла.
– Михаэль, как ты? – Он выглядел растерянным и крайне взволнованным. – Послушай, ты в порядке?
– Не знаю… – Моя голова казалась необычайно легкой, словно из нее вынули мозги.
– Я разговаривал с твоим доктором. Он чрезвычайно обеспокоен твоим состоянием.
– У меня ничего не болит. Разве что… душа.
– Ты сказал ему, Михаэль, что убил Лору. Зачем ты это сделал?
– Что ты говоришь?! И что он? Успел доложить следователю? – Мне почему-то было на все наплевать.
– Нет. Он позвонил мне…
– Понимаешь, Павел, я жил своей жизнью. Хороша она или нет – не мне судить… – Я ударился в философию.
– Но что это за странные такие фантазии? Зачем ты сказал ему, что убил Лору и Полину?
– Не знаю… Я ничего не знаю… У меня такое чувство, будто бы меня разбавили водой или… физиологическим раствором. Не знаю, как выразить это словами. Мне страшно. Понимаешь?
– Понимаю. Но это надо пережить. Просто пережить. Если тебе невыносимо находиться в своей квартире, то переезжай к нам и живи, сколько пожелаешь. Пока не придешь в себя. Мы с Кларой всегда тебе рады, ты же знаешь.
– Может, вы мне и рады, да только я сам себе не рад. Во мне сидит, вернее, растет и набухает чувство вины, и я не знаю, как от него избавиться.