– Когда вы с Силькой переехали мост?
– спросил Дулеб, чтобы оторвать Кузьму от неприятных воспоминаний.

– Мост? Какой мост?
– очнулся тот.
– Я про игумена еще не закончил, а ты со своим мостом...

– Про игумена все уже... Не надо. Ты встретился перед мостом через Днепр с незнакомым тебе монашком, с ним переехали мост. Когда это было? О какой поре?

– Мост? А мы и не переезжали его.

– Как же вы перебрались через Днепр с конями?

– Мост был закрыт еще. Тогда я начал стучать в ворота и кое-что пообещал мостовикам. Рано было, потому и не пускали. Ну, допустим, платы не дал, показал гривну, пустили так.

– Про Сильку что ведомо?

– А ничего. В дороге малость там говорили. Книги переписывал у Анании. Никчемный человек. Зайца боялся.

– Ну, так, - Дулеб весь напрягся, готовясь спросить о самом главном.
– Скажи, Кузьма, если хочешь и можешь, еще такое. Силька открылся перед тобой, куда должен пристать здесь, в Суздальской земле?

– Открылся? Он спал и видел, как пробирается к какому-то там князю Андрею переписывать книги.

– Князь Андрей - я, - подал голос сын Долгорукого.

Кузьма равнодушно взглянул на него, но, видимо, что-то шевельнулось в его душе или же он просто считал, что уже и так много грубостей наговорил, проявляя пренебрежение ко всем этим князьям и их прихвостням, поэтому добавил:

– Хвалил он тебя, княже, что охочий к книгам вельми и любишь таких людей, как Силька. Люди они и никчемные, но уж коли любишь, то, может, и верно делаешь. Потому как Силька добрый и быстрый разумом. Пуглив только...

– А еще, - Дулеб спрашивал таким бесцветным голосом, что даже сам удивлялся.
– Силька к князю Андрею сам порывался или же кем-то подослан был?

– Как же сам, если у игумена перед этим переписывал книги? Анания и послал его. Дал коня, припас на дорогу и вытолкал. Езжай и пробирайся к князю Андрею. Может, ты, княже, просил себе такого человека. Откуда я знаю.

– А ты?

– Я? Сказал уже.

– Ты куда должен был пристать? Говорил тебе игумен?

– Я же не Силька!

– А все-таки. Что говорил игумен, выпроваживая тебя?

– Говорил, чтобы ехал к князю Юрию, в дружину.

– Почему же не приехал?
– улыбнулся Долгорукий.
– И вышло теперь так, что не ты меня искал, а я тебя.

– Как в притче о заблудшей овце, - насмешливо заметил князь Андрей. Радуйтесь со мною, потому что я нашел овечку мою потерянную...

– А зачем мне князь? Я не овечка. Наслышался про берладников много див, вот и рванул сюда! Тут, правда, долго человека проверяют, способен ли он на что-нибудь, но я прошел все. Уж ежели я не способен, так кто же тогда!

– Хорошо, Кузьма, благодарение тебе за правду. Еще одно. Игумен обещал что-нибудь, если удастся тебе стать дружинником самого князя Юрия?

– Ну...
– Кузьма снова задышал тяжело и быстро, - то же самое обещал, что и в Киеве... Сказал, что милости его всюду найдут человека...

– Гнев тоже?

– Что гнев?

– Найдет человека.

– Меня уж теперь никто не найдет! А на того игумена-доходягу с его щедротами я чихать хотел!

– Покупают всегда тех, кто может услужить и бесплатно, - снова подал голос Долгорукий.
– Настоящие противники не продаются.

Тогда вмешался князь Андрей.

– Пускай поцелует крест, - сказал он про Кузьму.
– Пускай поклянется, что говорил нам правду.

– А, нужно ли?
– спросил Долгорукий.

– Отче, что молвишь? Про крест святой - такие слова?

– Не про крест, а про Кузьму. Нужно ли ему целование?

– С самим чертом поцелуюсь!
– воскликнул Кузьма.
– А не верите, так и не нужно. Княжеской веры никогда не искал.

– Придержи язык!
– мрачно посоветовал ему князь Андрей.

Берладник наполнил чашу, придвинул к Кузьме:

– Выпей.

– Здоровы будьте, - сказал тот и опрокинул питье одним духом.
– Мне уходить?

– Сиди с нами, - сказал Долгорукий, - тебя же посылали, чтобы ко мне пробился. Вот и пробился, и прибился. Трапезничаешь с самим Долгоруким. Знаешь, как называют княжеских слуг? Безумцы, ставшие слугами еще большего безумца. Песни киевские знаешь? Умеешь?

– Подпевать могу.

– А ну, Вацьо, начинай!

Уже стемнело на дворе, в палате засветили свечи, все на свете словно бы отодвинулось куда-то в сумерки, вдаль, там были заварухи, войны, стычки, шли куда-то полки, провожали матери сыновей, приговаривая им на дорогу: "Вперед войска не выскакивай, а позади войска не оставайся, держись войска среднего, а воеводы - все переднего..."