ГЛАВА 2

В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю... Куда?

Из старинной баллады

Матушка Геранья ждала продолжения. Слуга молчал. Я кашлянул. Матильда полыхала. Леопольд засвистел носом, уснув прямо на стуле. Неожиданно конюх с грохотом рухнул на пол. Лео проснулся и заверещал.

– На конюшню!
– скомандовала матушка, вылезая из-за стола. Она величественно подобрала юбки и затопала к выходу из обеденной залы, сметая по дороге кресла, слуг и попадавшихся под ноги собак. Мы все поспешили за ней, причем я тащил за ноги потерявшего дух Тристана.

Внизу, в сарае, было довольно темно, так что оруженосца удалось разглядеть не сразу. Развалясь, он расположился на тюках с сеном и гулко сопел. Его уши тихонько трепетали.

– Он ранен!
– взвизгнула Тильда.

– Вот еще, - сухо отозвался я.
– Пьяный, как свинья.

– А я говорю - ранен!
– Я охнул: локоть сестрицы въехал мне в бок.

Матушка затрясла Прича за плечо. Тот повозил ногами по сену и что-то нечленораздельно промычал. Пришлось вмешаться и вылить на голову отважного оруженосца ведро воды. Раздался громкий фырк и вой, а затем Причард воздвигся, тряся головой, как конь.

– Жалко, - заметил я.
– Долго сохнуть будет.

– Причард?
– уточнила Матильда с томной нежностью в голосе.

– Сено, - ответил я.
– Да и этот - тоже.

– Куда ты подевал мою дочь?
– ревела на ухо оруженосцу матушка. Отвечай, пьянь!

– Беда, - бормотал Причард, тщетно стараясь сфокусировать на ней размытый взгляд своих маленьких кроличьих глазок.
– Горе нам. Много подвигов свершила отважная дева и вот!
– он хлопнул себя по толстым бедрам.
– Попала в плен к великанам! Наверное... А я предупреждал!
– И он свернулся калачиком, улегшись у ног разъяренной мамочки.

– Почему же ты ее не спас, лживый пень!
– гремела Геранья, хватая его за шкирку и тряся, как нашкодившего кота.

Причард зевнул.

– Отстаньте от меня, люди, - сказал он уныло.
– Спать хочется.

Но матушка была начеку: влепила ему такую затрещину - аж звон пошел.

– Как ты здесь оказался!
– крикнула она.
– И не смей засыпать, когда я с тобой разговариваю! Герман, держи его!

Я со вздохом схватил Причарда за ремень.

– Вынес меня верный конь, - бормотал оруженосец, раскачиваясь на ремне.
– Весть я принес в дом родной. Дам я ему и овса, где-то была колбаса...
– и полез по карманам, время от времени встряхивая кудлатой головой.

– Вот он какой, отважный герой!
– прошептала Тильда. Я поморщился. Над моими стихами смеются даже кошки, а эти негодяи болтают себе, как ни в чем не бывало!

– Я вот все думаю то-ж, - начал было я, но матушка перебила:

– У, завел свою трепотню! Хватит уже. Уши вянут. И вообще - пошли отсюда, от этого бурдюка с вином сейчас многого не допросишься.

Я с облегчением выпустил из рук ремень, и Прич, квакнув, хлопнулся на сено.

– Колбасы нету, - сказал он уже во сне. Я с чувством сплюнул.

Оставив храпящего "героя", все разбрелись по замку переваривать новость. Матушка понесла отдыхать свой живот. Матильда отдавала дань грибам в обеденной. Я же поспешил в свою излюбленную "ума палату" - так я назвал небольшую нишу в одном из многочисленных коридоров замка, где уединялся на предмет думания, размышления и сочинительства. Там я достал блокнотик, карандаш и стал писать. А записываю я все умные мысли, часто приходящие мне в голову: колкости в адрес Матильды, которые лучше не применять на практике; рецепты приготовления пирогов из глины... Но больше всего в блокноте стихов. Да, я люблю стихи! И не считаю это зазорным. В отличие от моих домашних.

Вот, к примеру, только что мне на ум пришли строки: "Хрунгильда, незабвенная сестрица, окрестностей прекрасная царица!" Выходило неплохо, хотя и абсолютно неверно. Никакая Хрун не царица, да и далеко не прекрасная. О ее комплекции я уже упоминал. А характер! Хотя, прямо скажем, общаться с ней было довольно интересно, но вот вмешиваться в чужие дела - этого у нее было не отнять!

К примеру: однажды я пошел прогуляться в лес. Тишина, красота, птички поют - заслушаешься! Открываю это я свой блокнотик, начинаю писать мгновенно пришедшие в голову строчки: "Унылая пора, очей очарованье..." Как вдруг, ломая кусты, ко мне подлетает какой-то взмыленный человек и со всей дури трубит в рог. За ним прямо по мне летит целая свора собак, и, наконец, я едва не оказываюсь под копытами Громобоя - лучшего коня в замке, - а каждое копыто у него с хорошую сковородку! На коне восседает Хрунгильда и, премило улыбаясь, щебечет что-то о каком-то олене, который, видимо, должен был где-то тут пробегать... Ну не подло ли? Какое после этого "очей очарованье"? Стих я, кстати, так и не дописал...

За написанием "Саги об отважной Хрунгильде" меня и застала вездесущая Матильда.

– Слышь, принц датский, - сказала она Самым Противным Голосом На Земле.
– Тебя мать ищет. Ты вообще собираешься или нет?

– Куда?
– удивился я.
– На ужин? Рано еще!

– Иди, говорю!
– раздраженно отозвалась сестричка.
– А то еще достанется! Ногами работай!

– Все на меня выступают, - разозлился я.
– Никуда не пойду!

– Чеши!
– прикрикнула Матильда.
– Или тебя понесут.