ГЛАВА 4

Не все запоры можно сломать. Иногда для этого применяют клистир.

Из "Энциклопедии юного лекаря"

Собственно говоря, хваленый подвал представлял собой огромную комнату, вдоль стен которой шел железный штырь, к коему и было приковано множество народу. Так что ни в какое сравнение с пещерой миноделов темница не шла.

Выглядели пленники не ахти, ну, как и положено пленникам: заросшие, грязные, в отрепьях. Сами мы стать такими, похоже, не успеем. Нас приковали к штырю. Больше всех цепей пошло на Кутю (все-таки ему удалось навлечь на себя подозрение короля - он поссорился со стражниками, и его не отправили на конюшню, как Бозо и Вадика, а приковали вместе с нами).

– Можно, я их всех заваляю и съем?
– предложил мне шестилапый друг, с отвращением глядя на веселящихся стражей.

– Их больше, - покачал головой я.
– Если даже ты успеешь слопать одного, тут же на каждой твоей ноге повиснет двадцать человек, и еще пятьдесят усядутся на хвост. Стоит ли стараться?

Пару-тройку человек, пристававших к Матильде, Штуша все-таки придавил, да и сама сестрица терпеть долго не стала - несколько стражников покинули темницу, охая и ругаясь на чем свет стоит, держась за распухшие щеки, горящие уши и разбитые носы.

Дверь подвала со скрежетом захлопнулась, и мы остались коротать ночь в тюремной камере. Остальные узники, видимо, привыкли к подобным вливаниям в свои ряды: никто из них даже не проснулся. В камере стоял многоголосый храп, сип и стон. Сразу стало тоскливо и захотелось завыть, да видно, кто-то прочел мои мысли и дико завыл во сне сам.

В углу завозились, послышался хлесткий удар, и вой смолк. Вслед за этим из угла же раздался хриплый женский голос:

– Кто там ходит? Кто там бродит? Топают, хлопают... Такое родное что-то... Тильда, ты что ли?

– Хруня?!!

– Ну!

– А!!!

– Ура!!!

И сестры, гремя цепями, полезли целоваться.

– Эй!
– крикнул я в темноту.
– Я тоже здесь! И рад тебя видеть!

Тут же кто-то из близлежащих бородачей больно сунул мне кулаком в спину.

– Рот закрой, - просипел он.
– Рад он видеть! А я не рад! Утром наболтаетесь, спать не дают...

– Утром как раз не успеем, - горько сказал я и процитировал на память: - "Как осенние листочки на сыром дрожат ветру, так и жить не дольше ночки - нас повесят поутру".

– Надо же, поэт, - сипло сказал бородатый.
– У меня вот тоже дома сын остался - поэт, чтоб его... Нет бы, чтоб нацепить меч вострый, да оседлать коня доброго, да отправиться папку спасать-выручать...

– Так он и отправился, - сообщил я.
– Нацепил, оседлал и поехал. И вот на тебе - сиди и смертушки ожидай, наследник Фараморский...

– Что-о-о?
– воздвигся мой сосед, гремя цепями.
– Это какой-такой наследник?

И он сграбастал меня в охапку.

– Да!
– пищал я, стараясь отлягаться от настырного бородача. Наследник! И сейчас ты будешь повержен, проклятый гунн!

– Дожили, - сказал бородатый пленник, опуская меня на землю.
– Родного папу гунном называют!

– Папила!
– И я, в свою очередь, налетел на соседа.
– Я тебя нашел! И уже даже почти спас!

– Какая радость, - сказал папа без всякой, впрочем, радости в голосе.

– Папа, привет!
– высунулась из-за меня Тильда.

– Так, - печально отозвался отец.
– Чувствую, еще несколько лет - и весь Фарамор будет в сборе. Если и Лео припрется - будет полная темница наследников.

– Мало того, - открыл я рот, дабы сообщить о ждущем его возвращения малютке Фенрире, но получил от Тильды здоровенный щипок. И правда - пусть потом будет ему приятный сюрприз.

– Что вы орете, что вы орете, кругом люди спят, - проворчал Мерлин, шелестя соломой и извлекая из пальца огонь. Завидя нашу дружную семью, он похрустел шеей и бодро сказал: - Ну так и что, любезные мои? Выбираться будете или тут останетесь? Рекомендую выбраться - пользы будет больше.

– Как?
– откликнулся папа.
– Железку не расшатаешь, а во время похода в туалет... Я пробовал - чуть без зубов не остался. Э-эх!

– ... А вот кого освобождать! А вот кому цепочки отмыкать! Всего за одну душу с носа!
– В окошко под потолком влетел... влетела... в общем, черт.

– Ну уж нет, - сказал он при виде наших радостных лиц.
– Я вас уже три раза вытаскивал, четвертый нельзя. И так шпинату обожрался.

– А с нами еще папа и сестра, - вкрадчиво сообщила Тиль.
– Состав наш изменился, они тоже могут гадать!

Черт принялся бегать по телам узников, ругаться и рвать из хвоста волоски. Обладатели горящих злобных глазок разбежались по всему его телу, и черт стал напоминать усеянную огоньками новогоднюю елку.