— Где он ляжет? У меня нет больше ни одной кровати, недовольно спрашивает Шугар.

— Риццио принесет железную, из сарая.

— Но это же детская кроватка!

— За десять долларов сойдет и она.

— В Париже Чарли ночевал в «Ритце», не платя ни гроша! гордо заявляет Риццио.

Под взглядами остальных он умолкает. Но Тони благодарен ему за то, что он попытался разрядить атмосферу.

— Если кормить тут будут так, как я ожидаю, мне это подходит.

Видно, что Шугар польщена.

— Знаешь, а мне он нравится все больше и больше, обращается она к Чарли.

Чарли в ответ лишь качает головой. С одного из кресел он берет клетчатую красную курточку и направляется к Маттоне.

Остальные следят за каждым его движением.

Чарли понуждает бывшего боксера повернуться и надевает на него клетчатую курточку — спокойно, уверенно, как одевал бы сына отец. Маттоне словно не замечает процедуры и не сводит враждебного взгляда с Тони.

— Обыщешь лодку. Если не найдешь там денег, обыщешь машину у шлюза, — говорит Чарли.

Маттоне кивает и направляется к двери, все так же косясь на Тони. На пороге он оборачивается и гневно наставляет на него палец.

— Если все это напрасно — он-то знает! Ох, и потешается же, наверное, про себя!

Лицо Тонн все так же бесстрастно. Он молча опускает голову. Боксер хлопает дверью.

Комната на втором этаже.

На спинке стула — куртка Пола. Раненый лежит на кровати.

Его освещает ночник у изголовья. На голове у Пола повязка.

Глаза закрыты. Ему очень плохо.

Склонившись к нему, Чарли тихонько окликает его.

— Напрягись, малыш…

— Чарли?

— Да… Послушай… Мне нужно отыскать деньги… Чтобы оплатить расходы на операцию, понимаешь?

— Я сделал Реннера, Чарли… И вовсе не было страшно.

Чарли приподнимает его за плечи, хотя уже и чувствует, что ничего не добьется.

~ Пол!.. Пол!..

Голова больного сваливается набок.

Чарли опускает его в кровать и выпрямляется. Смотрит на него какое-то время, слышит, как он стонет в забытьи. Потом гасит ночник у изголовья и открывает дверь.

На пороге он спохватывается и вновь зажигает ночник рядом с юношей. Чтобы не оставлять его в темноте.

Другая комната — в конце коридора, который делит второй этаж надвое. Риццио и Тони втаскивают в нее металлическую детскую кроватку. Одна кровать, большая, там уже стоит. С сигарой в зубах заходит Чарли.

Риццио окидывает критическим взором сначала кроватку, потом Тони.

— Шугар права. Ему сюда не влезть.

Чарли вместо ответа просто-напросто отсоединяет боковину от кроватки.

Пока Риццио стелит простыни и кладет подушку. Тони разглядывает шахматы на столе. Вырезанные из дерева фигурки расставлены в положении уже начавшейся партии.

— Это я их вырезал!

— гордо произносит Риццио.

— Коллекционер отвалил бы за них целое состояние.

— Ты слышишь, Чарли?

Чарли смотрит на шахматы. Он впервые удостаивает их вниманием.

— Риццио у нас артист. Он еще и рисует.

Улыбка сползает с лица Риццио. Потом он, словно покоряясь, качает головой.

— Хорошо. Я иду.

Направляется к двери, напоследок бросив на Тони полный сожаления взгляд. Слышно, как он спускается по лестнице.

— А ты ловок, Фрогги. Сначала Шугар. Потом Риццио.

Шустряк. — Чарли направляется к окну и смотрит на последние блики заката на реке. — Отсюда замечательный вид. А тебе какой здесь уголок больше нравится?

— Там, у воды, — удивленно отвечает Тони.

— Годится. Если завтра утром ты не вернешь мне мои бабки, там тебе и выроют могилку.

Труп Реннера в выставочном павильоне Соединенных Штатов.

Вокруг тела стоят полицейские, суетится фотограф, поминутно щелкая вспышкой.

Голос комментирует.

— Джулиус Реннер, сорок восемь лет, был смотрителем Театра на площади Искусств. Убит, конечно, грабителем.

Остается лишь в очередной раз с прискорбием констатировать рост преступности в нашем городе…

Это вечерние новости по цветному каналу канадского телевидения.

Шугар выключает телевизор и возвращается к остальным, которые, ужинают в большом зале.

— Отбой тревоги!