– Нет, мосье, всего двадцать. Два последних года он уже не работал. А все эти многочисленные дамы, которых он осчастливил! Он был такой старательный, такой добросовестный...

– А дамы, все были сплошь иностранки?

– Ну да. Американки, англичанки, дамы из Дании, Швеции, Японии, Канады, Австралии... Мосье Аласян очень многим обязан моему мужу... Самые крупные продажи... И подумать только...
– она оборвала на полуслове.

– Что подумать?

Она покачала головой.

– Все в свое время, мосье Руайан, все в свое... Мы хорошо жили, мой муж и я. Да и почта приносила нам в дом немало денег.

– Вы хотите сказать, что ваш муж переписывался со всеми этими женщинами, что все они оказывали ему финансовую поддержку?

Мадам Мондрагон утвердительно кивнула.

– За вычетом двух или трех, все. Вы бы видели, какие чеки приходили в этот дом, из каких стран, из каких банков!.. Лазурный берег - это ведь, знаете ли, международный курорт, клиентура у мосье Аласяна - тоже...

– Как мне довелось слышать от миссис Коллинз, это были сердечнейшие письма, трогательные до слез, самые прекрасные любовные письма в мире.

– Мне очень приятно слышать ваш комплимент.

– Почему это вам приятно?

– Господи!
– Она вскинула руку.
– Ведь писала все эти письма я!

Я перевел дух.

– Вы лично писали все эти письма?

– Самые прекрасные любовные письма в мире, не так ли?

– Значит это были вы ?

– Конечно я!
– Она засмеялась.
– Я ж вам говорила, что Пьер, к сожалению, был чудовищно глуп. Ему бы в жизни такое не написать! Нет-нет, этим приходилось заниматься мне. Подарить каждой даме по открытке с миндальным деревцем и строками Эдгара По - на это у него еще худо-бедно хватало разумения, у моего возлюбленного Пьера. А вы знаете, - добавила она, - что я могу превосходно подделывать его почерк?

– Простите, а на каком языке вы писали? При таком разнообразии национальностей?

– Всегда только по-английски. Все эти дамы знали английский. Время от времени я прикладывала к письму очередное деревце, некоторым - раз в год, некоторым - два. Я всегда призывала Пьера создать хороший запас.
– Она поглядела в сторону шкафа.

– Даже в клинике, когда ему стало уже совсем плохо, он все рисовал и рисовал свои миндальные деревца... до тех пор, пока мог держать в руках кисточку. А носовой платок у вас есть?
– вдруг спросила она.

Я дал ей платок. Она громоподобно в него высморкалась, после чего им же вытерла глаза.

– Пьер умер всего два года назад... Это совсем недавно, мосье, совсем недавно. Я до сих пор всякий раз плачу, когда вспомню его. Вы меня извините.

– Ради бога, - откликнулся я, - это же вполне понятно.

– Правда, милые стихи?
– робко спросила она.

– Мы имеете в виду: "Ни ангелы в небесах, ни демоны..."

– Ну да, это Эдгар Аллан По. Когда я впервые прочла их много лет назад, я была еще почти ребенком, и мне они так понравились, что я избрала эти строки, еще прежде, чем началась вся история с миндальными деревцами.

– Итак, стихотворение тоже предложили вы?

– Я ж вам говорила.

– И на этих бесчисленных открытках стояла одна и та же строфа?

– Ну разумеется, мосье Руайан, - не могла же я подыскивать новое для каждой дамы.

– Да, вы правы, - сказал я и поглядел на ту открытку, которую получила миссис Коллинз и которая стала теперь моей собственностью.

– Правда, прелестное деревце?

– Да, прелестное, - ответил я, - а многие ли из дам снова приезжали на Лазурный берег?

– Очень многие.

– Ну и?

– Что "и"?
– она пожала плечами.
– Пьер снова делал их всех счастливыми. А мужья снова покупали украшения у мосье Аласяна в Ницце. Но вот уже три года ни одна не приезжала. А предприятие с миндальными деревцами функционирует по-прежнему.

– Вы хотите сказать, что и после смерти вашего мужа регулярно пишете этим дамам?

– Жить-то надо, вы не находите?

– А если сюда вдруг приедет какая-нибудь дама, как приехал я?

– Ну, тогда я скажу ей всю правду - как сказала вам. Что я была его женой.
– Голос ее стал громче.
– Я с гордостью скажу это любой из его дам. Правда, интересная история? Писатели ведь ищут такие истории? Вот она. Я дарю ее вам.

И я подумал, что минувшей ночью точно так же подарила мне свою историю миссис Коллинз.

– Вы запишите ее, мосье Руайан, вы непременно ее запишите!

Вот и миссис Коллинз меня о том просила, подумал я.

– Вы запишете ее? Если я убедительно вас попрошу?

– А зачем вам это так уж понадобилось, мадам Мондрагон?

На какое-то мгновение ее трагическое лицо исказила гримаса ненависти.

– Да затем, что мне удалось выяснить: этот ювелир, этот Рубен Аласян, двадцать лет подряд обманывал Пьера... в смысле процентов с оборота... Мне удалось это выяснить... И я могу это доказать... А ведь Пьер так ему помог! Пусть же мир узнает об этом! Я давно уже поджидаю такого, как вы. Поджидаю писателя! Вы ведь запишете все, что я вам рассказала?