– Осторожно!
– нервно выкрикнул Краснов. Все трое одновременно обернулись.
– Руками ничего не трогать, - добавил он пересохшими губами.

Подчиненные, вытянув шеи, заглянули в ящик.

– Вот это да-а...
– восхищенно протянул Мелидзе. Но тут его взгляд упал на еще один предмет.
– А это здесь... зачем?
– И он в упор посмотрел на Краснова.

Остальные тоже заметили и теперь смотрели на подполковника. Их взгляды были более чем выразительные. Краснов молчал. Он впервые не знал, что ответить. Подойдя, стал аккуратно расправлять ножом бумагу и мешковину.

– Я думаю, будет лучше, если мы прямо сейчас забудем все, что видели, - не глядя на офицеров, проговорил подполковник.

Последующее произошло настолько молниеносно и неожиданно, что никто из них ничего не смог понять. Из-за штабеля стремительно взметнулось что-то огромное и черное и с дикой яростью всей массой рухнуло на Краснова, отбрасывая его на стоящих рядом членов группы. Падая, он с ужасом увидел, как нож, описав дугу, кончиком подхватывает лежащий на мешковине предмет и тот, подброшенный в воздух, начинает разваливаться на две части. Раздавшийся затем тонкий звон показался ему оглушительным взрывом многотонной авиабомбы. "Не вскрывать!" - пронеслось в затухающем сознании, на которое уже жадно набрасывалась антрацитовая, непрницаемая тьма...

Глава седьмая

Несколько минут они изумленно, с возрастающим интересом смотрели друг на друга. Зажав рукой рот, тряся головой, она сквозь слезы поминутно повторяла:

– Не может быть... не может быть... не может быть...

Потом медленно приблизилась к кровати и внезапно лицо ее осветила радостная, шальная улыбка. Она наклонилась и в неосознанном порыве крепко обняла Сергея.

– Слава Богу!
– прошептала облегченно и отстранилась.

Молодой человек с недоумением и некоторым испугом продолжал смотреть на нее.

– Сережа! Что же, ты, молчишь? Ну скажи хоть что-нибудь! Ты можешь говорить?
– в ее взгляде проскользнула тревога.

– Могу, - выдавил он охрипшим голосом.
– Где я?

– Сережка!
– взвизгнула она ошалело, вновь прижимая его к груди. Господи, вот дядя обрадуется! Есть, есть Бог на свете... Кушать хочешь? спросила она, заглядывая ему в глаза.

Он отрицательно покачал головой и спросил:

– Вы кто?

– Ой, ты же ничего не знаешь.
– Она замолчала, мучимая сомнениями. Сережа, скоро приедет дядя или Ерофей Данилович. Они тебе обо всем расскажут.

– А вы - кто?
– повторил он свой вопрос.

– Меня зовут Наташа, я - племянница Георгия Степановича.

– А где ребенок?

Она с недоумением взглянула:

– Какой ребенок?

– Была женщина... В красной накидке, с ребенком. В синем таком... платье.

– Да что, ты, Сережа, - махнула рукой Наталья, отстраняясь.
– Здесь только мы с тобой. Нет никого больше.

– Но была, была же женщина!
– упрямо повторил он.

– Это тебе, наверное, в бреду привиделось. Сережа...
– она выжидающе застыла.
– Ты, правда, князь?
– спросила тихо, почти шепотом.

На лице его отразилось смятение:

– Князь?

Она загадочно подмигнула:

– Ты не бойся. Георгий Степанович тебя не сдаст. Он, скорее, сам умрет, чем выдаст тебя.
– И, позабыв о своих сомнениях, она принялась подробно рассказывать историю его появления на Оленгуе.

Он слушал ее, временами закрыв глаза. А когда открывал, в них начинало проскальзывать такое странное, необъяснимое с точки зрения человеческих чувств, выражение, что Наталья, в конечном итоге, смутилась и замолчала.

– Наташа, - он смотрел печально и виновато, - вы приняли меня за кого-то другого. Я, действительно, Астахов Сергей Михайлович. Я... не знаю, чем объяснить мое сходство с князем Рубецким. Но, понимаешь, о Рубецких я знаю не по учебникам истории. Сергея Михайловича Рубецкого хорошо знала моя бабушка...

Досказать он не успел. С улицы послышался шум мотора, затем условный сигнал клаксона - длинный, три коротких.

– Это кто-то из наших, - радостно подхватилась Наташа.
– Ой, что сейчас будет...
– она вихрем вылетела в сени.

Через минуту дверь широко распахнулась и в дом ввалилась толпа народу.

– Где он? Дайте я на него посмотрю!

К кровати стремительно приблизился седой, слегка сгорбленный, но все еще статный, старик. Он сел на стоящую рядом табуретку и, склонив голову набок, молча замер. Сергей увидел в его глазах слезы.

– Вы - Георгий Степанович?
– спросил, протягивая руку и пальцами стараясь дотянуться до Артемьева.

Тот в волнении схватил его за руку и, уже не скрывая слез, обернулся к стоящим за спиной людям: