Но ведь нам за них уже заплатили, правда? Так что они не наши. Они принадлежат Абелю и останутся в его квартире.

Когда я понял, что искать никель дальше бесполезно, я снял с полки подаренную мной книгу Спинозы и перелистал ее. Абель поставил сюда книгу в последние часы своей жизни. Наверное, перед этим он тоже перелистал ее, останавливаясь, чтобы пробежать глазами какое-нибудь изречение, а то и целый абзац.

«Легко может статься, – прочитал я, – что тщеславный возгордится и вообразит, что угоден окружающим, тогда как в действительности он давно всем надоел».

Уходя, я взял Спинозу с собой, сам не знаю, почему. В конце концов книга принадлежала Абелю, подарок есть подарок, но мне отчего-то казалось, что я должен взять его назад.

Может быть, мне просто жутко не хотелось уходить с пустыми руками.

Чтобы не попадаться на глаза тому же лифтеру, я хотел спуститься по лестнице до четвертого этажа, где жил Меррей Файнзингер. Кто его знает, может, у служивого память работает сверхурочно. Но едва я поравнялся с лифтом, меня кивком и улыбкой остановила пожилая дама в черном каракулевом жакете с маленькой собачонкой на руках. Собачонка была, кажется, мальтийской породы. Каролин сразу бы определила.

– Попадете под дождь, – сказала она. – Вернитесь, возьмите плащ.

– Да нет, я и так опаздываю.

– У меня пластиковая накидка всегда с собой. – Она похлопала по сумке, висевшей на плече. – Вы ведь сын миссис Стеттнер, правда? Как мама?

– Спасибо, хорошо.

– Как ее горло, лучше?

– О да, гораздо лучше!

– Приятно слышать, – сказала дама и почесала собачку за ухом. – Радости, должно быть, ей, что вы приехали ее навестить! Долго пробудете? Только выходные или подольше?

– Постараюсь как можно дольше.

– Очень правильно, – одобрила она. Прибыл лифт, дверцы раскрылись. Я вошел за дамой в кабину. Лифтер был тот же, но по его глазам я видел, что он меня не узнает. – Вы, пожалуй, не помните меня. Я – миссис Померанц из 11-К.

– Ну как же, миссис Померанц, прекрасно помню.

– Значит, мама лучше себя чувствует? Когда же мы с ней говорили? Такая жалость – случившееся с ее братом. С вашим дядей.

«А что с ним, интересно, случилось?»

– Что же делать, – пробормотал я, сжимая Спинозу.

– Кажется, сердце?

– Совершенно верно, сердце.

– Это еще не самое худшее. Должно быть, слышали о нашем соседе? О мистере Крау из 11-Д?

– Слышал. И это случилось только вчера, верно?

– Говорят, позавчера. И знаете, еще что говорят? Что он покупал вещи у жуликов. Об этом даже в газетах было. Вообразите, в этом самом доме, после создания кооператива и вообще, оказывается, что один из жильцов знался с жуликами. А потом его взяли и убили в собственной квартире.

– Да, это ужасно!

Лифт остановился на первом этаже, и мы вместе прошли вестибюль. В дверях миссис Померанц опустила собачку на пол и пристегнула поводок к ее ошейнику. Она достала из сумки дождевик:

– Возьму на руку, чтобы не возиться, когда польет... Да, случай с мистером Крау – тут призадумаешься. Такой обходительный мужчина, я от него ничего, кроме доброго слова, не слышала. Может, он и преступник, но все равно хороший был сосед.

Пройдя мимо швейцара, мы остановились под навесом. Собачонка отчаянно тянула хозяйку к парку, а мне не терпелось пуститься в противоположном направлении.

– И все-таки он был барыгой, – сказал я.

– Да, да, их так называют – «барыга».

– И знаете, что говорят? Будто хорошие барыги – всегда добрые соседи.

Ехать в Нижний Манхэттен не было смысла. Когда я вышел из квартиры Абеля, рабочий день уже закончился. Опасаясь попасть под дождь и подмочить Спинозу, я на Бродвее сел в автобус. Потом сошел на своей Семьдесят второй и пошел домой. Дождя все еще не было.

Почтовый ящик был набит счетами и рекламой. Поднявшись к себе, я рассортировал ворох бумаг. Предложения продать – в мусорный ящик, требования оплатить – в аккуратную пачку. Зарабатывать и тратить – вот куда уходят наши физические и духовные силы, подумал я и поставил Спинозу на полку рядом с Вордсвортом.

Потом я позвонил Каролин домой. Телефон молчал. Набрал номер Дениз, и подошедший Джаред сказал, что ее нет дома. Сделал звонок в «Салон для пуделей», услышал автоответчик, но мне не хотелось общаться с машиной, и я повесил трубку. Едва я отошел, зазвонил телефон. Я взял трубку, сказал «алло». Молчание. Я еще раз сказал «алло», но раздался легкий щелчок: на другом конце провода повесили трубку.

Ошибка. Или это тот, кто звонил мне вчера вечером. Или какая-нибудь бывшая подружка, решившая в последний момент, что ей не о чем говорить со мной. Может быть, кто-то хотел узнать, дома ли я.