стан слегка сгибался, невольная томная улыбка не сходила с губ; изредка пробегала дрожь по ее побледневшим плечам;

взгляды тихо разгорались и быстро погасали... Ненила Макарьевна подсела к ним и, может быть, с намерением упомянула об Авдее Ивановиче. Но Маша в присутствии матери вооружилась 1'изди'аих Депта ', как говорят французы, и не выдала, себя нисколько. Так прошло все утро.

– Вы обедаете у нас?-спросила Ненила Макарьевна Кистера.

Маша отвернулась.

– Нет,-поспешно произнес Кистер и взглянул на Машу.- Вы меня извините... обязанности службы...

Ненила Макарьевна изъявила свое сожаление, как водится; вслед за ней изъявил что-то г. Перекатов. "Я никому ке хочу мешать,- хотел сказать Кистер Маше, проходя мимо, но вместо того наклонился, шепнул: - Будьте счастливы... прощайте... берегитесь.."-и скрылся.

' До зубов (франц.).

Маша вздохнула от глубины души, а потом испугалась его отъезда. Что ж ее мучило? любовь или любопытство? Бог знает; но, повторяем, одного любопытства достаточно было, чтобы погубить Еву. VIII

Долгим Лугом называлась широкая н ровная поляна на правой стороне речки Снежинки, в верстг от имения гг. Пе-рекатовых. Левый берег, весь покрытый молодым густым дубняком, круто возвышался над речкой, почти заросшей лозняками, исключая небольших "заводей", пристанища диких уток. В полуверсте от речки, по правую же сторону Долгого Луга, начинались покатые, волнистые холмы, редко усеянные старыми березами, кустами орешника и калины.

Солнце садилось. Мельница шумела и стучала вдали, то громче, то тише, смотря по ветру. Господский табун лениво бродил по лугу; пастух шел, напевая, за стадом жадных и пугливых овец; сторожевые собаки со скуки гнались за воронами. По роще ходил, скрестя руки, Лучков. Его привязанная лошадь уже не раз отозвалась нетерпеливо на звонкое ржание жеребят и кобыл. Авдей злился и робел, по обыкновению. Еще не уверенный в любви Маши, он уже сердился на нее, досадовал на себя... но волнение в нем заглушало досаду. Он остановился наконец перед широким кустом орешника и начал хлыстиком сбивать крайние

листья...

Ему послышался легкий шум... он поднял голову... В десяти шагах от него стояла Маша, вся раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, в шляпке, но без перчаток, в белом платье, с наскоро завязанным платочком на шее. Она проворно опустила глаза и тихо покачнулась...

Авдей неловко и с натянутой улыбкой подошел к ней.

– Как я счастлив...- начал было он едва внятно.

– Я- очень рада... вас встретить...-задыхаясь, перебила его Маша.- Я обыкновенно гуляю здесь по вечерам... и вы...

Но Лучков не умел даже пощадить ее стыдливости, поддержать ее невинную ложь.

– Кажется, Марья Сергеевна,- промолвил он с достоинством,-вам самим угодно было...

– Да... да...-торопливо возразила Маша.-Вы желали меня видеть, вы хотели...- Голос ее замер. Лучков молчал. Маша робко подняла глаза.

– Извините меня,-начал он, не глядя на нее,-я человек простой и не привык объясняться... с дамами... Я... я желал вам сказать... но, кажется, вы не расположены меня слушать...

– Говорите...

– Вы приказываете... Ну, так скажу вам откровенно, что уже давно, с тех пор как я имел честь с вами познакомиться... Авдей остановился. Маша ждала конца речи.

– Впрочем, я не знаю, для чего это все вам говорю... Своей судьбы не переменишь...

– Почему знать...

– Я знаю!
– мрачно возразил Авдей.- Я привык встречать ее удары!

Маше показалось, что теперь по крайней мере не следовало Лучкову жаловаться на судьбу.

– Есть добрые люди на свете,- с улыбкой заметила она,- даже слишком добрые...

– Я понимаю вас, Марья Сергеевна, и, поверьте, умею ценить ваше расположение... Я... я... Вы не рассердитесь?

– Нет... Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать... что вы мне нравитесь... Марья Сергеевна, чрезвычайно нравитесь...

– Я очень вам благодарна,-с смущением перебила его Маша; сердце ее сжалось от ожидания и страха.-Ах, посмотрите, господин Лучков,-продолжала она,-посмотрите, какой вид!

Она указала ему на луг, весь испещренный длинными, вечерними тенями, весь алеющий на солнце.

Внутренно обрадованный внезапной переменой разговора, Лучков начал "любоваться" видом. Он стал подле Маши...

– Вы любите природу?-спросила она вдруг, быстро повернув головку и взглянув на него тем дружелюбным, любопытным и мягким взглядом, который, как звенящий голосок, дается только молодым девушкам.

– Да... природа... конечно...-пробормотал Авдей.-Конечно... вечером приятно гулять, хотя, признаться, я солдат, и нежности не по моей части.

Лучков часто повторял, что он "солдат". Ь'астало небольшое молчание. Маша продолжала глядеть на луг.