Задача перед Александровым и Капианидзе проста, как H2O. Контролировать ситуацию и господина Акимова. Кто такой Акимов? Он известный химик; банкир с птичьей фамилией отправил его в командировку. Старик доверчив, как ребенок, и проблем не будет.

Главная задача — проникнув в закрытый городок, по возможности прочитать всю ситуацию. Есть сведения, что все производство находится под защитой и бдительным оком ГРУ. Главное разведывательное управление — это не епископальное ЦРУ; военные умеют защищать свои интересы, и поэтому необходимо быть крайне осторожным и сдержанным в своих действиях.

— H2O, — хмыкнул я. — КР 2020 и ГРУ. Веселенькие аббревиатуры.

— Саша, если бы это была поездка на остров Пасхи, я бы к тебе не обратился, — резонно заметил генерал. — Сам бы поехал. Туристом.

— Кстати, сегодня Пасха, — напомнил я. — Христос воскресе.

— Иди к черту, — отмахнулся Матешко. — Я атеист.

— Ты авантюрист.

— Почему это?

— Потому что мы — наживка, а ты — рыбак. Ты на берегу, а из нас будут делать рагу, — объяснился я в стихотворной форме. — Кстати, почему я и Кото? Вот, я вижу, Коля горит желанием.

— Не горю ни хрена, — буркнул тот.

— А я горю, пылаю, как пионерский костер, — вмешался Котэ.

— Панин здесь нужен, — ответил генерал. И плюхнул на стол пачку фотографий. — А ты там… Вместе с костерком… Еть' вашу мать.

Я просмотрел фото. На них были изображены двое молодчиков. Первый — ну очень похожий на меня. По-моему, это был я. Шучу-шучу, разумеется. Второй ну, очень похожий на Котэ. Такой миленький бочкообразный пузанчик-тамада.

— Ну и рожи, — сказал я. — Кото, мы с тобой лучше.

Мой друг промычал что-то неопределенное, а генерал сказал:

— Они люди Колобка. Головорезы. Должны сопровождать туда академика, а обратно — контейнер с товаром.

— И что? — спросил я.

— Меняем. Их на вас. В аэропорту. И вы птичками улетаете.

— А что Акимов?

— Академик старенький, хотя бодренький. Видел эти морды всего один раз, — терпеливо объяснял Матешко. — С ним — как со старым знакомым… Вот паспорта, билеты… Места все рядом… Что еще?

— То есть академик — лох крепкий?

— Да, но и ваш ключик. Его там знают.

— Авантюра, авантюра. — Я пролистал паспорт. — И кто я на сей раз? Гунченко Алексей Григорьевич, м-да. А покраше кликухи не было? — пошутил. Котэ, а ты кто у нас?

— Нодари я, — ответил тот. — Запомни на всю жизнь. И на ближайшие три дня.

— Нодари, все будет хоп, — проговорил я. — Если нас раньше времени не хлопнут. Кстати, где моя пукалка?

— В боевой готовности. — Матешко открыл маленький сейф, вытащил оттуда моего «Стечкина», родненькую мою железку. — Разрешение на оружие… настоящее…

— А мне? — удивился Кото-Котэ, он же Нодари.

— А ты так отмахивайся, — сказал генерал. — Тебе, дружок, опасно доверять пушку. Сам себя застрелишь.

— Да вы чего, господа? — возмутился тот. — Вы что, меня не знаете?

— В том-то и дело, что хорошо знаем, — рассмеялись мы все. — Ты у нас известный стрелок! Бац-бац — и мимо!.. Ха-ха!

На честные наши слова друг оскорбился и затребовал шпалер; он, боец, готов хоть сейчас доказать обратное. Вон — в небе — летит ворона. Мы ему отвечали, что смарать, то бишь бить, беззащитную птаху, пусть даже вредно крикливую, — дело последнее. Лучше выпьем за здоровье новоявленных Алексея Григорьевича, Нодари и за ворону, летящую в родном, цементном небе. Пусть удача не оставит нас, людей, и пташку, чумовую от рождения. Хотя неизвестно, кто из нас более чумовой, мы или она.

На такой оптимистической ноте мы стали прощаться, обговаривая на ходу последние детали операции в аэропорту. Уже в прихожей генерал Матешко попросил меня задержаться. Панин и Нодари удалились готовиться к завтрашней чудной игре. Генерал же сообщил мне такую информацию: в недрах СБ обнаружены личные дела двух врачей, которые трудились в африканских прериях вместе с моим отцом. Фамилия одного — Латкин, он вирусолог; фамилия второго — Лаптев, микробиолог. Я поблагодарил товарища за помощь.

— А-а-а, — отмахнулся он. — Дело нужное. А то мы все и так без памяти. Живем одним днем, — взглянул на часы. — Какие ещё проблемы?

— Проблем много, — ответил я. — Хочу в Париж.

— В Париж? — изумился приятель. — Что ты там потерял?

— Хочу прыгнуть с Эйфелевой башни.

— Саша! Иди к черту! Прыгнешь после Красноярска, — похлопал меня по плечу, настойчиво выталкивая на лестничную клетку. — Париж? Что нам какой-то Париж? Подождет нас Париж, мать его так.

— Красноярск куда лучше, — соглашался, уходя прочь. — Ботают, там воздух необыкновенно свеж, как у верблюда в жопе.

— Не, как у слона, — уточнил Матешко. — Но с противогазом жить можно.