Ханыга услужливо поднес горящую зажигалку. Бандит на собственном опыте знал, что с такими парнями, как Олег, да еще вооруженными, надо вести себя тихо и по возможности не возникать.

— Камера следит только за поворотом? — спросил Беляев.

— За поворотом она сечет точно, а дальше — не знаю, — признался Ханыга. — Я и был-то здесь пару раз всего, Кису привозил.

Олег кивнул, затянувшись. До дома можно было добраться через лесочек, но там забор, охрана, да и камеры наверняка в забор вмонтированы. Но в дом он должен проникнуть. Неприступных мест не бывает. В Чечне он забирался в самое логово «духов» —в бронированную землянку одного из полевых командиров, охрана вокруг которой представляла тройное кольцо. Так неужели ему слабо забраться на дачу какого-то там вора в законе?

Ханыга вдруг встрепенулся.

— Отъедем, — сказал он, включил зажигание и схватился за руль.

— В чем дело?

Вместо ответа бандит кивнул направо.

Тут уже и Олег заметил вдалеке, между сосен. кортеж пробирающихся по лесной дороге автомашин. «Жигуль» попятился назад. Отъехав за пригорок, Ханыга остановил машину. Развилка впереди теперь почти не просматривалась.

Беляев увидел, как со стороны дома на шоссе величаво выползают иномарки. «Мерседес», «БМВ» и два джипа. Процессию завершали два «жигуленка».

— Что это? — спросил он. — На разборку, что ль, поехали?

— Без понятия, — Ханыга в недоумении пожал плечами. — Но в этом «Мерседесе» ездит Картавый, точно знаю! — Он вгляделся в даль, напрягая зрение. — Там Картавый! — воскликнул он. — Вон он, в «Мерседесе»!.. А с ним Вовец…

— Езжай за ними, — приказал Олег. — Держись от них подальше, но не упускай из виду.

Картавый, не дождавшись звонка от Мясника, покинул свое логово. Наиболее ценные и были спешно погружены в машины. На даче ocтaлcя только глухонемой сторож. Кортеж неспешно двигался на север Подмосковья. Дважды его останавливали милицейские патрули Вовец, имевший большой опыт общения с гаишниками, выходил на переговоры, после чего машинам Картавого давали «зеленый свет».

Через два часа с небольшим, сделав короткие остановки в Щелкове и Загорске, Картавый со своей немногочисленной братвой прибыл, наконец, на «аэродром». День клонился к вечеру, солнцe зacлоняли облака. Старый необжитой дом, куп. лый Картавым по случаю пару лет назад, стоял в гуще леса. Когда-то здесь была дворянская усадьба, которую окружал большой парк с аллеями и декоративными прудами. Усадьба начисто сгорелa. еще в гражданскую, и лишь гораздо позже на ее фундаменте был построен новый дом, в котором сначала был санаторий, потом колхозный склад, лeтом чья-то дача. За прошедшие годы пруды превратились в болото, бесхозный парк уже ничем не отличался от окружающего леса. Здание представило собой двухэтажный каменный дом, со всех сторон которого красовались маленькие балкончики, оцинкованная крыша имела крутой cпуск.

Картавый здесь никогда надолго не задерживался. Потолки в доме текли, отопления не было, приxодилось растапливать камин, пожиравший уйму дров. К тому же забор, окружавший здание, был xлипкий и ненадежный. Эта фазенда имела лишь то преимущество, что о ней никто не знал. Картавый был уверен, что его здесь никто не обнаружит.

За колеёй, ведущей от дома к пыльной сельской дороге, давно никто не ухаживал: машины пробирались через ухабы, буксовали в лужах.

Наконец кортеж вполз в ворота. Бандиты разошлись по зданию. Загорелись лампы под замызганными потолками, заскрипели лестницы и прогнившие половицы. Босс велел Папуасу и Вовцу принести дров и растопить камин. Ближе к ночи хождение в доме прекратилось. В камине запылал огонь, и Картавый с сигаретой в зубах уютно устроился перед ним в кресле. Поодаль, в другом кресле, сидел Штруп, вытянувший ноги на низкую тумбочку.

Вовец отправился на кухню проконтролировать приготовление ужина. Босс с Геной остались одни.

Картавый тыкал пальцем в кнопки сотового телефона и беззвучно чертыхался.

— Ни Мясника, ни Казбека, ни Свежачка, — пробурчал он. — Полдня им звоню, никто не отзывается. Как подохли.

Блондин промолчал. Он смотрел на дверцы дубового шкафа, куда Картавый запер три приличных саквояжа. Штруп догадывался, что в них лежит. Прогорев пару лет назад на крахе одного коммерческого банка, Картавый с тех пор предпочитал держать валюту при себе.

Старый вор швырнул телефон на стол.

— Все ясно, — сказал он. — Теперь рулить будет Гаврила, а Мясника с Казбеком он завалил. Дела хреновые, а если Валерия и правда сочинила свою маляву, то тогда совсем паршиво.

— Боря, но как ты узнаешь про маляву? — спросил Штруп.

— Узнаю. Среди его братков есть один верный человечек. Он меня предупредит.

— Гаврилу надо шлепнуть, и чем быстрее, тем лучше.

—Не спеши. Сейчас Гаврила мне не опасен. Вот когда он получит весточку этой суки, то тогда — да. такой малявой Гаврила сможет настроить против меня братву…

В зал вошли Вовец и Сметана — личный повар Картавого. Вовец торжественно нес кастрюлю, из пoд крышки которой выбивался пар. Сметана держaл поднос с тарелками, вилками, ножами и горой нарезанной колбасы.

— Кушать подано! — торжественно возгласил Вовец.

Гена придвинул свое кресло к столу. Во время ужина Вовец вскинул свои юркие глазки на шефа:

— За графским золотишком завтра пойдем?

— Раз уж мы здесь, то надо пошуровать, — с набитым ртом ответил Картавый.

От графской усадьбы под домом осталась глубокая и разветвленная сеть подвалов. Среди окрестных жителей ходил слух, будто в этих лабиринтах прежние владельцы усадьбы, прежде чем удрать в восемнадцатом году в Париж, припрятали золото и драгоценности. Они, видимо, надеялись, что новая власть продержится недолго и можно будет вернуться за своим добром. Но получилось иначе. Дом сгорел, хозяева умерли в эмиграции. Золото не раз пытались искать, каменную кладку во многих местах разворотили, кое-где в подвалах из-за этого обрушились стены.