– Кажется, его фамилия Карналь, - спокойно молвила Анастасия.
– У меня записано.

– Записано!
– возмутился редактор.
– Вы не знаете Карналя? Тогда что же вы знаете?

После этого должно было последовать: "Уходите и приходите ко мне только тогда, когда будете все знать об академике Карнале". Традиционное наказание для всех, кто осмеливался проявить какое-либо незнание перед грозным редактором. Но на этот раз редактор был добрым, даже, можно сказать, угрожающе добрым.

– Я помогу вам. Я пойду вам навстречу, Анастасия. Вы узнаете ближе академика Карналя, которого у нас знает каждый ребенок, а вот работники нашего органа...
– Он сдержался от потоков своих традиционных обвинений и укоров, немного подумал, демонстрируя перед Анастасией весь неисчерпаемый арсенал внешних проявлений этого скрыто-загадочного процесса, затем милостиво кивнул: - Садитись.

Анастасия села, тряхнула своими короткими волосами, прикусила губу, насилу сдерживая улыбку.

– Почему вы такая несерьезная?

– Я серьезная! Я даже слишком серьезная. Чтобы доказать это, могу попроситься дежурить завтра в типографии.

– Опять на выходной? Ну, это же несерьезно. Мы не можем допустить, чтобы...

– Я это знаю, благодарю за заботу. Раз нельзя, так нельзя. Вы мне хотели сказать что-то о Карнале.

– Не просто хотел. Я даю вам редакционное поручение. Мы открываем новую рубрику. Воспоминания ветеранов войны. Называться будет: "Один день войны". Тысяча четыреста восемнадцать дней - и из них выбрать один, который запомнился более всего. Как вам эта идея?

– Очевидно, грандиозная, но я не в состоянии ее оценить как следует.

– Оценят без вас. Общественность, ответственные товарищи... А вам первое задание.

– Вы же только что говорили об академике.

– Именно о нем. Вы должны будете встретиться с академиком Карналем и организовать его воспоминания об одном дне войны.

– Разве он был на войне?

– А где же он, по-вашему, был?

– Я это к тому, что Карналь выглядит очень молодым. По крайней мере, не таким, как ветеран... Ну, я не знаю... Война закончилась тридцать лет назад, если ему теперь сорок, то что же - он десятилетним принимал участие в войне?

Редактор поднялся, обошел стол, заглянул Анастасии в лицо:

– Слушайте, вы нашу газету читаете?

– Ну...
– Анастасия засмеялась.
– Иногда...

– Оно и видно. Иначе бы вы не... Ровно месяц назад академику Карналю исполнилось пятьдесят лет, и наша газета, как и другие, печатала Указ о награждении академика орденом. Это у него уже пятый орден. Теперь вы поняли?..

– Что академику Карналю пятьдесят лет? Поверим нашей прессе.

– И понимаете, что он был участником Великой Отечественной войны?

– Если так, то...

– У него поразительная биография, если хотите знать...

Анастасия засмеялась:

– Об этом принято писать: "Он прожил большую и яркую жизнь". Правда, никто никогда еще не пытался истолковать, что такое "яркая жизнь", но пишут все.

– Ну, так вот, - подвел итоги редактор, - придется и на этот раз в рубрике "Ученые - пятилетке" дать фотографию президента, а с Карналем - как условились...

– Это не горит?
– уже от двери спросила Анастасия.

– Время есть, но...

Их редактор обладал истинным журналистским чутьем: на завтра все газеты вышли с портретом Карналя. Известный ученый, руководитель научно-производственного объединения, которое дает для народного хозяйства передовую электронную технику. Странное дело: только узнаешь о существовании какого-то человека, как сразу же оказывается, что его давно уже знает чуть ли не весь мир, да и ты сама связана с тем человеком множеством нитей, до времени невидимых, но от этого не менее реальных. Как могла не обращать на все это внимания, как могла жить, не зная Карналя? Электроника. Кибернетика. Научно-техническая революция. Творцы. Передний край. На этих людей смотрят, как на небожителей. Их имена у всех на устах. И у нее? Да, будем откровенны. Но ведь о Карнале не слышала. Как же так? Было пятидесятилетие. Указ в газетах. Орден. Интервью по радио. Телевизионная передача. Выступления Карналя на международных симпозиумах. Париж, Нью-Йорк, Амстердам. Этот человек занимает в жизни такое место, что не заметить его просто невозможно. А вот она сумела это сделать. В придачу ко всему, оказывается, буквально под нею в их девятиэтажном стандартном доме находится двухкомнатная квартира академикова шофера. Этот шофер, которого все в доме зовут Марчелло Мастроянни за его сходство с итальянским киноактером, уже давно страдает от влюбленности в Анастасию, но что он шофер Карналя, она узнает лишь теперь. Может, и говорил он ей это прежде, но фамилия Карналь не застревала в памяти, собственно, не могла там зацепиться, попадала в пустоту, так же как тщетная влюбленность женатого шофера...

Шофер умышленно трет черную "Волгу" до тех пор, пока из подъезда, размахивая сумочкой на длинном ремешке, не выбегает Анастасия. У Мастроянни жена и маленькая дочка, жена - хорошенькая блондинка, но ему, вишь, вздумалось влюбиться в брюнетку. Тогда зачем было жениться на блондинке?

– Вы каждый день опаздываете к своему академику?
– осчастливливает его беседой Анастасия.

– Так он же не ездит на машине!

– Как это - не ездит?

– Уже давно. Ходит пешком.