– Для нас важно другое время, - сказал он.

– Какое именно?

– Именно то, которое перерабатывается, превращается, конденсируется, перегоняется через наши машины. Быстрее, быстрее, быстрее! Достичь скорости света - и тогда будет ощущение нашего бессмертия. Вот мечта и сверхзадача. Быть со всеми. Поэтому мне, например, хочется жить не просто, а как бы сверх задачи. Быть со всеми. С теми, кому всего труднее. С космонавтами. С тюменскими нефтяниками. С бамовцами. А если не с ними, то чувствуешь словно бы вину или нечто вроде этого.

Юрий замурлыкал:

– "На борьбу за права человека поднялся молодой человек". Темный ты человек, Иван. Был темный и остался им, - продолжал он.
– Время - это мы. Ем время, пью его, как воду, сплю во времени, а оно дремлет во мне, смеюсь и наслаждаюсь во времени, как в теплой ванне, и я доволен. Каков человек, таково и время. Все равно что квартира. Чем больше квартира, тем значительнее человек. Скажешь, неправда? Вот картина - она на стене. А у тебя ни стены, ни квартиры. Ты до сих пор живешь в общежитии. Спрашивается в задачнике Фалеева и Перышкина: чье время лучше?

Кучмиенко сановито покашлял, позвенел ложечкой о чашку.

– Позвольте вмешаться. Ты, Юрий, говоришь не то.

– Тебе жаль Совинского? Тогда зачем же ты выгнал его из фирмы?

– Я не выгонял, и фирма не моя, заруби себе на носу! У нас все государственное. Я на своей работе государственный человек!

– А где начинается государство? С нас? А может, мы с него?

– Люди часто не знают, где они могут принести больше пользы, поэтому нуждаются в контроле и руководстве, - поучительно произнес Кучмиенко.

– Но руковожу не я тобой, а ты мной. Поэтому да здравствует правильная расстановка кадров! Вот Иван приехал из своего Приднепровска и заявляет, что я не какой-то там специалист, а просто лодырь, мечтающий о лучшем будущем. И не только я, а все мы под руководством академика Карналя и при твоем заместительстве, товарищ Кучмиенко.

– Я тебе этого не говорил, - спокойно заметил Совинский.

– Или, может, я не отношусь к тем, кто живет от приказа до приказа, а там ему хоть трава не расти!

– Ты умеешь работать.

Юрий откинулся на спинку стула, засмеялся.

– В таком случае идеями обмениваться не будем, материальными ценностями - да.

– Мальчишество, - обращаясь к Анастасии, вполголоса проронил Кучмиенко.
– На что только растрачивается энергия! А между прочим, энергия каждого тоже принадлежит государству. Теперь модны дискуссии об источниках энергии, об экономном отношении к природным ресурсам. Кое-кто пробует запугать: мол, что будет, когда исчерпаем всю нефть, сожжем весь уголь, спилим все леса, опорожним газовые подземные кладовые. А я бы спросил таких запугивателей: задумались ли вы, какие запасы энергии таятся в душе прогрессивного человечества?

Совинский переглянулся с Анастасией, которая смешно наморщила носик, слушая велеречивые разглагольствования Кучмиенко.

– А что, разве есть и регрессивное человечество?
– спросил он.

– Не знаю, есть ли регрессивное, но прогрессивное действительно есть, мы в этом убеждаемся ежедневно!
– запальчиво ответил Кучмиенко.

– Прогрессивное человечество - это большинство, - пояснил Юрий. И непонятно было: смеется он над отцом или говорит серьезно.

Но Совинский был в таком состоянии, когда все время ищут повода вновь и вновь сцепиться. Он не пропустил и нового повода, сразу же повернулся к Юрию:

– Бывает большинство умное, а бывает...

– Глупое?
– ехидно уставился на него Юрий.

– Большинство складывается из нас. Каждый его составляет.

– Все, но не каждый. Я составляю, ты - нет.

– Это почему же?

– А потому, что я вкалываю, а ты сбежал. Кишка тонка, оказалось, не вынес морально-бытовых проблем. Я выпускаю машины, а ты...

– Я бы на твоем месте отказался от подобных заявлений, - мрачно сказал Совинский.
– Подумай лучше: что ты выпускаешь? Половина продукции устаревшие модели. Для кого это?

Кучмиенко ринулся не столько на защиту сына, сколько самого себя.

– А государственный план! Вы что же, не знаете, что есть государственная дисциплина? У нас тысячи рабочих, мы должны платить им зарплату. Мы не можем...

– Не можете - откажитесь от своей должности!
– резко сказал Совинский.

– Сам отказывается, других тоже агитирует!
– захохотал Юрий.
– Да я уже однажды отказывался. Не от Люки, как тебе хотелось бы, - от высшего образования. Дошел до четвертого курса и бросил.