Килевой ответил не менее яростно и желчно:

— Не похож на своего отца? — резко засмеялся он. — И ты думаешь, что эти слова меня оскорбят! Старик был куда больше похож на меня, чем ты можешь представить себе, Шаман. Ты был рядом со мной, когда отец до крови выпорол меня после того, как я проиграл в спарринге на мечах сыну Зинбати? Ты был со мной, когда после его очередных побоев мне перевязывали сломанные ребра? А как насчет того случая, когда у меня на руках целую луну шелушились и трескались ожоги? — Ульстер указал на дверь. — За закрытыми дверями у людей, которые кажутся тебе знакомыми, иногда бывают совсем другие лица, Пиноррр. Истинное лицо моего отца, которое он прятал от всей команды, знал только я.

Пиноррр споткнулся, услышав эти слова.

— Как ты смеешь чернить память твоего отца!

— Ты всегда был слеп, Шаман. Может, ты и одарен мощными морскими чувствами, но сердце моего отца было закрыто от тебя. — Ульстер прищурился. — Или ты просто слишком боялся заглянуть поглубже? Ты подозревал, что прячется там, но боялся потерять такого опытного предводителя?

Пиноррр остановился. Как бы ни хотелось ему это отрицать, Пиноррр не мог не согласиться с тем, что старый Верховный Килевой воспитывал своего сына слишком жестоко. Но он не подозревал, что в душе Ульстера осталось столько гнева.

— Но твой брат…

— Каст? — Ульстер фыркнул. — Этот негодяй сбежал до того, как началось самое плохое, оставив меня наедине с гневом нашего отца. — Огонь, похоже, догорел в Ульстере, словно сгоревшая свеча. — Я никогда не смогу простить его за это.

Пиноррру пришлось приложить усилие, чтобы его собственный гнев не угас.

— Правду ты говоришь или нет, какое ты имеешь право мстить моей семье за жестокость твоего отца?

Ульстер смотрел Пиноррру прямо в глаза.

— Потому что ты мог остановить моего отца. Он бы послушал тебя, Пиноррр. — Голос Ульстера дрогнул, потом снова окреп. — Но ты смотрел только на знаки богов на горизонте, не обращая внимания на зло, которое творилось рядом с тобой. Так что не ищи во мне симпатии. — Ульстер повернулся и потянулся к своему оружейному поясу.

Ошарашенный его словами, Пиноррр мог только неподвижно смотреть, как килевой берет в руки оружие.

— Я больше не позволю тебе не обращать внимания на зло, которое творил мой отец. — Ульстер опять обернулся к Пиноррру. — То, что он создал, теперь стоит перед тобой. — С этими словами Ульстер сделал выпад.

Пиноррр еле успел поднять свой собственный меч. Сталь столкнулась со сталью. К счастью, Ульстер атаковал, руководствуясь скорее гневом, нежели умением. И все же Пиноррр отступил перед атакой. Килевой был моложе и сильнее. Только воинский инстинкт Пиноррра не дал Ульстеру вонзить клинок ему в живот.

Пиноррр отчаянно сражался. Яростный огонь, пылавший в его крови, угас до тлеющих углей. Как он мог позволить себе презирать то, что было создано при его попустительстве? Пиноррр отступил и поскользнулся на валявшейся на полу косе первого помощника. Он упал на пол, меч вылетел у него из рук.

Ульстер стоял над ним с поднятым мечом. Его глаза горели алым гневным пламенем, дыхание было рваным и неровным.

Пиноррр поднялся на колени, чтобы взглянуть в лицо своей смерти.

Килевой посмотрел ему в лицо.

— Тебе следовало бы прислушаться к моим крикам, Шаман.

Пиноррр кивнул один раз, кратко.

— Ты прав, Ульстер. Извини.

Гнев в лице молодого человека сменился смущением. Его рука, державшая меч, дрогнула.

Подняв лицо, Пиноррр тихо сказал:

— Но я также и не твой отец, Ульстер.

Килевой покачал головой, нахмурился и отступил на шаг.

— Я знаю, что ты не мой отец…

— Еще не слишком поздно попытаться исцелить нанесенные им раны. — В лице и позе Ульстера Пиноррр увидел боль. — Я могу помочь.

Ульстер расхохотался и, глядя на Пиноррра дикими глазами, снова взмахнул мечом.

— Ты думаешь, что ты можешь мне помочь? Если бы ты знал все, ты бы так же проклял меня, как мой отец во время одного из приступов гнева.

— Нет, — искренне возразил Пиноррр. Он пытался достучаться до души молодого человека — не для того, чтобы спасти свою жизнь, но чтобы исцелить то, что осталось от жизни Ульстера. — Ты позволишь мне попытаться?

Ульстер опустил меч — но только слегка — и прищурился.

— Ты знаешь, как умер твой сын? Отец Шишон?

Пиноррр отшатнулся от Ульстера. Килевой коснулся старой раны, которая так и не зажила.

— Он… он умер во время Куртийских стычек. От удара топором в лоб. — Пиноррру не хотелось снова бередить эти воспоминания. Черный голубь принес с дальнего берега весть о смерти его сына, когда мать Шишон пыталась разродиться. Когда мучающаяся женщина услышала эту весть, она завыла, и в ней что-то сломалось. Кровь хлынула ей на бедра. Вскоре после этого она умерла и чуть не унесла с собой свою дочь. — П-п-почему ты спрашиваешь, Ульстер?