Леди Вудкотт перевела дух и снова затараторила:

— Ах, если бы вы знали, как я признательна вам за то, что вы сочли возможным присесть рядом с Элинор и так дружески поболтать с нею! Это так любезно с вашей стороны! — Она сделала вид, что ее только что осенила неожиданная идея, и кокетливо покосилась на виконта. — Раз уж мы встретились, не могу ли я попросить вас об одном одолжении? — Не дожидаясь его согласия, она выпалила: — Скажите только одно: вам нравится мой новый тюрбан? Я воткнула в него те перья, которые отдала мне Элли… Впрочем, это вы и сами знаете.

Она покрутила головой, давая виконту возможность рассмотреть себя со всех сторон. Равенворт поднял лорнет и принялся молча изучать мотающиеся во все стороны перья.

У Элли замерло сердце, и она непроизвольно коснулась руки Равенворта. Он немедленно обернулся и увидел прямо перед собой умоляющие, отчаянные глаза Элли. «Господи, как же она заботится о своей тетушке! — подумал он. — И как боится, что я сейчас камня на камне не оставлю от ее наряда…»

Виконт опустил глаза на маленькую облитую перчаткой руку, лежащую на его локте. Элли показалась ему в эту минуту похожей на мать, которая хочет удержать своего ребенка от шалости и старается сделать это незаметно для окружающих. Сколько озабоченности и мольбы в ее легком прикосновении! Да, мисс Дирборн, несомненно, боится, как бы он не нанес раны чувствам ее тетушки. И, черт побери, ей есть чего бояться! Тем более что прекрасно помнит, с какой легкостью и жестокостью он наносил такие раны на ее глазах…

Виконт взглянул в напряженное, полное надежды и ожидания лицо леди Вудкотт. Господи, до чего же тщеславны и глупы люди, для которых чье-то мнение имеет такую ценность! И леди Вудкотт — едва ли не самая тщеславная и глупая среди них. Но Элли так любит свою тетушку, так заботится о ней…

Равенворт поклонился леди Вудкотт и невозмутимо произнес:

— Если эти перья нравятся вам, мадам, они, без сомнения, должны понравиться и мне. — После чего он поспешил ретироваться.

Леди Вудкотт проводила виконта взглядом, в котором светилось счастье. При этом она не могла поверить в то, что такое счастье действительно возможно.

— Элли, ты слышала, что он сказал мне? Мне!!! О господи! Святые небеса! Нет, я сейчас грохнусь в обморок… Я не могу поверить!! Он сказал, что мои перья должны понравиться ему! Так и сказал — слово в слово, клянусь!!!

Она грузно плюхнулась на стул, стоявший рядом с Элли. Произведение столярного искусства застонало, заскрипело, но все же выдержало. Леди Вудкотт раскрыла свой объемистый ридикюль, выудила из него огромный носовой платок и воскликнула:

— Никогда в жизни не была такой счастливой и гордой за себя! — Она смахнула выступившие на глазах слезы, заметила в углу зала леди Джерси и с завидным проворством вскочила на ноги. — Я должна, нет, я просто обязана немедленно передать Салли то, что он только что сказал мне! Она не поверит своим ушам и лопнет от зависти!

Элли из последних сил держалась, чтобы не расхохотаться. Смех просто душил ее. Она отвернулась и встретилась глазами со взглядом Равенворта.

— Благодарю вас, — беззвучно, но отчетливо произнесла она одними губами и послала виконту воздушный поцелуй.

Равенворт поклонился ей в ответ — с выражением покорности и смирения на лице.

Следующее утро началось для Элли и Фанни с неожиданности. К ним приехала леди Барроу вместе со своим сыном и предложила молодым леди поехать вместе с ними в Британский музей. Первоначально она собиралась предпринять этот поход со своим кузеном и тремя племянницами, но одна из них неожиданно заболела.

— Ах уж эта мне Софрония! — пожаловалась старая баронесса леди Вудкотт. — Непременно подцепит какую-нибудь болячку в самый неподходящий момент! Однако не пропадать же билетам — тем более что их не так-то просто достать. — Она покосилась на лорда Барроу и любезно улыбнулась Фанни и Элли. — Мой сын считает, что для этих молодых леди посещение музея может оказаться весьма и весьма поучительным.

Кузины радостно улыбнулись в ответ, и каждая из них подумала, что нынешнее утро может оказаться для нее счастливым. Фанни старалась не смотреть в сторону лорда Барроу и всячески пыталась показать, как страстно хочется ей приобщиться к высокому искусству. Что же касается Элли, то она тут же подумала о Равенворте, его табакерке и майоре Стоунсфилде — ведь леди Барроу упомянула о том, что и виконт присоединится к их компании.

Свое приглашение старая баронесса закончила грозным предупреждением:

— Прошу иметь в виду: вы должны вести себя как подобает благовоспитанным девицам. Если кто-то из вас сделает хоть малейшую попытку уединиться или завести разговор на постороннюю тему, тот немедленно узнает на себе всю силу моего нерасположения!

Элли выслушала слова баронессы внешне бесстрастно и даже сумела изобразить на лице некое подобие улыбки, но в глубине души была встревожена. Леди Барроу славилась своими старомодными взглядами и крутым характером.

Обе девушки поклонились и клятвенно пообещали вести себя предельно целомудренно. Леди Барроу подозрительно покосилась на них и проворчала:

— Посмотрим! Посмотрим!

Они впятером без всяких приключений добрались до музея, который располагался на Грейт-Рассел-стрит, и чинно двинулись по залам в сопровождении экскурсовода. Этот молодой человек знал так много и говорил так важно, что очень скоро Элли начала ненавидеть его. Кроме того, экскурсовод оказался таким внимательным, что не давал ей ни малейшей возможности задержаться возле какой-нибудь диковины и перекинуться хотя бы двумя словами с Равенвортом. Стоило Элли замедлить шаги, делая вид, что она хочет повнимательнее рассмотреть какой-нибудь древний манускрипт или статую, как он тут же подбегал и с восторженным лицом принимался долго и нудно рассказывать об этом экспонате.