– Уходи, - приказал он, его голос был немного резче, чем он хотел.
– Уходи сейчас же. Я увижусь с тобой позже.

Поникшая и молчаливая на этот раз, она ушла. Ушла, не оглядываясь назад.

И Энтони, который недавно почувствовал, что значит, любить, понял, что значить выражение: взорваться изнутри.

На следующее утро Энтони был пьян. После полудня, он опохмелялся. В его голове стучало, в его ушах звенело, и его братья, с удивлением обнаружившие его в таком состоянии в клубе, говорили чересчур громко.

Энтони прижал руки к голове, и застонал. Все вокруг говорили чересчур громко.

– Кэйт, знает, что ты здесь делаешь?
– спросил Колин, беря грецкий орех с большой оловянной тарелки, стоящей посередине стола, и раскалывая его с громким треском.

Энтони с трудом поднял голову и впился в него взглядом.

Бенедикт наблюдал за братом с приподнятыми бровями, и определенного рода ухмылкой.

– Она точно выгнала его вон, - сказал он Колину.
– Надеюсь, ты дашь мне один из твоих грецких орехов?

Колин бросил один орех ему через стол.

– Ты хочешь крекеры?

Бенедикт отрицательно покачал головой, и усмехнулся, подняв над столом толстую книгу в кожаном переплете.

– Больше всего удовольствия получаешь, когда разбиваешь орехи.

– Нет!
– отрезал Энтони, протянув руку, чтобы отобрать книгу, - Даже не думай об этом.

– Твои уши очень чувствительные сегодня, не так ли?

Если бы у Энтони был в руках пистолет, он бы точно пристрелил, не раздумывая, обоих, лишь бы прекратить весь этот шум.

– Могу ли я дать тебе один совет?
– спросил Колин, жуя свой грецкий орех.

– Нет, ты не можешь, - ответил Энтони.

Энтони снова посмотрел на Колина. Тот жевал с открытым ртом. Поскольку их с детства отучили от этого, Энтони сделал вывод, что Колин показывает такие плохие манеры лишь для того, чтобы создать побольше шума.

– Закрой, свой проклятый рот, - пробормотал он.

Колин проглотил, облизал губы, и сделал глоток чая.

– Независимо оттого, что ты сделал, ты должен принести извинения. Я знаю тебя, и я все больше узнаю Кэйт, и я знаю то, что я знаю.

– О чем, черт возьми, он говорит?
– проворчал Энтони.

– Я думаю, - сказал Бенедикт, откидываясь на спинку стула, - Он хотел сказать, что ты полная задница.

– Именно так, - воскликнул Колин.

Энтони устало покачал головой.

– Это все гораздо сложнее, чем вы себе можете вообразить.

– Так всегда, - сказал с убежденностью Бенедикт.

– Когда вы, два идиота, найдете достаточно легковерных, чтобы согласиться выйти за вас замуж, - прошипел Энтони, - Тогда вы можете давать мне свои советы. А ну а пока…просто заткнитесь.

Колин посмотрел на Бенедикта.

– Ты думаешь, он сердится?

Бенедикт посмотрел на Колина в ответ.

– Или это, или он пьян.

Колин покачал головой.

– Нет, он не пьян. Несильно, по крайней мере. Он точно опохмеляется.

– Это объясняет все, - произнес Бенедикт с философским кивком, - Почему он так зол.

Энтони скривился и потер виски руками.

– Боже, - пробормотал он, - Что требуется сделать, чтобы вы двое ушли и оставили меня в покое?

– Иди домой, Энтони, - Бенедикт, и его голос звучал удивительно мягко.

Энтони закрыл глаза, и устало вздохнул. Он хотел этого больше всего на свете, но он понятия не имел, что сказать Кэйт, и что более важнее, он не знал, как будет себя чувствовать, когда вернется домой.

– Да, - согласился Колин, - Иди домой, и скажи, что ты ее любишь. Что может быть проще?

И внезапно все встало на свои места. Он должен сказать Кэйт, как он ее любит.

Сегодня. Сейчас же. Он должен быть уверенным, что она знает, и поклялся каждую минуту его оставшейся жизни доказывать ей это.

Должно быть, слишком поздно приказывать своему сердцу измениться. Он пытался не влюбиться и потерпел в это неудачу. Так как, слишком невероятно разлюбить Кэйт, то ему остается только одно. Он собирается любить Кэйт. Разве не будет он счастлив в течение этих последних лет его жизни, если проведет их с ней, любя ее честно и открыто?

Он был довольно уверен в том, что она любит его; конечно, она будет рада слышат, что он тоже любит ее. И когда мужчина любит женщину истинной любовью, начиная от ее характера и заканчивая кончиками пальцев на ногах, не данная ли это ему Богом обязанность постараться сделать ее счастливой?