23 ноября 1939 года немецкое радио официально подтвердило, что мой друг Рудольф Формис был убит двумя эсэсовцами по приказу властей III рейх.

После моей эмиграции события в Германии шли именно так, как я и предвидел. Режим Гитлера продолжал следовать своим разрушительным путем, подрывая основы старого порядка, шарахаясь от реакции к революции, будучи неспособным придерживаться определенного курса.

Чтобы удержаться у власти, Гитлер использовал два инструмента, имевшихся в его распоряжении, - пропаганду и террор, разрушительную эффективность которых было бы глупо отрицать.

Если мы желаем понять трагические события, происшедшие 30 июня 1934 года, мы должны прервать наше повествование и еще раз рассмотреть те силы, которые привели Гитлера к власти.

Гутенберг, представитель тяжелой промышленности Германии, фон Папен, реакционер и кандидат от юнкеров, вставили ногу Гитлера в стремя, а президент Гинденбург, бывший воплощением пруссачества весьма неохотно, но сделал его канцлером.

Промышленники и генералы по-прежнему считали бывшего австрийца-ефрейтора своим слугой, который, если его должным образом обучить, будет хорошо служить их интересам. Они потерпели полный провал, не сумев разглядеть динамизм качества, присущий национал-социалистическому движению, и роли Гитлера как орудия истории. Революция родилась в германском бурлящем котле и вознесла Адольфа Гитлера на поверхность, где он плавал подобно умелому пловцу. Тот факт, что он вообще мог плавать, свидетельствовал о глубине революционного потока.

Борьба за Гитлера происходила между силами консерватизма и новыми, злобными силами, порожденными им самим. Гитлер же колебался между этими двумя силами, как заложник своей собственной нерешительности.

Неудовлетворенность, однако, продолжала существовать. «Якобинцы» обвиняли «жирондистов» в слабости. СА, которые в отличие от СС приносили клятву верности партии и идеалу, а не фюреру, состояли из радикалов - трех миллионов немцев, недовольных политикой фон Папена, Гугенберга и Шахта.

«Когда начнется вторая революция?» - таким был вопрос, который начали задавать в их рядах.

Грегор Штрассер, рядовой член партии, получал сотни и тысячи писем с требованием возобновить активную деятельность. «Только Вы один можете спасти национал-социализм, - писали его корреспонденты.
– Откройте глаза фюреру. Люди Геринга ослепляют его...»

Грегор прекрасно знал, что все его письма вскрывались и просматривались прежде, чем они доходили до него. С другой стороны, был еще и Рём, вождь армии «коричнерубашечников», с сотнями второстепенных лидеров, полностью преданных ему. Социальные вопросы их не волновали, но они были враждебно настроены по отношению к генералам и негодовали по поводу того, что армия стремилась держаться в стороне от партии. Рём сам был офицером и отлично знал мнение немецких военных. Армия презирала «коричнерубашечников»; она просто использовала гитлеризм как маску, скрываясь за которой преследовала свои традиционные цели. Рём, живя в Боливии, на практике убедился в том, что политическая партия беспомощна без поддержки армии. Генералы могли свергнуть любое правительство в любой день, когда им заблагорассудится.

Фронт Грегора Штрассера и Рема был сформирован в противовес фронту Гинденбурга, Гугенберга, Папена и Геринга, находившемуся в союзе с промышленными воротилами. Гитлер все еще колебался, в то время как общая неудовлетворенность росла. Он знал, что должен действовать, но еще не представлял, каким образом. За ним стоял Геббельс, готовый на любой компромисс и беспокоящийся прежде всего о том, чтобы оказаться на стороне победителей. Адольф сожалел о разрыве с Грегором. В Берлине он встретил главу фирмы моего брата и заявил, что «он просто должен призвать обратно этого отличного парня Грегора». Эти слова были повторены Герингу.

Рём работал в Мюнхене. Между ним и Грегором не существовало никаких контактов, хотя они оба разделяли од-j ни и те же идеалы и преследовали одни и те же конечные цели. Первый успех Рему должен был обеспечить роспуск «Стального шлема», военизированного формирования, поддерживаемого рейхсвером. Затем он сам лично планировал атаки на рейхсвер, не принимая в расчет то, что, пока жим Гинденбург, завоевание армии невозможно. Вместо нанесения удара по магнатам Шахту и Тиссену, первым врагам режима нацистов, он сделал своими непосредственными мишенями генералов Фрича и Бломберга. На заседании кабинета, членом которого он являлся, он потребовал включения «коричнерубашечников» в регулярную армию, сохранения за офицерами штурмовых отрядов их званий.

Другими словами, он потребовал верховного командования рейхсвером, СС и СА.

Он самонадеянно верил, что обладает поддержкой Гитлера, он также думал, что располагает восторженной поддержкой Геббельса и Вальтера Дарре. Вильгельм Фрик, колеблющийся с самого начала, перешел на его сторону, но Гитлер хранил молчание.

Встреча кабинета приняла драматичный характер. Гитлер упорствовал в своем молчании, а Бломберг, министр национальной обороны, внезапно заявил, что единственным решением для президента Гинденбурга должен быть полный отказ.