Британцы оставались равнодушными к торжественным заявлениям своих немецких «братьев» о дружбе. Обещание немцев оставить Британии ее господство над морями не побуждало ее выпустить из своего поля зрения европейский континент; и опасность со стороны немцев казалась Британии куда более грозной, чем со стороны французов. Наконец, Польша доказала Гитлеру, что страсть народа к свободе может заставить его пойти на отчаянные поступки.

Голубые книги, желтые или белые книги никогда не передадут всю меру разочарования Гитлера, когда Британия и Франция вступили в войну. Когда он подписывал свой пакт Россией, он все еще надеялся, что это лишь временный шаг; он верил, что по-прежнему сохранял за собой свободу действий в будущем. У него все еще бывают моменты, когда он полагает, что благодаря Герингу и его другу Стиннесу он сможет склонить Англию на свою сторону.

Однако его мечты о господстве в Европе остаются неизменными. Так как Англия отказывается понимать его, он решил, что и она должна испытать судьбу других покоренных народов, будучи низведенной до статуса илота, находящегося на службе у спартанской Германии.

Воодушевленный горячей любовью к своей стране и глубокой преданностью европейской идее, убежденный, что Германия должна жить, охраняя порядок, для того чтобы могла жить Европа, я осуждаю чудовищные планы Гитлера о мировом господстве. Каковы бы ни были обещания Гитлера или его друзей, он стремится лишь к одной-единственной цели - поставить Европу на колени и править континентом в качестве его полновластного хозяина и тиранить другие нации так же, как он тиранит Германию.

Ужасная угроза Западу, представленная союзом России и Пруссии, может быть сравнима лишь с угрозой нашествия аварцев, монголов и турок в девятом, тринадцатом и шестнадцатом столетиях. Но прошлое учит нас, что народы Европы черпают в своей религии и своем стремлении к свободе постоянно возрождающуюся силу, которая позволяет им восстать, как один, и отразить нападение варваров.

«Бог испытывает тех, кого Он любит». Христианская заповедь напоминает нам, что угроза может быть средством спасения, что она может пробудить и у индивидуумов, и у наций жизненные силы, которые в периоды пресыщенности, материализма и нигилизма могут казаться мертвыми.

Гитлер-расист и Сталин-марксист никогда не чувствовали или не понимали морального закона такого возрождения. Черпая силы в своем безумном материализме, они полагали, что души людей мертвы, что миллионы готовы принимать рабство до тех пор, пока живы их тела. Но в жизни наций есть и другие проблемы, а не только проблемы безработицы, классовой борьбы, рас и жизненного пространства. Идеалы Свободы, Чести и Веры все еще способны руководить действиями людей и поднимать их на борьбу против самых больших опасностей. Гитлер и Сталин не сумели понять эту истину, потому что эти идеалы - вера, честь и свобода - остаются для них бессмысленными словами.

С удивлением и восторгом иностранные обозреватели увидели изменения, произошедшие во Франции и Англии после подписания известного Мюнхенского договора. Но Гитлер отказывался признавать их и продолжал упорствовать в убеждении, что Франция прогнила, а Англия - беспомощна.

В конце 1937 года министр иностранных дел Германии фон Нейрат попросил своих послов во Франции, Италии и Англии присылать ему обстоятельные и строго объективные сообщения о ситуации в этих странах. Адольф, однако, утратил доверие к своему министру иностранных дел, и фон Нейрат горько сетовал, что Гитлер следовал советам только господина фон Риббентропа. Сообщения послов были переданы Гитлеру и вызвали у него ужасную вспышку ярости.

«Ваши донесения, - заявил он фон Нейрату, - находятся в прямом противоречии с конфиденциальными донесениями, которые я получил. Откуда этот болезненный пессимизм? Я знаю, чему следует верить, когда речь идет о Франции или об Англии».

Двумя месяцами позже фон Нейрат был заменен Иоахимом фон Риббентропом. У графа Вельчека, тогдашнего посла Германии в Париже, имелись все основания быть встревоженным тем, как развивалась политика Германии. К середине 1938 года он попросил своего военного атташе пообщаться с фюрером и попытаться представить ему правдивую картину о состоянии Франции и французской армии. Военный атташе был вызван в Берлин, и его донесение гласило: «Генеральный штаб Франции находится на необычайно высоком уровне, офицеры и сержанты отлично обучены, материальная база, особенно моторизованных дивизий, является первоклассной. Люди ничуть не утратили своих боевых качеств. В любом случае французская армия 1937 года превосходит армию 1917 года».

После прочтения этого сообщения Гитлер послал за военным атташе.

– Господин генерал, - сказал он, - вы старый офицер, вы потерпели поражение в 1918 году и вы все еще находитесь под неприятными впечатлениями от своего поражения. Поймите же наконец, что не Франция, а Америка разбила нас. Моя личная информация убеждает меня в том, что у французской армии, отравленной большевизмом, нет ни храбрости, ни инициативы. Мобилизация не смогла бы пройти без большого вмешательства и беспорядков со стороны коммунистов, и даже если мобилизация была бы успешно проведена, в первом же сражении солдаты скорее стали бы стрелять в своих офицеров, чем в нас.

Военный атташе стал красноречив.

– Я могу лишь предупредить вас не доверять подобным идеям, - ответил он.

– Донесения, которые вы получаете, ложны и опасны. Молодым людям, действующим в качестве ваших наблюдателей, недостает опыта. Они говорят по-английски и по-французски, но они не знают ни Англии, ни Франции, В Париже они фланируют по бульварам и якшаются с немногими парламентариями и людьми из общества. Они не имеют никакого представления о подлинной силе Франции; они ничего не знают об истории Франции, о французских провинциях или о французском офицерском корпусе.