– Нет, - сознался Ривалдуй.

– Тогда - объясняю: вы Шекспира не читайте, а все будет по—другому. Мы вас в «Отеллу» зашлем. Прямо - в самую рукопись. Там вы малость пооботретесь, разговоритесь, а потом - р—раз!
– и назад. На экзамен, значит. Тут все и выложите. Как поняли, как вжились. Какие проблемы, какие средства. Идея, композиция и - характеры. Вы - очевидец, соучастник, вам, так сказать, дано. Ясно?

– Не совсем, - поморщился Ривалдуй.
– Я ж ни обычаев, ни языка не знаю…

– В Засыльнике всему научитесь, - махнул рукой декан.
– Очень толковое место. Наука сегодня в ногу с театром идет. Не забывайте.

– А когда лететь?
– осведомился Ривалдуй, почувствовав подвох.

– Да прямо сейчас! Давайте—ка я вас провожу… Вы будете первый, - ободряюще подмигнул декан.

– А я стоять, что ль, буду, да?
– высунулся из—за шкафа Пупель Еня.

– А темноты ты все боишься? Строго спросил декан, поправляя парик.

– Боюсь, - сумрачно, но твердо сказал Пупель Еня.

– Тогда - стой. Ведь тьма веков… Театр! Приучайся.

Он вошел в полутемную пустую комнату, и голос из—под потолка наставил:

– Ступайте прямо, ничего не бойтесь, раскройте дверь и - до свиданья.

И тотчас неведомая сила вдруг сжала, скрутила его, неистово впихивая в букву, облекая в междубуквенную плоть, однако же не больно, разве что под мышками защекотало; вслед за этим что—то треснуло, дало ему хорошего пинка под зад, и тогда Ривалдуй, внезапно ощутив под левою ладонью рукоятку шпаги, быстро и уверенно шагнул в дверной проем, в который солнечно заглядывала улица острова Кипр, где обосновался сам Отелло—мавр с супругой Дездемоной.

Улица была широкая и немощеная. От силы двухэтажные, дома смотрелись неказисто и стояли тесно в ряд - сплошной стеной. Проносившиеся мимо кареты и одинокие всадники поднимали ужасающую пыль, что мигом навело Ривалдуя на мысль: «Ну, совсем как у нас на Столбовом!» Это было приятно. Он двинулся вперед, глазея по сторонам.

Справа сразу четверо с остервенением дрались на шпагах; женщины, полоская юбки на ветру, бежали от греха подальше; зеленщики, булочники и прочий люд, одобрительно кивая, таращились на поединок. На площади, в конце улицы, ссутулившись, торчала виселица, а вокруг галдела пестрая толпа, и голопузые детишки с упоением швыряли друг в друга конские лепешки, равнодушно принимая подзатыльники и оплеухи взрослых. Ривалдуй блаженно зажмурился и, расправив плечи, подставил лицо под знойное солнце.

Это была его первая солнечная ванна в самой что ни на есть шекспировской эпохе. И совсем недурно здесь, жить можно…

«Тьма веков, вот ерунда!
– подумал он, ухмыльнувшись.
– Да какая же тут тьма?! Это праздник, разгул, наслаждение. Ай да Кипр!»

Однако насладиться вволю он не успел.

– Я удавлю ее! Я прикончу эту шлюху!
– вдруг раздалось за его спиной.

Краем глаза Ривалдуй заметил, как горожане, разом побросав свои дела, ретиво брызнули во все стороны, и в следующее мгновение он увидал здоровенного чумазого детину, потного и голого по пояс, однако в оранжевых штанах и голубых ботфортах. Детина жутко звенел шпорами, потрясал кудлатой головой с массивной золотой серьгою в левом ухе и, размахивая руками, мчался посреди улицы, как тяжелый бомбардировщик по взлетной полосе. От него шел пар и завивался в кольца. Улица притихла.

– С дороги!
– властно скомандовал детина.
– Скручу, зарублю, и вообще!..

– Здрасьть!
– презрительно ответил Ривалдуй и машинально шаркнул ножкой.
– Попробуй—ка - тронь! Я ведь и шпагой могу. Вот ткну - и все тут.

– Уйди, нечестивец!
– предупредил трагически чумазый.
– Не становись поперек страсти. Я, мавр Отелло, убью свою Дездемону!

– Ну и дурак, - рассудительно заметил Ривалдуй.
– Совсем дурак.

– Оскорблять?!
– побелел роскошный мавр.

Ривалдуй пригляделся к его кулачищам и мудро решил, что шпага сейчас только помешает. Он отшвырнул ее и занял боксерскую стойку. Отелло было притормозил, удивленно хмыкнул - и тотчас кинулся на Ривалдуя. Первый же удар сшиб его с ног и заставил ненадолго потерять сознание. Будучи от природы человеком добрым и незлобивым, Ривалдуй растолкал Отелло, отряхнул пыль с его дорогих генеральских штанов и помог встать. Потом дружески, как на каком—нибудь соревновании, пожал противнику руку.

– Надо было печень прикрывать - вот так, - отечески посоветовал Ривалдуй.

– Но я убью ее, - уже не столь уверенно сообщил мавр.
– Где это видано…

– Не горит, не горит, не горит, - быстро заверил Ривалдуй, зорко оглядываясь по сторонам.
– Никуда она не денется. А вот по стаканчику сейчас совсем неплохо пропустить… Для крепости организма… Сами до трактира дойдете или скорую позвать?

– Дойду, - сумрачно кивнул Отелло. Он глубоко вздохнул и принялся выковыривать песок из уха.
– Что же это вы на меня напали?

– Не терплю неуважительного отношения, - признался Ривалдуй.
– Я человек деликатно воспитанный. Мне еще мама говорила…