Вопрошатель хотел было ответить, но осёкся. Понял, что за ответом последует новый вопрос — «А в чём вы считаете себя людьми?».

— Служение предречённому Пророчеством Избраннику делает нас высшими из людей! — закричал браток. — А ты был, есть и будешь преисполненным мерзостной скверны калечества гирреанским ублюдком!!!

— Нет, — сел на полу эмиссар. — Я всё же вырву этой гниде язык.

— Собака лает — караван идёт, — заметил предварильщик.

— Не марай руки, — ответил эмиссару Авдей. — Мир пачкается грязными мыслями, а не словами. Грязным мыслям вырванный язык не помеха. Что же касается того, будто связанные с Пророчеством особи становятся высшими из людей, то это не более, чем заблуждение. Мир существовал до Пророчества, будет существовать и после него. А значит живущие в мире люди легко смогут обойтись и без Пророчества, ничего от этого не потеряв. Тогда как без музыки или медицины люди обойтись не могли никогда. Вот и считайте, кто для мироздания ценнее — первый встречный санитар из первого попавшегося госпиталя или самый могучий из Великих Отцов.

— Или председатель Преградительной коллегии, — криво усмехнулся эмиссар. — По чести сказать, сейчас я предпочёл бы увидеть санитара, чем Валиева. Санитар совершенно точно умеет делать массаж, тогда как в мастерстве высокочтимого председателя я не уверен.

Авдей справился с замками кандалов вопрошателя, помог ему лечь на пол.

— Ты не валяйся просто так, шевелись, — сказал Авдей. Вернулся к эмиссару, стал ковырять замок ножных кандалов. — Да что у них у всех разная настройка? — рассердился Авдей. — Пока откроешь…

— До порта успеешь? — спросил эмиссар.

— Конечно. — Замок оножья открылся, Авдей занялся вторым браслетом.

— Ты не благословенный небом Избранник, призванный избавить нас от горестей и бед, — сказал вдруг браток. — Возможно, что Избранником окажется этот самый Винсент Фенг, кем бы он ни был. Но ты совершенно точно мерзкий посланец дьявола, всеми проклятый Погибельник, разрушитель и убийца всего благословенного, что есть в мире.

Эмиссар яростно сверкнул глазами, хотел ответить, но не успел — лётмарш резко тряхнуло. Полёт остановился.

— Что такое? — испугался предварильщик.

Лётмарш снова тряхнуло.

— Это штурм, — сказал эмиссар. — Нас опять пытаются захватить, но уже кто-то другой.

Камеру автозака наполнил низкий тягучий звук, машина завибрировала.

Авдей закричал от боли, схватился за голову, выгнулся как от электрошока, рухнул навзничь, затрясся в судороге. На губах появилась кровь.

Эмиссар нашарил в карманах носовой платок, свернул в жгут, сунул ему между зубами. Подложил ладонь под голову.

Судорога прекратилась внезапно и резко, Авдей обмяк, дыхание стало слабым, едва ощутимым.

От вибрации и звука тело начало сводить болью и всем остальным.

— Что это?! — не понимал эмиссар. — Что они там делают?

— Виброгенератор запустили, — сказал предварильщик. — Местная попытка сделать собственный стазис. Неудачная, и двигатели, и бластеры от неё можно экранировать, зато для здоровья очень вредная.

— Особенно через два часа после ментозондирования, — сказал вопрошатель.

Звук и дрожь прекратились.

— Парень, очнись, — похлопал Авдея по щекам эмиссар.

— Не поможет, — качнул головой вопрошатель. — Нужна аптечка.

— Сдох проклятый Погибельник, сдох падла! — радовался браток. Вопрошатель швырнул ему в голову ботинок.

Эмиссар смотрел в отсек для конвоиров. Аптечка упала с сидушки на пол, от удара раскрылась. В зажимах блестели разноцветные ампулы. Эмиссар глянул на свою левую ногу, по-прежнему прикованную к стене.

Осторожно, словно боясь причинить боль, кончиками пальцев погладил Авдея по щеке.

— Я сейчас принесу тебе лекарство, ты только подожди немного, не умирай.

Эмиссар снял пиджак, свернул в некое подобие подушки и положил Авдею под голову. Подобрал оброненный трезубец, стал ковырять им в замке окова. Замок не поддавался.

— Как он это делал?!

— Смотреть надо было! — рыкнул вопрошатель.

— Умный, да? Тогда на, открой.

Автозак снова тряхнуло. А мгновение спустя клацнул дверной замок. Новые похитители желали посмотреть добычу.

В Маллиарву Клемент летел обычным гражданским аэрсом. Это вдвое дольше, чем индивидуальный прямой рейс, который бы доставил его прямо в порт Алмазного Города, так что в столицу Клемент добрался только в десять часов утра двадцать пятого ноября.

Но слишком многое надо было обдумать, прежде чем вернуться в Императорскую башню.

После исповеди у преподобного Григория Клемент заглянул ещё в пять таниарских церквей. Ни в одной их исповедальне не было двух кресел. И даже табуретки не было.