Данило Апреа взглянул на циферблат старых электронных "Casio".

Восемь пятнадцать, а Четыресыра нет и в помине.

Он достал кошелек, в котором держал мелочь. У него оставалось три евро и... Он поднес ладонь к лицу. Двадцать... сорок центов.

Уже четыре года прошло, как перешли на евро, а он все еще путался. И чем им только лиры не угодили?

Данило поднялся и заказал еще стопку.

"Но это последняя..."

В это мгновение в бар вошла мамаша, ведя за руку закутанную в белый пуховичок малышку.

"Сколько ей?" — удержался от вопроса Данило.

"Три года", — ответила бы ему женщина. Он мог поклясться, что девочке было три, самое большее четыре года.

"Как.."

"Кончай", — осадил его голос Терезы.

"Вот было бы славно, если бы сегодня после обеда Тереза устроила мне сюрприз".

Тереза Каруччи, женщина пресная, как бульон из овощного кубика (так однажды сказал о ней Рино), которой одним прекрасным вечером 1996 года Данило сделал предложение, ушла от него четыре года назад и теперь жила с продавцом автопокрышек, у которого работала секретаршей.

Тем не менее Тереза продолжала видеться с Данило. Тайком от шиномонтажника она таскала ему в морозилку лотки с лазаньей, гуляш и кролика по-охотничьи. Прибегала всегда запыхавшаяся, подметала пол, гладила рубашки. Он начинал умолять ее остаться и попробовать заново, но она рубила на корню все его попытки, говоря, что жить с алкоголиком невозможно. Поначалу еще случалось, что ее брала нежность, и тогда она задирала юбку и давала ему.

Данило посмотрел на девочку, уплетавшую огромную, больше ее самой булку. Весь рот в сахарной пудре.

Он взял со стойки стакан и вернулся за столик.

Сев, он ухнул граппу в один присест. Алкоголь согрел пищевод, голова просветлела.

"Так-то лучше. Гораздо лучше".

Еще пять лет назад Данило Апреа мог выпить самое большее глоток муската. "Мы с алкоголем не ладим", — отнекивался он, если кто-нибудь ему наливал.

Так было до 9 июля 2001 года, когда алкоголь и Данило решили, что наступил момент заключить мир и стать друзьями.

Девятого июля 2001 года Данило Апреа стал другим человеком, началась новая жизнь. В ту пору он служил ночным сторожем в транспортном агентстве, у него была любимая жена и трехлетняя дочурка Лаура.

Девятого июля 2001 года Лаура Апреа умерла из-за застрявшей в трахее крышки от шампуня.

Год спустя от него ушла Тереза.

Кристиано прилетел на остановку, но автобус только что прошел. Как и первый урок в школе.

Будь он на год постарше... На мопеде десять минут — и ты в школе. Разъезжал бы на нем по полям и грунтовым дорогам. В будущем году, как только окончит школу, он сразу пойдет работать и через полгодика заработает денег.

Следующий автобус шел только через полчаса.

"Ну и что теперь делать?" — спросил он себя, пнув ногой горку снега, таявшую на асфальте, как таблетки алка-зельтцер.

Подвези его кто-нибудь, может, ему бы и удалось пролизнуть в класс незамеченным.

"Да кто тут остановится?"

На этом участке шоссе все гнали как чокнутые.

Кристиано тронулся своей валкой походкой, капюшон натянут по самые глаза, в ушах наушники, руки в карманах. Воздух был насыщен влагой, моросило так мелко, что дождя было почти незаметно.

В ушах гремела "Металлика", он огляделся по сторонам и зажег сигарету.

Не то чтобы ему нравилось курить, но, когда кружилась голова, было приятно. Только если отец засечет его с сигаретой во рту — сразу прибьет.

— Хватит того, что один из нас гробит себя никотином, — всегда говорил ему Рино.

Перед ним уходила вперед ровная, как линейка, полоса асфальта, растворявшаяся вдали в свинцовом месиве. Справа — залитые дождем поля, слева — вереница промышленных корпусов. Проходя перед мебельной фабрикой Кастардинов с ее красными полотнищами, возвещавшими о невероятных скидках, он замедлил шаг. Ворота были закрыты, пес так и лежал там, на земле, обмотанный цепью. Темная лужица вокруг головы. Пасть разинута. Глаза закатились. На морде, у пасти, — пена. Окоченелый, как мороженый окорок. Одна лапа выдалась вперед, прямая и твердая, как палка.

Кристиано затянулся, разглядывая труп.

Жалости он не чувствовал.

Сдох, как последний ублюдок. И все ради чего? Охраняя подонков, которые днем и ночью держали его на цепи и колотили палкой, чтобы еще больше обозлить.

Кристиано бросил на землю окурок и снова тронулся по обочине, обгоняемый машинами и грузовиками, колеса которых поднимали фонтаны грязной воды.

Ему вспомнилась малышка Пеппина, дворняжка с длинным-предлинным тельцем на коротких, как консервные банки, лапках.