— Мне тоже,— согласилась принцесса Ринда, раздражённо шелестя ветками.

— Я не могу уследить за ходом твоей мысли, Джефф,— пожаловался Фарго.— Но возможно, мой мозг потерял способность мыслить логически со вчерашнего дня, когда нас заставили распевать сложные фуги в течение пяти часов подряд.

Стояла ночь, поэтому можно было разговаривать во весь голос, не опасаясь оказаться ужаленным, но рассвет уже посеребрил дальний край неба.

— По крайней мере, ты мог бы принести какую-нибудь не вегетарианскую пищу,— обиженно произнёс Йоно.— Полагаю, сам-то ты дома как следует подкрепился?

Сверху адмирал выглядел особенно внушительно.

— Я съел всего лишь несколько орехов,— возразил Джефф.— Кроме того, у возможностей Норби тоже есть свои пределы. Мы не собирались брать с собой Оолу; она прыгнула к нам в последний момент, и из-за этого бедный Норби совсем выдохся.

— Да,— захныкал Норби.— Но кому какое дело до меня? Я старая рабочая лошадка, и не более.

Оола принюхивалась и тихо урчала.

— Ей не нравится эта планета,— заметила Олбани.

— А кому она нравится? — поинтересовался Фарго.— Джефф, ты можешь сосредоточиться и превратить Оолу в саблезубого тигра, питающегося скользунами?

— Боюсь, это будет трудно сделать,— вздохнул Джефф.— Она настраивается на твои мысли, когда ты на самом деле не думаешь о ней. Как известно, Оола не очень умна. И даже если набросится на скользунов, то скольких она успеет съесть, прежде чем заработает несварение желудка?

Олбани погладила Оолу, пролезшую через прутья решётки и прыгнувшую ей на руки.

— Хорошая кошечка не хочет быть тигром, верно?

— По крайней мере, ты взял с собой полезную драконицу,— продолжал Фарго.— Заргл, будь добра, сожги эту клетку! Мой голос не выдержит ещё одного дня постоянного пения. К тому же у меня болят руки от игры на барабанчиках через прутья решётки.

Его набор барабанчиков стоял с внешней стороны клетки, откуда Фарго мог дотянуться до них с трудом.

— Это была моя идея,— произнесло священное дерево.— Я думала, что если прикажу скользунам принести эти барабанчики, то им придётся открыть дверь, но они не открыли. Послушай, драконица, если ты, в самом деле, можешь выжечь дверцу в клетке, постарайся сделать её подальше от моих ветвей, ладно?

Заргл отлетела к дальней стене клетки, наиболее удалённой от дерева, и начала изрыгать пламя.

— Это было почти забавно,— задумчиво сказал Йоно.— Сначала скользуны попробовали барабанить сами, но поскольку они не знают, как играть на барабанчиках, то шум испугал их, и они начали окрашиваться во всевозможные оттенки. Потом они заставили бедного Фарго барабанить целыми часами, демонстрируя им своё искусство.

— А в промежутках мне приходилось петь,— добавила принцесса-дерево.— Петь до хрипоты, ублажая скользунов, пока этот смелый и очаровательный молодой человек подвергал себя невероятным опасностям в космосе, спеша нам на выручку.

Джефф с благодарностью посмотрел вверх. Хоть кто-то оценил его усилия.

— У меня ноет всё тело,— пожаловался Эйнкан.— Я ненавижу эту планету. Мне надоело молчать целыми днями, пока вы поете. Вы заслужили, чтобы я оставил вас здесь и улетел один.

— Скорее всего, ты бы так и поступил, если бы я не отобрала у тебя оружие,— ледяным тоном произнесла Олбани.

— Солнце поднимается,— предупредил Йоно.— Я уже слышу пение скользунов, выползающих из грязи. Тебе следовало бы появиться пораньше, Норби. У Заргл уходит слишком много времени… но, если бы она появилась вчера, когда шел ливень, у неё бы вообще ничего не вышло. Да и мы все вымокли до нитки.

— Прутья толстые и сырые после дождя,— сказала Заргл, сделав паузу, чтобы перевести дыхание.— Они не разгораются как следует, а только обугливаются. Но я всё-таки продвигаюсь вперед.

Оола спрыгнула с рук Олбани и принялась расхаживать по полу клетки, сердито урча. Её клыки удлинились больше обычного.

— Хорошо, что она вегетарианка,— заметила Олбани.— Иначе она бы вскоре сильно проголодалась. Впрочем, эти мелодианские овощи не особенно питательны. Временами я ощущаю такую слабость, что не могу петь.

— Не надо так говорить.— Йоно содрогнулся.— Если ты перестанешь петь, они парализуют тебя своими жалящими укусами и скормят священному дереву.

— Нет! — воскликнула принцесса-дерево, возбужденно размахивая ветками.— Этого не должно случиться! Тогда моя и её личности смешаются, а ведь она простолюдинка. Может быть, её отец и мэр Манхэттена, где бы там ни находилось это странное место, но «мэр» звучит не слишком царственно. Кроме того, я больше не буду… собой.

Ветви дерева уныло поникли, и принцесса сердито добавила: