Это была та самая могила, возле которой грохнулась, споткнувшись, Глория, — а потом еще врала Роберту, что это Дуглесс ее оцарапала! Сгорая от любопытства, Дуглесс направилась к могильному камню: у самого его подножия, прикрытый травой и грязью, валялся бриллиантовый браслет Глории ценою в пять тысяч долларов! Подняв его, Дуглесс чуть поиграла с ним при солнечном свете.

— Бриллианты превосходного качества, — прокомментировал Николас, — а изумруды — порядочная дешевка!

Смеясь и сжимая в руке браслетик, Дуглесс воскликнула:

— Ну, теперь-то я его найду! Теперь он вынужден будет ко мне вернуться! — После чего она прошла назад в церковь и попросила священника, если объявится Роберт Уитли и спросит о браслете, сказать, что браслет у нее, у Дуглесс. И она сообщила священнику название гостиницы, в которой остановились они с Николасом.

Выходя из церкви, она испытывала необыкновенный подъем: теперь все должно сработать наилучшим образом! Роберт наверняка будет очень ей признателен за найденный браслетик, и… кто знает? Не исключено, что она может улететь из Англии, получив-таки предложение руки и сердца!

— Ладно, пошли теперь по магазинам! — весело сказала она Николасу. Пока они шли по улице, мысленно она уже составила список нужных ей вещей, чтобы предстать перед Робертом в самой лучшей форме! Ей необходимо все для лица и волос, одежда, и, конечно же, новая блузка — взамен той, у которой порван рукав!

Прежде всего они отправились к торговцу монетами и загнали еще монетку — на этот раз за полторы тысячи фунтов. У себя в гостинице Дуглесс распорядилась оставить за ними их номер еще на трое суток. За это время торговец сумеет найти покупателя на более редкие монеты Николаса. А Роберту это даст время найти ее.

Затем они направились в аптеку.

— Что это такое? — шепотом спросил Николас, разглядывая бесконечные ряды каких-то веселой расцветки упаковок.

— Это — обычная для аптеки всячина: шампуни, зубные пасты, деодоранты, — пояснила Дуглесс.

— Я не знаю, что означают эти слова, — сказал Николас. Все мысли в голове у Дуглесс сосредоточились исключительно на Роберте и браслетике в ее кармане, но она все же сообразила, что на товары в витрине можно, конечно, поглядеть и глазами человека елизаветинских времен — при той, разумеется, оговорке, что Николас был-таки этим человеком из прошлого, хотя, несомненно, он им не мог быть! Со времен учебы в институте Дуглесс помнила, что до недавнего времени люди изготавливали у себя дома все, в чем нуждались.

— Вот это — шампунь, им моют голову, — принялась пояснять она и, открыв упаковку с шампунем, изготовленным на основе папайи, предложила:

— Понюхайте!

Николас понюхал и восхищенно улыбнулся.

— А это — огуречный, — сказала она, открывая другую упаковку. — А вот этот — клубничный! — И, показывая ему лосьон, употребляемый после бритья, спросила:

— Вы не хотели бы сбрить бороду?

Поглаживая рукой бородку, Николас ответил:

— Что-то я действительно не видел тут у вас мужчин с бородами!

— Да нет, — сказала Дуглесс, — кое-кто все же носит бороды, но, по правде говоря, это уже не модно.

— Хорошо, в таком случае я найду парикмахера и сбрею ее, — сказал Николас и, помолчав, спросил:

— А парикмахеры-то у вас есть?

— Да, — ответила Дуглесс, — парикмахеры у нас еще имеются!

— И он может залить серебром мой ноющий зуб тоже? — опять спросил он.

— Да нет, что вы! — засмеялась Дуглесс. — В наше время парикмахеры и дантисты — люди разных профессий. Выберите-ка себе лосьон для бритья, а я пока поищу крем и лезвия. — И, подхватив небольшую корзиночку для покупок, она принялась заполнять ее шампунями, тюбиками с краской для волос, расческами, зубными щетками, пастой, кремами и даже положила в нее портативный дорожный набор с электробигуди. В тот самый момент, когда Дуглесс, предвкушая удовольствие, любовалась косметическим набором, она услышала где-то у себя за спиной неясный шум — похоже, это Николас пытался привлечь к себе ее внимание.

Обогнув прилавок, она увидела, что Николас вскрыл тюбик с зубной пастой и выдавил ее на стеллажи с товарами.

— Я только хотел понюхать! — строго проговорил он, и Дуглесс поняла, что он испытывает сильнейшее смущение.

Вскрыв коробку с бумажными салфетками, она принялась стирать пасту с прилавка и с его ремня.

Он тоже взял салфетку из коробочки.

— Да это же бумага! — удивленно и почтительно произнес он. — Слушайте, перестаньте немедленно! Бумагу вы не должны на это расходовать: слишком уж она дорого стоит. Ведь этой бумагой еще не пользовались!