Конечно, не легенда это в отличие от Игоревой, а правда. Старику Ледневу скрывать нечего. Хотя… Убеждений его, по-ледневски — идеалов, Игорь тоже не ведает.

Так и ответил:

— Я и про ваши ничего не знаю.

Ладошками заплескал, засмеялся меленько, будто Игорь что смешное сказал.

— Мои идеалы давным-давно плесенью покрылись. Когда в Москву придем — если дойдем, — я тебе их при- зентую в отпечатанном виде. В типографии Московского университета. Называются «Смутное время».

— Учебник?

— Ошибник, прости за каламбурство. Писал о смутных днях в государстве Российском, а как дожил до них, смотрю: не о том писал. Вот она, смута… — Он обвел короткими ручками вокруг себя.

Но вокруг был лес, и смутой не пахло. Игорь знал: когда Леднев впадал в патетику, лучше разговор прекращать. Слишком много слов…

— Пора. — Игорь встал и начал затаптывать костер. Леднев осекся на полуслове, ошарашенно посмотрел на Игоря, что-то соображая.

— Пора, пора… — тоже поднялся, нелепый в своем брезентовом балахоне до пят. Бороденка воинственно торчит. Упрятал пустой котелок в котомку, закинул ее за плечи. — В путь, Игорек, раз не хочешь меня слушать.

Игорь возражать не стал.

Шли споро, дошли до Лежневки быстро, солнце только- только за полдень перевалило. Деревня лежала, соответствуя имени, на двух длинных и плоских склонах, вроде бы сбегала вниз со взгорья, а внизу река текла, узенькая и голубая. И еще церковка на самом верху торчала, как сахарная голова, слишком богатая для такой деревушки церковь — каменная, шатровая, белая, с выложенными красным кирпичом кокошниками, с красными же поребриками, с двумя синими куполами. Хотя и махонькая.

Старик Леднев остановился, привычно перекрестился на еще далекую церковь, сказал тоненько:

— Лепота… — покосился на Игоря: как он?

А Игорю тоже все красивым показалось. Только креститься — увольте, это уж никакая легенда не заставит.

— Тихо чего-то, — сказал.

— В полях все, — объяснил Леднев.

Возможно, и так. Игорь плохо разбирался в сельском хозяйстве, тем более в эти давние годы, когда, как помнится, лошаденка заменяла и трактор и комбайн.

— Ну с богом и со словом божьим, — старик Леднев набрал воздуха, как перед нырянием, и покатился по дороге, треща и даже, казалось, лязгая плащом. Обернулся: — Авось приютят калик перехожих…

Так он вкатился в улицу, если это название и соответствовало действительности. Наверно, соответствовало: две разъезженные глубокие колеи посередине этаким обрывчиком, распадком. По обе стороны от них — утоптанная пожухлая трава перед заборами. Заборы — столбы да пара прясел между ними, вот и весь сказ. А кое-где и обвалены прясла, а то и вовсе их нет: одни столбы красуются, гниют.

А за заборами — избы. Ну избы как везде: низенькие, подслеповатые. И почему на Руси не рубили больших окон?.. Хотя большие окна — больше холоду, а дрова не в огороде растут, сообразил Игорь.

— Мужиков нет, — сердито сказал Леднев, оглядывая эту явную бесхозяйственность. — Повыбили мужиков-то, позабривали в защитников. А баба — она разве что может?..

Сильно не нравилась старику Ледневу деревня. В такой деревне, дело ясное, особо не погостюешь, того и гляди, бани не истопят.

— Почему нет мужиков? — стараясь быть индифферентным, спросил Игорь. — Вон один стоит…

В конце улицы, вальяжно облокотившись на забор, улыбаясь в сто зубов, чистый и бритый стоял Пеликан.

— С прибытием вас, гости дорогие!

И тут, как по сигналу режиссера, откуда-то вынеслись на улицу собаки разных мастей, завизжали, залаяли, помчались по колеям невесть куда, а кое-кто и задержался, начал пришельцев обгавкивать. А то из-под одного забора, то из-за другого появилась детвора, в основном мальчишки, босиком, в латаных и просто дырявых портках, а маленькие, сопливые — совсем без порток, кто в рубашонке, кто без оной. Стояли, смотрели на Леднева с Игорем. И то ли порыв ветра подул, то ли — Игорь уже склонялся к тому — так было задумано, но бухнул языком колокол на колокольне, разок бухнул и замолчал.

А Пеликан стоял и улыбался.

Чистая мистика!..

Старик Леднев на всю эту фантасмагорию поглядел, очи к небу поднял, истово перекрестился.

— Что это вы, Григорий Львович, устроили?

— А что я устроил, Павел Николаевич, профессор наш разлюбезный?

— То никого, никого, а то…

И Игорь на Пеликана просительно смотрел, ответа на тог же вопрос требовал.

— Случайность, — хитро усмехнулся Пеликан, подмигивая Игорю. — Пустое совпадение, ехали бояре. А неужто вы, драгоценный Павел Николаевич, в сверхъестественное верите? Не верьте, бога нет, вон и Игорь вам подтвердит. Да вы и сами так считаете, ведь считаете, не спорьте, милейший вы человек… — Тут он подхватил малость ошарашенного Леднева под ручку, под железную брезентовую десницу и повел к избе, опять-таки оборачиваясь и подмигивая Игорю, шедшему позади.