– Диплом колледжа…

– Есть такое психическое заболевание. Пациент все время повторяет последнюю фразу за врачом. Не волнуйся, это лечится. Диплом я тебе могу показать. То есть показала бы, если бы планировала остаться на этой работе. А я не планирую.

– Ты его сама напечатала?

– Ага. А печати вырезала из ластика. А голограмму нарисовала перламутровым лаком. Ладно, мистер Фотрелл. Я получила огромное удовольствие от нашей беседы…

– Она еще не закончена, Вейл!

– Поверь мне, ты ошибаешься.

Она была вне себя от досады и ярости. Все из-за глупой агентши в «Картер Джоб»! Если бы она тщательнее относилась к своим обязанностям и предоставляла полную информацию о предполагаемом месте работы, то Черри не стояла бы сейчас, как мокрая идиотка, перед разъяренным напыщенным индюком в человеческом облике… Кстати, если она немедленно не выпьет согревающего или не доберется до горячей ванны, то воспаления легких не избежать!

– Послушай, Фотрелл, не будь идиотом. Нам больше нечего сказать друг другу, разве ты этого не понимаешь? Да и незачем. Гигант бизнеса – и маленькая мошка. Смешно.

Коннор свирепо скрестил руки на груди.

– Вейл, ты уже в который раз меня обзываешь…

– Ах, я ранила ваши чувства, милорд? Простите! Простите и позвольте мне удалиться, пока я еще что-нибудь не ляпнула.

Он был разгневан, но еще и расстроен. И Черри вдруг поняла, что перегибает палку.

– Ладно. Прости, я погорячилась. И наговорила кое-что лишнее…

Коннор едва сдерживался. Как она могла! Он никогда в жизни не обращался со своими служащими так, как она описывает! Он никогда не ставил себя выше них! Он… он ведь сын Кэти и Патрика, посудомойки и автослесаря, всего добившихся собственным трудом!

Как может такая красавица говорить такие ужасающие гадости, так ранить? Какие у нее ресницы! И почему она ухитряется быть такой красивой, даже промокнув насквозь?

Она вся дрожит…

– Черт, ты вся дрожишь!

– Правда? Как мило, что ты это заметил.

– Почему ты такая мокрая?

– Потому что мы въехали в самую грозу с открытым верхом машины.

Мокрая блузка облепила высокую грудь… Коннор почувствовал совершенно неуместное в данной ситуации возбуждение.

– У тебя зубы стучат.

– Еще одно потрясающее открытие. Ладно, прощай, мистер Фотрелл. Я пошла на трассу, пока у меня еще осталась капля горячей крови.

– Ты что? Отсюда до трассы несколько миль.

– Что-то же здесь ездит!

– Да. Трактора. Но с утра. Пошли в дом.

– Не трогай меня!

Коннор просто сгреб ее за плечи и втолкнул в дом. Черри, стуча зубами и шипя, как разъяренная кошка, пыталась сопротивляться, хотя внутри дома было соблазнительно тепло.

– Ты что, оглох? Я сказала, отпусти меня! Тебя предупреждали, чтоб ты больше не смел ко мне прикасаться?!

– Если будешь спорить со мной, леди, у тебя будут большие неприятности.

– Неприятности? Ты что-нибудь слышал о кинд… кидна… кинда…

– Киднеппинге. Слышал. А ты что-нибудь слышала о переохлаждении?

– Отстань! Нет у меня переохлаждения!

– Будет, если ты пойдешь на трассу в таком виде. Этот дождь зарядил до вечера, ветер будет только сильнее, скоро стемнеет.

Говоря все это, Коннор увлекал Черри по крутой деревянной лестнице наверх, туда, где, видимо, находился его офис и другие служебные помещения. Через пару минут они оказались в очень уютной, обшитой деревянными панелями комнате. Судя по обстановке, это было нечто вроде конторы.

– Раздевайся.

– Что?!

– Что слышала. Раздевайся.

– Размечтался!

Она была мокрой, как выдра, – как очень хорошенькая выдра, если можно так сказать, – и она была злая, как кобра. Он мог бы честно сказать ей, что действительно мечтал о том, как она раздевается на его глазах, но это вряд ли могло расположить ее на хороший лад.

– Вейл, перестань изображать из себя жертву изнасилования. Если бы я имел в виду это, я бы действовал иначе. Тебе просто надо снять с себя мокрые тряпки и залезть в горячий душ. За этой дверью ванная. Потом можешь завернуться в банное полотенце – оно большое, сухое и чистое. Я поищу тебе какую-нибудь одежду.

– Ты с ума сошел.

– С тебя капает вода. На МОЙ ковер. Считай, что я беспокоюсь о нем.

– Сдашь в чистку, счет пришлешь мне. Уйди с дороги, я ухожу!

Коннор нарочито медленно подошел к двери, запер ее и прислонился к ней спиной.

– Считаю до пяти. Раздевайся сама и иди в душ, или я займусь этим лично. Раз!

Его голос звучал угрожающе. Какой у него обалденный голос, низкий, хриплый, завораживающий…

– Два!

Интересно, а что будет, если она дождется счета «пять»? Как он будет ее раздевать?